Юлия Шолох
Старая развилка
Килька сбежала из дому в день, когда ей исполнилось двадцать.
Дождалась утра, когда братья отправились на запланированную проверку дальних ловушек в Трехпалом овраге, где любили копать норы новые лисицы — с наступлением весны их шкурка становилась удивительно тонкой, почти бесшёрстной, такую очень просто выделывать и удобно использовать для шитья легкой, но крепкой летней одежды. Братья вернутся не раньше темноты, Килька вышла во двор и провожала их широкие спины до тех пор, пока те не слились с лесом.
Помогла по хозяйству Таньке, терпеливо сдерживая острые, ноющие приступы оголенной совести — невестке придется ох как нелегко одной, без помощи. Но с другой стороны — после родов прошел уже почти месяц, да и Тузик выздоровел, не будет требовать постоянного ухода. Племянника Килька усадила играть в своей комнате, строго наказав не будить мать, пока не захочет есть. И насыпала полную чашку орехов, так что есть мальчишка захочет еще нескоро. Таньку убедила, что сама прекрасно со всем справится, а ей лучше отдохнуть, пока вышла такая оказия. Убедилась, что невестка и новорождённая уснули, это не заняло много времени — ребенок с рождения спал как положено, а сама Танька кренилась каждую свободную секунду, прислоняясь ко всему твердому и сразу же закрывала глаза — роды были тяжелыми и она все еще толком не отошла. Все еще быстро уставала и практически не чувствовала голода.
Но эти неудобные мысли Килька упрямо отгоняла. Уложив Таньку, притащила несколько ведер воды, чтоб с запасом и сварила кашу из дикого овса. Оставила доходить в печи — несколько часов каша будет теплой, значит, проснувшись, невестка нормально поест. Хорошо бы еще сварить компот из сухофруктов с медом, как Танька любит… Но времени в обрез, а совесть проще просто заткнуть. Килька заглянула в комнату — племянник терпеливо таскал по полу куски дерева, играя наперегонки сам с собой в игру, которая перешла ему по наследству от деда. Килька эту игру хорошо знала, так как еще в детстве имела счастье обучиться ей непосредственно у своих отцов. В числе прочих сказочных историй они частенько рассказывали и про дурно пахнущие железные машины, что ездят сами собой и никто их не волочит и не толкает. А если с такой сойтись лоб в лоб, то от человека останется так же мало, как после встречи с новым медведем. Помнится, самым интересным в игре была возможность пыхтеть и шипеть так сильно, как только душа пожелает.
Стараясь не мешать мальчишке, Килька достала вещи из-под топчана, застеленного шерстяным одеялом до самого пола на случай, чтобы раньше времени никто не увидел ее приготовлений. Черно-красный рюкзак был еще отцовским — их оставалось всего три и два других на рассвете унесли с собой братья. Несмотря на то, что по сравнению с самим побегом кража нужных в хозяйстве вещей вроде рюкзака и палатки была не таким уж и сильным проступком, стыдно было именно за нее. Только за нее.
Хотелось крепко поцеловать на прощание Тузика, но дети легко улавливают неестественное изменение в поведении взрослых, так что был риск проколоться. Зарыдает еще, разбудит Таньку — тогда пиши, пропало. А откладывать Килька больше не могла. Новое, ждущее впереди будоражило кровь, которая прямо в венах кипела, шипела и бурлила, требуя немедленных и решительных действий. Там впереди, за линией горизонта раскинулся другой, самый прекрасный мир, который только и делал, что ждал ее, Килькиного пришествия.
Стоя на пороге комнаты, она еще раз оглянулась на племянника. Умыть бы чумазого… да что уж там.
Килька вышла на крыльцо, тихо прикрыла за собой дверь и быстрым шагом направилась в южную сторону.
На самом деле никакой сегодня не был день её рождения, а был просто очередной весенний день из того множества дней, когда снег сошел, а солнце набирает обороты и становится настолько теплым, что можно обходиться без верхней одежды. Следить за календарем перестали во времена, когда отец Илья с семьей и друзьями сбежали из города и забились далеко в лесную глушь, благодаря чему выжили, да и во время морозов не до календаря было, так что когда именно родилась Килька, ей было неизвестно. Ранней весной. Трава уже достигала щиколоток, но яйца дикие утки еще не несли. В день, примерно похожий на сегодняшний. Очень примерно, но Кильке хотелось верить, что по счастливому стечению обстоятельств она отправилась на поиски людей именно в свой день рождения. Такая веха, за которой началась совершено другая, разноцветная и душистая, как сочный цветущий луг, жизнь.
Ко времени, когда начало темнеть Килька проделала огромное расстояние, чем осталась весьма довольна.
Каждое лето братья обходили по периметру места вокруг своего жилища, проверяя, не завелось ли на окрестной территории пришлых людей. Ни чужаков, ни их следов давно уже не встречалось, но заведенный отцом Ильей ритуал проверки тщательно соблюдался. Прошлым летом старший брат подвернул ногу и вместо него младшего сопровождала Килька, что позволило ей хорошенько изучить южное направление. Места обхода остались позади еще когда солнце стояло высоко, следовательно за день она ушла так далеко, что теперь точно не догонят, ведь по ее расчетам братья только-только вернулись домой, уставшие и без единой догадки, в какую именно сторону ее понесло. Да и смысл возвращать того, кто жаждет уйти? Они погорюют немного, Танька поплачет, конечно, но потом смирятся с потерей и будут выживать дальше.
Килька поставила маленькую брезентовую палатку, накрыла клеенкой, потому что весенние дожди начинались в любое время суток практически при чистом небе. Развела огонь и сразу же достала кусочки резины, которые они использовали, чтобы отгонять диких зверей. Бросила парочку в огонь — вонючий темный дым прижался к земле и пополз, пропитывая собой окрестные кусты. Поддерживать в течении ночи огонь не получится, потому что нужно выспаться, а лучшей защиты, чем незнакомый отталкивающий запах и не придумаешь. Даже разумной Кильке пришлось подавить инстинктивное желание отойти от костра подальше и напомнить себе самой, что лучше бы потерпеть. Что именно эта вонь даст возможность сохранить тело до рассвета в целости и сохранности, не побывав в зубах нового медведя или волка, которые имели привычку выходить на охоту в любое время суток.
Жуя размоченный в воде сухой хлеб, Килька решила, что завтра пройдет еще большее расстояние. Сил и здоровья занимать не приходится — Килька никогда, даже в самые сильные морозы не болела. Ее физическим развитием, воспитанием и обучением занимался лично отец Илья, который решил, что слабая новорождённая девочка или умрет или выживет и тогда ей ничего не страшно. Килька выжила.
Теперь она превратилась в высокую, худощавую девушку с узкими бедрами и немного широковатыми плечами, что нестранно, когда приходиться часами бегать по лесу, а в остальное время колоть дрова и копать землю. Внешне Килька очень походила на отца Илью: темные прямые волосы до плеч, узкий нос, слишком длинный, чтобы считаться миниатюрным, светлые серые глаза, совершенно спокойные и даже жутковатые в своем спокойствии. Впрочем, пугать ими было некого — за всю свою жизнь Килька видела всего несколько человек: отцов, мать, двух братьев, Алешку, подругу и невестку Таньку и с недавних пор — рождённых невесткой детей. И каждый из окружающих взрослых мог легко сравниться с ней взглядом, способным отпугнуть даже хищника. Такой случай имелся, когда старший брат повстречал недалеко от дома двух диких собак, отбившихся от стаи и неизвестно как забравшихся на их территорию. Местному зверью такие самоубийственные глупости в голову не приходили.
— Смотрю на морды, а на них прямо раздумье… что же передо мной стоит? — с охотой рассказывал брат после. — И вдруг вижу, глаза загораются — еда!.. А здоровые такие… выжили же самые крепкие, да еще за годы обтесались в соперничестве с волками. Я думаю, а, все равно не убежать, делаю шаг навстречу и давай орать во всю глотку: «Сожру! С костями! Я голоде-ен!». Руки расставил, думаю, схвачу первого и задавлю, чтоб жизнь свою задёшево не отдавать. Нет, не еда, меняется у них в глазах мысль… а тот, кто ест! Попятились, хвосты задрали и бежать…
Брат продемонстрировал, с какой миной пытался наброситься на собак и все хохотали.
Килька не могла знать, что увидь таким брата, бежать бы бросились многие… очень многие люди. Но зато она твердо знала — прожить свою жизнь, не убедившись, что на свете существуют другие разумные существа, она не желает.
Подаренный отцом Ильей перед смертью нож Килька по дороге из руки не выпускала и спать укладывалась тоже вместе с ним. Если вдруг случиться нечто непредвиденное и запах не отпугнет хищников, проблема появится только в случае, если явится кто-то крупный, вроде медведя или если нападающих будет двое, хотя все ночные охотятся поодиночке. Одного противника небольших размеров Килька всерьез не принимала. Обе ее руки в районе запястий закрывали широкие кожаные наручи на случай необходимости заткнуть ими звериную пасть, чтобы отвлечь напавшего и попробовать убить раньше, чем он убьет тебя. Наручи в лесу она не снимала никогда, потому что однажды пришлось совать в зубы бешеной лисице голую руку и оставшиеся после того случая шрамы ныли каждый раз, когда наступал мороз. Повторять ошибку не хотелось, тем более порвать голое запястье, пустив кровь, куда проще, чем защищенное.
