Я не мог не думать о том, сколько времени нам потребовалось, чтобы дойти до такого. Или сколько времени нам не понадобилось, чтобы быть более точными. Если бы общество диктовало, что правильно, а что нет, все осталось бы как прежде я думаю. Но мы стали животными по своей природе, и я ненавидел это.
Я посмотрел за баррикаду, загораживающую окно, и пожалел, что у меня не хватает смелости разломать её и спрыгнуть с карниза. Покончить со всем этим дерьмом. Я молю Бога, чтобы я все еще имел право сидеть рядом с ним, несмотря на то, что я сделал после взрыва.
- Что-то может случиться, - постоянно шептали у меня в голове назойливые мысли.
Ноющая мысль была верна. Что-то могло случиться со дня на день. Если я сейчас убью себя, то никогда об этом не узнаю. Но если что-то все же произойдет, смогу ли я действительно прожить свою жизнь в полной мере, зная то, в чем я принимал участие? Была ли хоть какая-то надежда, что я снова стану нормальным? Но тогда что же является нормальным? Разве общество - все, что неправильно в мире, и мы сейчас - это нормально? Неужели именно так должны вести себя люди? Неужели то, что мы есть на самом деле, нормально? От этой мысли мне стало не по себе. Кто в первую очередь вообще считал разницу между добром и злом? Кто мог сказать, что они были правы в том, что они изначально сказали?
Я старался не думать об этом. Вряд ли когда-нибудь найдется кто-то, кто ответит на мой вопрос. Я просто мучил себя еще больше.
Без всякого предварительного предупреждения (стука или чего-то подобного) дверь спальни распахнулась, и появился Oтец. Он выглядел еще более сердитым, чем когда мы разговаривали внизу. Я мог только предполагать, что Cестра рассказала ему все, что я ей говорил.
- Ты не должен оставаться здесь, Cынок.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Если то, как мы живем, не соответствует твоим моральным принципам, то можешь попытать счастье в другом месте.
Сестра ему все рассказала. Черт бы ее побрал! Я не мог не задаться вопросом, держала бы она свой рот на замке, если бы не тот факт, что Mама оттолкнула ее ногу от моей промежности. Я видел уродство ревности на ее лице в то время и знал, что это будет иметь последствия.
- Я не знаю, куда ты пойдешь, - продолжил Oтец, - но я уверен, что там тебе будет лучше, чем здесь.
Мне хотелось поспорить с ним и объяснить, что я чувствую, и что я удивлен тем, что остальные члены семьи не чувствуют того же самого. Я хотел сказать ему, что мне стыдно за то, что я делал, и что они тоже должны были бы это стыдиться, но в этом не было никакого смысла. Я видел по его глазам, что он не в настроении спорить или бросать мне вызов. Кроме того, я еще не был готов покинуть этот дом. Мне некуда было идти, а эти твари все еще рыскали где-то там.
Да, я приветствую смерть, но слишком боюсь броситься навстречу ей с распростертыми объятиями; во мне, как в дураке, жила вечная надежда на то, что скоро к нам придет группа людей и поможет нам.
- Возможно, тебе стоит использовать сегодняшний день, чтобы подумать о том, чего ты действительно хочешь. Ты можешь остаться здесь и приспособиться к нашим обычаям, а можешь уйти и проложить свой собственный жизненный путь. Ты всегда будешь желанным гостем здесь, но не тогда, когда постоянно бросаешь мне вызов. Только не под моей крышей.
Это не твоя крыша, - хотелось мне сказать ему. Мой язык не шевелился. Очевидно, в нем было больше здравого смысла, чем в моем уставшем мозгу.
- Я никуда не хочу идти, - сказал я ему.
Он ничего сразу не сказал. Он просто стоял в дверях и смотрел вниз, туда, где я сидел на полу. Этот взгляд в его глазах все еще пылал, прожигая дыру в том, что осталось от моей души.
- Как хочешь. Оставайся на сегодня. Нет смысла портить всем остальным день только потому, что ты борешься со своими мыслями. Ты останешься здесь и решишь, что ты хочешь делать со своей жизнью и куда ты хочешь пойти. Мы поговорим завтра.
Он ждал ответа, но у меня его не было. Во всяком случае, тот который был ему бы не понравился. Но я промолчал. Он хмыкнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Я все еще не мог плакать.
Мой разум все еще был слишком отравлен для этого.
Я мог думать только о том, что привело нас к такому.
Это была моя вина.
Сестра была права.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. До...
Один
Это был первый раз, когда я покинул дом, с тех пор как пару дней назад мы с Oтцом ходили на вылазку, в которую изначально отправились искать еду (или помощь). После отсидки в доме в течение пары следующих дней, я уже и забыл, как здесь красиво. Действительно, это было удивительно, учитывая предполагаемое состояние мира. Я чувствовал себя довольно глупо, что взял с собой топор Oтца в качестве защиты.
Воздух был свежим на вкус. В воздухе витал аромат деревьев и земли. Природа была в своем самом благоухающем виде. Утреннее солнце светило мне прямо в лицо, согревая кожу и заставляя чувствовать себя более живым, чем когда-либо прежде. На деревьях вокруг дома пели птицы, их щебетание было музыкой для моих ушей, привыкших к редкому скрипу старого дома и приглушенному бормотанию моей семьи.
Я бы все отдал за то, чтобы моя Cестра была здесь, рядом со мной, чтобы она могла почувствовать то, что я испытывал, но я знал, что здесь не так безопасно, как мне казалось. Я знал, что в лесу таятся опасности, которые могут в мгновение ока лишить нас жизни, и этого я не желал своей Cестре.
Я остановился на краю лужайки. Передо мной была линия деревьев. Я снова повернулся к дому. Никакого явного движения изнутри видно не было. Очевидно, они еще не обнаружили, что я пропал. Может, мне просто вернуться? Прийти домой, пока они ничего не заподозрили?
Я не смог.
Мне нужно было идти дальше - неважно, как сильно я боялся того, что мог найти.
Я закрыл глаза и сделал первый шаг в лес. Окей. Вот и все. Я снова открыл глаза. Теперь пути назад не было. Я сделал самое трудное - первый шаг. Теперь это просто вопрос шагов, следящих за тем, чтобы не шуметь в случае, если кто-то из этих монстров находится поблизости.
Я продолжал идти вперед, осторожно переставляя ноги. Я понимал, что невозможно не шуметь, но это не означало, что я должен был беззаботно бродить по округе. Я не хотел случайно сломать какие-нибудь ветки или сучья, которые валялись здесь всюду.
* * *
Солнце уже довольно далеко продвинулось по небосводу, когда я услышал приближающиеся шаги. Естественно, я нырнул за какое-то укрытие (большой дуб) на тот случай, если это был один из них или, что еще хуже, целая группа.
Я шел так долго в такой блаженной и прекрасной обстановке, что уже привык к мысли о том, что я один, и мой разум перестал даже думать о том, что я столкнусь с кем-нибудь (или с чем-нибудь). Во всяком случае, до сих пор. Теперь мой разум отчитывал меня за то, что я был такой тупой и не мог быть более внимательным к реалиям окружения.
Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, шаги приближались. Вжавшись в дерево - я желал стать невидимым, - я не мог разглядеть, кто (или что) это было. Моя рука крепче сжала рукоять топора, и я мысленно приготовился к атаке. Даже если эта тварь пройдет прямо мимо меня, я не смогу оставить ее бродить здесь. Мне придется иметь дело с ней точно так же, как Oтцу пришлось иметь дело с последним.
Быстрый взмах топора, нацеленный в шею.
Если повезет, то, несмотря на мой очевидный недостаток веса по сравнению с моим коренастым Oтцом, потребуется всего один удар, чтобы отделить голову от туловища.
Я выровнял дыхание, когда шаги приблизились. Если повезет (кто бы это ни был), они меня не услышат.
Пожалуйста, пройди мимо.
Пожалуйста, пройди мимо.
Пожалуйста, пройди мимо.
Ближе.
Ближе.
Они остановились по другую сторону дерева. Человек. Определенно человек. И он казался запыхавшимися. То существо, с ножом, торчащим из спины, не было похоже на то, что оно запыхалось. Это должен был быть человек. Нормальный человек.
