так, что едва не подавился слюной.
К пище богов налил пятьдесят грамм, здраво рассудив, что после вчерашнего вполне себе заслужил. Плюхнул на стол разделочную доску, водрузил сверху сковороду, вспомнил стариковское: «Приступим-с». Взялся за стакан, только выпить не успел.
Пейджер запиликал, как раз в этот момент. Удивительно, но из памяти моей начисто стерлась вся информация о нем. Поначалу, я даже не понял, что здесь может пищать. А когда сообразил, сердце сразу екнуло в пятки. В голове поселилось ощущение неминуемой беды.
Я неуклюже плюхнул не выпитый стакан на стол, оттолкнул рукой, нечаянно опрокинул. По столу растеклась пахучая лужица, потекла ручейком, закапала на пол. Я же сидел в полном отупении, смотрел на капли и просто боялся. Боялся новостей, боялся неопределенности, боялся сдвинуться с места. Боялся себя, своей силы. Боялся смерти и ее непомерных аппетитов. Это был всепоглощающий, абсолютно иррациональный страх.
А потом вслед за каплями упал и стакан. Разлетелся на сотню стеклянных брызг. Окропил весь пол. Резанул по босым ступням. И я словно проснулся. Подскочил, оттолкнул табурет, опрокинул его, не видя осколков, метнулся в коридор, в комнату. Принялся метаться, оставляя кровавые следы, шарить по карманам курток, рубашек, штанов. Пытался отыскать этот чертов прибор. Этот привет неизвестно откуда.
Пальцы предательски подрагивали, путались в складках ткани, спотыкались о пуговицы, рвали замки молний. Я проверил все карманы по два раза, когда вдруг вспомнил, куда же убрал пейджер. Рванул на другой конец комнаты, со всей дури распахнул шкаф, бахнув дверцей о спинку кровати.
Звук получился звонкий, как выстрел. Я вздрогнул и оклемался окончательно. Выволок из глубин полированного монстра дорожную сумку, кинул ее на одеяло, куда увереннее залез в боковой карман. Задержал руку внутри. Пейджер был там. Я ощупал его пальцами, не решаясь вынуть наружу. То, что там нет ничего хорошего, буквально стучало в висках вместе с током крови. Ощущение беды рвалось с языка. Плохо, все плохо. Все хуже некуда! Черт!
Я отчаянным движением выдернул руку из кармана, посмотрел на экран. Сообщение было коротким, всего три слова:
— Тебя вычислили. Беги.
* * *
— Вика!!!
Страх за себя улетучился без следа. Заменила его тревога за любимую женщину, за друзей. Появился вопрос: «Как могли нашу компанию обнаружить здесь? Никто кроме нас четверых не знал, куда мы едем». У меня не возникло никаких сомнений, что ни Влад, ни Вера не могли предать. Им это было не к чему. Значит, или отследили машину, или…
Вспомнились восхищенные слова Влада: «Заявление менты у нее взяли». Заявление? Черт! Кто знает, какую фамилию Вика там написала с перепугу? Что если Маринич? Что если у неизвестных врагов есть в милиции свои люди? В девяностых такое случалось сплошь да рядом.
Я судорожно принялся одеваться. Что и как на себя натянул, почти не понимал. Выскочил из дома, не подумал даже притворить дверь. Через заднюю калитку понесся к соседям. По пути к вопросу «Как?» добавился вопрос «Кто?». Варианта было два: либо подручные покойного Льва Петровича, либо те, кто имел на Маринича зуб.
Ни один, ни второй ничего хорошего не сулили. Главным сейчас было найти ребят раньше врагов, перехватить их в дороге. Черт! Я не имел ни малейшего понятия, когда они уехали!
В соседскую калитку ворвался, как ветер, как ураган, пролетел мимо загона с гусями. Макар скользнул было мне навстречу, но верно оценил мой настрой, испуганно гоготнул, и убрался восвояси, чтоб не попасть ненароком под горячую руку.
Дядя Егор копошился возле злополучной «ловушки» для воров, то ли думал, как ее ликвидировать, то ли собирался использовать на добро. С тонкостями сельской жизни я был знаком слабо. Закричал на ходу:
— Дядя Егор, мне нужна ваша машина!
Сосед переполошился, схватился за сердце, едва не сверзился в яму, но чудом устоял на ногах. Обернулся ко мне, поправил на носу очки. Вопросил страдальчески:
— Шо, опять?
— Да, — я требовательно протянул руку.
— Матерь Божья, царица небесная! Что же вам всем на месте не сидится? Приехали, так отдыхайте. Нет, мечутся как ненормальные…
Я остановил его словоизвержение:
— Дядя Егор, мне срочно.
Дед сразу сбавил обороты.
— Погоди, я с тобой.
— Нет. — Остановил его я. — Я сам. Мне только машина нужна, пожалуйста.
Наверное, было в моих словах что-то такое, с чем не хотелось спорить. Сосед только покачал головой, вернулся с документами, ключами. Попросил тихонько:
— Постарайся не разбить. Иначе мне от бабки…
Он нарисовал в воздухе вокруг своей шеи петлю, красноречиво глянул в небеса.
— Постараюсь, — ответил я.
Он кивнул.
— Машина у ворот. С Богом.
И я рванул. С места, с прогребом. Непонятно как вписался во все повороты. Выскочил на шоссе. Помчался к городу.
Где эта чертова милиция? Вопрос посетил меня уже возле рынка. Так внезапно, так логично, что я запоздало удивился, почему он не возник раньше. Я подогнал машину к тротуару, остановил и беспомощного огляделся. Куда идти? Где искать? Гадать не было смысла.
Пришлось открыть окно, окликнуть первого же пешехода:
— Уважаемый, добрый день, подскажите, где у вас милиция?
Ответ был получен незамедлительно. Оказалось, до нужного места осталось совсем немного. Второпях я совсем забыл о благодарности, резко тронул, поехал вперед. Квартал пролетел, как один миг. Там я свернул направо, миновал небольшой сквер, увидел низкое, крашеное желтым по фасаду здание. Разглядел вдалеке знакомую вывеску и остановился. Остановился, не сильно понимая, где. Не заглушил движок, не закрыл двери. Просто выскочил наружу и побежал.
Что я ожидал там увидеть? Уже ничего. Не было во дворе машины Влада. Значит, не было там и моих друзей. Я сам не знал, что теперь хотел узнать. Неожиданно в голове всплыл образ Лачи, послышались слова, извечные для любого гадания: «Ждет тебя, дорогой, казенный дом и трефовый интерес». Я хмыкнул, если ждет, значит, дождется. Я-то уже здесь!
Мой интерес столкнулся со мной прямо на пороге, проворчал недовольно:
— Вы куда так спешите, гражданин?
Был он совсем молодой. Лопоухий, курносый, смешной. Про таких говорят, молоко на губах не обсохло. Мне он не понравился. Только слова сами вылетели наружу:
— Здесь недавно были две девушки и парень. По делу о пропаже, — я запнулся и завершил, — Маринича.
Салага, нахмурился, спросил подозрительно, неожиданно перейдя на «ты»:
— А тебе какое дело?
Стало видно, что я попал в
