Хоть Кристофер верил в то, что говорил его новоиспечённый друг, но верил в это с трудом. Ведь там, где он жил все были счастливы, так или иначе. Никогда прежде ему не доводилось слышать, что правительство убирает людей, так и ни разу не дошло даже слушка о каком-то сопротивлении, кроме того дела с взрывом в туннеле. Против чего можно сопротивляться? Все у всех есть, а если нет, то можно купить. Против чего сопротивляться? Ради чего?
— Так зачем борется это сопротивления? — задал вопрос Крис.
Леоне медлил с ответом как будто, не знал сам. Достав из кармана пачку сигарет и убедившись, что она пуста, с вздохом смял её и бросил на пол.
— Я думаю, что ради свободы, — наконец произнес гонщик.
— Свободы? Но мы же и так свободны, можно делать практически все, что не запрещено законом. Ты можешь посмотреть телек, сходить в бар или на стадион. И никто это не ограничивает, ну конечно кое какие вопросы в жизни решаются за нас, но так от этого всем польза. Например, выбор профессии, зачем учиться, скажем, на электрика, если требуются механики? — он не понимал, о какой такой свободе говорит Леоне, разве кого-то насильно заставляли, что-то делать? Да, похоже, сам Джон сомневался в своих словах.
— Так-то оно все верно. Но какая- то странная это свобода, понимаешь? Не моя.
Говоря эти слова Леоне глядел в даль, где солнце, отбрасывая алые лучи уже на четверть зашло за горизонт.
— Что- то там внутри говорит «Дружище ты же на поводке просто не видишь этого», а я успокаиваю себя тем, что не я один. Неужели свобода — это право выбора, какой канал посмотреть и в какой день напиться? Я слишком много не знаю или не понимаю, но я хочу узнать и понять. Знаешь, у меня был товарищ — Джером он был хорошим человеком и ни разу на моей памяти не ошибался в людях, и если он был с ними и делал то, что считал нужным, не боясь расплаты. Возможно, свобода и заключается в том, чтобы делать то, что подсказывает тебе сердце, что ты считаешь необходимым, и ты знаешь, если ты это не сделаешь, то никто другой не сделает.
— Возможно, ты прав просто для меня такие понятия как свобода наверно слишком сложные, — вздохнул Гладиус. — Я понимаю, что это важно, но слишком сложно… Кстати, а что случилось с твоим другом?
— Кажется, пора раскрыть карты, — как-то натужно вновь заулыбался Джон. — Понимаешь, Том для того, чтобы вывезти тебя из города искал не меня, можно сказать мы встретил случайно. Гринхил хотел обратиться к моему тренеру, но опоздал, к тому моменту Брайден был уже мертв. Ты представляешь, по телевизору какая-то сволочь в костюме объявляет, мол, от передозировки сильнодействующих психотропных веществ сегодня скончался Брайден Джером. Я тогда был в машине, естественно рванул к нему домой, а его уже выносят в таком черном целлофановом мешке. Конечно, старик баловался кое- чем это не было секретом, но что бы такую дрянь, от которой можно загнуться в это я поверить не мог. Подхожу я сам не свой к каталке, на которой тело, а мне какой-то дуболом в форме пройти не разрешает и что-то там несет про запрет. Я не выдержал и вмазал ему в челюсть, в общем, кое — как на мгновение я смог добраться до мешка, расстегнул молнию и знаешь, что? Если свинец считается психотропным веществом, то там явно был перебор. Если кратко и по делу я знаю, что его убили, и я намерен мстить.
— Мстить? Но кому? Этому шестому отделу? Местью человека не вернуть…
— Я это понимаю, просто наверно я не так выразился это скорее не совсем месть, а продолжение дела. Знаешь, он был больше, чем тренер он был, тем, кто первый поверил в меня за мою жизнь. Некому не нужен гонщик из альфа потока не так реакция, а он сказал «Парень если ты готов рисковать, ради победы то нам по пути». Я, откровенно говоря, водил дерьмово, но у меня была мечта, и эту мечту воплотил в жизнь Джером, он гонял меня по треку, от рассвета до заката пока я не выучил наизусть каждый сантиметр. Он поставил на кон свою репутацию, устроив мне первую настоящую гонку и первую настоящую победу. Он был рядом, когда я первый раз выиграл, ты не представляешь, что я тогда испытал это не передать словами, словно ты заново родился, но не в старом мире в котором ты жил до этого, а в новом и в этом новом чудном мире есть только одна вещь — это скорость. Тогда, меня поздравил только он, родители как всегда были заняты своими делами, отец наверняка был на каком-нибудь совещании, а мать, пожалуй, попивала свой любимый кофе, с ликером накручивая бигуди в очередном салоне красоты. Он был рядом, когда я первый и последний раз проиграл, он не спал, наблюдая, как я нарезаю круги по треку даже ночью. Пожалуй, его можно было назвать моим отцом, но не тут, а в том мире, где властвует скорость. И теперь, когда чертов шестой отдел добрался до него, я хочу стереть в пыль все за что эти ублюдки убивают людей, я желаю отнять у них их мир, который они построили, не считаясь с мнением других.
— И что теперь ты хочешь делать? — спросил Крис, вынимая контактные линзы.
— Для начала добраться до старого города, а потом присоединится к сопротивлению.
— Старый город? — с удивлением переспросил Крис. — Зачем? Там ничего нет кроме полуразрушенный домов. Там никто не живет уже много лет, все, что там было, уже сгнило или было перенесено под купол. Я там был однажды, поверь не самое живописное местечко.
— Ты был в старом городе? Как тебя туда занесло? — удивился Джон.
— Был, около года назад. Правда, далеко мы не заходили, так побродили ночку по окраине. Это было вроде проверки на смелость, ты же знаешь, сколько слухов ходят про это место, неудивительно ведь фильмов сняли наверно за тысячу. Возможно, это главная тема для фильмов ужасов. И около года назад кто-то предложил провести ночь там, затея конечно бессмысленная и глупая. Но мне очень хотелось увидеть брошенный город, своими глазами, поэтому я и пошел. Конечно, никаких мутантов там не было, как и прочей чепухи, которой показывают в фильмах. Город оказался не таким уж и страшным, скорее всего он мрачноват и немного жутковат. Но я уверен, что так выглядят все города, которые остались стоять после войны. Там просто нет вещей, ради чего туда стоит ехать.
— Не ради чего, а ради кого, — поправил Леоне. — Я надеюсь, нет, я должен найти там одного человека. Но одному мне ехать было как-то… Неуютно, что ли. А после этого я отвезу тебя, куда скажешь. Хотя если не хочешь ехать, я спорить не буду.
Конечно, дед говорил, чтобы Крис сразу ехал к Денису как выберется из города. Но сейчас у него был должок перед Джоном, ведь он, рискуя всем, помог выбраться из города. К тому же возможно удастся побольше узнать про шестой отдел.
— До развалин города точно, дальше видно будет. Ты же один туда не сунешься, раз в поисках спутника так рисковал. Да и спешить мне теперь некуда, — выкидывая в окно парик с линзами, произнес Крис.
— Вот и замечательно. Ты прав один бы я туда не поехал, смелости не хватило бы, я привык рисковать только на асфальте, — Джон завел мотор. — К тому же я бутербродов взял на двоих, было бы жалко, если половина пропала.
— Когда мы приедем в город как мы найдем тех, кого ты ищешь, город то большой, — приблизительно вспоминая масштаб старого города, произнес Крис.
— Вот с помощью этого, — достав из кармана странную монету, сказал Леоне. — Это, что-то вроде пропуска.
— И что с ней делать?
— Честно не знаю, надо добраться до центра города, а там должно быть видно.
— То есть ты не знаешь? — удивлено спросил Крис, доставая, разворачивая припасенные гонщиком бутерброды.
— Джером никогда не говорил мне, как связаться с подпольем, да мне это и не надо было. Я лишь случайно однажды услышал обрывки фраз, — пояснил Леоне то же беря бутерброд.
— Ладно, на месте разберемся, — стараясь выговорить слова точно и внятно, пережевывая бутерброд с ветчиной, подытожил Гладиус.
Каждый раз, когда на столе загорается, красная лампочка кто-то умирает, вернее уже находится мертвым некоторое количество времени. Поэтому спешить было не куда, и Фрэнк мог спокойно допить кофе и только после этого, пройдя пятнадцать метров по коридору подняться на одиннадцать этажей выше. Если быть честным он ненавидел, когда эта чертова лампочка загорается, не потому что убили очередного человека, а потому что предстоит прокатиться на лифте. Как только за ним со своеобразным клацаньем закрывались двери лифта. То специалисту по расследованию тяжких и особо тяжких преступлений становилось не по себе.
Воображение тут же рисовало, глубокую темную бездну, от которой отделяет тоненький слой, метала под ногами. Становилось трудно дышать и спокойная однотипная мелодия, которая всегда доносилась из динамиков, становилась просто адской какофонией. Хорошо, что лифт был скоростной, и поездка занимала не больше семи секунд, больше бы он наверно не выдержал. Так что красная лампочка, загораясь, каждый раз призывая на маленький личный подвиг.
