Кома. Эшелон.
Глава 1
А кто увидит нас, тот сразу ахнет,
И для кого-то жаренным запахнет.
А кое-что за пазухой мы держим.
К нам не подходи,
К нам не подходи,
К нам не подходи,
А то зарежем!
Песенка бременских музыкантов.
Колёса вагона мерно постукивали по стыкам рельс. Оля сидела у окна и точила женским напильником свои коготки. Глядя на то, как она их затачивает, инстинктивно передёрнул плечами. Она, взглянув на меня, усмехнулась.
— Что, муж мой ненаглядный, вздрагиваешь?
— Мало того, что ты мне засосы ставишь, так ещё, до кучи, хочешь мне всю спину исполосовать своими лезвиями в порыве, так сказать, пароксизма страсти? Ты издеваешься, Лёля?
Супруга продолжила с наслаждением делать себе маникюр. Заточив коготки, отложила свой нанонапильник. Достала флакончик с лаком. В этот момент в купе скользнула Люся. Залезла с ногами на лежак рядом с Ольгой. С интересом смотрела на то, что делала моя жена. Лёля взглянула на девочку.
— Что, дорогая, хочешь тоже маникюрчик себе? Всё правильно. Женщина всегда должна находиться на высоте. Быть красивой и привлекательной. Тем более, здесь много мужчин, а значит мужского внимания. Сейчас я закончу и тебе сделаю, если хочешь.
Люся молча продолжала наблюдать. Илья, лёжа на верхней полке, усмехнулся. Ольга намазала себе лаком ногти на левой руке. Вытянула её вперёд, полюбовалась.
— Скажи, Марк, красиво?
— Замечательно. Ты не ответила на мой вопрос.
— На какой? Я что-то прослушала? — Она явно решила меня потроллить.
— Насчёт моей спины. Ты свои когти наточила. Зачем? И вообще на кой чёрт тебе этот маникюр? Ты же снайпер.
— И что, что я снайпер? Я что, должна опуститься и не следить за собой? Я прежде всего женщина. Ты должен радоваться, какая у тебя жена красивая, ухоженная, даже не смотря на весь бардак, который творится вокруг.
— Бардак уже не творится. Мир помер. Вокруг только одно большое кладбище. И тишина.
— Ты забыл, дорогой, про мёртвых с косами.
Люся взяла флакон с лаком и понюхала его. Резко отстранилась. Недоумённо посмотрела на флакон, потом на мою жену.
— Малая молча спрашивает тебя, какой хренью ты мажешься?
— Люся отдай. — Ольга мягко забрала у девочки флакон. — Это не хрень. Я себе ещё сейчас макияж сделаю, глазки подведу.
— Может ещё чулки ажурные напялишь? Ну а что? Шорты ты уже надела, ходишь, демонстрируешь всем свои ноги.
— Обязательно надену. В крупную сетку. Марк, а ты что, меня ревнуешь? Боже, любимый, как мило! Надеюсь, во время приступа ревности, ты за рукоятку пистолета хвататься не будешь? Здесь всё-таки замкнутое пространство и рикошет может получиться.
Обе сестры, Ольга с Анной, сидевшей по другую сторону столика купе, засмеялись. Люся смотрела то на девчонок, то на меня.
— Люсь, пойдём, погуляем. — Позвал я её. — Не слушай их. А то они тебе твой девственный мозг засорят всякой бабской ересью.
— Люся, между прочим, тоже женщина. — Не забыла вставить свои пять копеек супруга. — Я ей маникюр хочу сделать.
— Это ты женщина. А Люся ещё ребёнок. Ей не надо маникюр. Она и без точения своих коготков неплохо справляется. — Открыл дверь купе и вышел. Люся выскользнула вслед за мной. Посмотрела на меня с любопытством. В немом взгляде читался вопрос: «Куда пойдём?» — Люсь, пошли в вагон с артиллерией?
Благо он был впереди. Вот только нужно было пройти два броневагона, потом сам локомотив и тогда попали бы в броневагон с танковой башней. С собой взял, по мимо «глок-17» в нагрудной кобуре, карабин. Но в последний момент передумал. — Люсь, а может в вагон-ресторан? Вкусненького себе чего-нибудь возьмём?
Девчонка улыбнулась. Да, в последнее время я заметил за ней это. Люся стала улыбаться. Софья была просто в восторге от этого проявления Люсей своих чувств и симпатий. Раньше она не улыбалась. Девочка пошла впереди меня.
Вообще пройти на ходу в вагон-ресторан, это тот ещё геморрой. Сначала, покинув вагон, нужно было пробежаться по платформе с техникой. Потом пролезть по бронепаровозу, сейчас не работающему, так как эшелон тащил бронелокомотив уже современный, на дизеле. Потом пройти ещё два броневагона, купейный вагон и, наконец, попадаешь в вагон-ресторан. Для Люси это не составляло труда. Она, вообще, как обезьяна лазила по эшелону. Часто прямо по крышам вагонов. Люся была особенная девочка. Биологически ей было лет 14–15. Когда-то она была простым ребёнком. Но во время пандемии, смертоносный вирус убил не всех. Выжили те немногие в процентном отношении, кто имел природный иммунитет. И часть были вирусом изменены. Произошла мутация, какая-то чудовищная мутация. У них усилился метаболизм. Регенерация стала просто фантастической. Они намного быстрее двигались, чем обыкновенные люди. Были гораздо сильнее нас. Но за это пришлось заплатить высокую цену. Они потеряли полностью свою человеческую личность. Стали зверьми. Мутация была не только на уровне сознания и возможностей, но и внешне. У них стали отрастать настоящие когти. Ногти роговели и были очень острые и крепкие. Менялось лицо. Выпадали прежние зубы, на месте них вырастали острые, как у рептилий. Они видели в темноте и питались всем живым, что им попадётся. Не брезговали падалью. Люся тоже подверглась мутации, но мутации какой-то странной. Она отличалась от всех остальных изменённых или как мы называли их «дикие». Черты лица практически не пострадали. Да, зубки стали острее, как и ногти, которые мы ей подстригали. Несмотря на худощавое телосложение, Люся была очень сильной и сойдись мы в рукопашной, то шансов у меня выжить практически не было. Хотя я был мужчиной тяжелее её, выше и казалось бы сильнее. Как я сказал, внешне она мало изменилась, вот только глаза. Её зрачок был то круглый, как у нас у всех, то становился ромбовидной формы. Почему так происходило, мы не знали, но были уверены, что это связано с эмоциональным состоянием девочки. В момент опасности, зрачок менял форму. И ещё, Люся двигалась гораздо быстрее, чем её сородичи, другие изменённые. Кроме того, она быстрее развивалась умственно, чем они. Я подарил ей нож. Он был в чехле, а тот прикреплен на портупею, которую я сам одел на Люсю. Нож она очень любила. Никогда с ним не расставалась. А что она им может выделывать, я сам наблюдал, как она стремительно разделалась с четырьмя «дикими» на крыше эшелона, когда мы уходили из Усть Сибирского. При этом все её сородичи были крупнее девочки. А один вообще амбал. Кстати, остальные изменённые очень неадекватно, если их поведение вообще можно назвать адекватным, реагировали на Люсю. Они приходили просто в неистовство, в ярость и пытались любой ценой её уничтожить. Почему так? Почему она отличалась от других изменённых, мы не знали. Софья, наш биолог, которая занималась с Люсей и очень привязалась к ней, постоянно изучала её, наблюдала за ней, строила разные теории и версии. Однажды она сказала мне, что Люся, это другой вид изменённых. Вот только она была одна такая и на целый вид не тянула. В своё время это я её ранил, чтобы захватить. Потом я долго с ней контактировал, пока она сидела на цепи у нас в клинике, где мы обосновали базу в период апокалипсиса. Позже, я снял с неё цепь. И постепенно мы привязались друг к другу. Люсю я воспринимал, как младшую сестру. Из всех, кто составлял нашу общину, Люся только мне и Софье оказывала близкие знаки внимания. Позволяла обнять себя, поцеловать в макушку. Сама при встрече тёрлась о мой нос своим. Словно показывая — это я. Я тебя люблю. Мы с тобой одной крови. Люся не разговаривала. Софья сказала, что в процессе мутации, изменённые потеряли эту функцию. Она издавала только шипение, если была зла. Поскуливание, если ей было страшно или больно и некие горловые звуки, если ей было хорошо или она чем-то была удивлена. Видела Люся, как и все изменённые лучше, чем простые люди, особенно в темноте. Софья утверждала, что её подопечная видит в нескольких диапазонах — в инфракрасном, в ультрафиолете, ещё в каком-то.
