И басом мужчины, что пытается ему подсобить.
– Та-ак… Ну давай! Давай, я сказал! Ты все сможешь! Ты ведь мужчина!
– Ну-ка не сметь унывать! Держись! Я тебе говорю!
Он отпускает руки, висит на ногах и тянется к ребенку. Еще и еще…
Мы замираем. Тишина снова охватывает все плотным коконом. Такая напряженная и наполненная переживаниями, что трещит по швам…
Как и мое терпение и матери тоже…
Мы ждем, наблюдаем, не отрывая глаз…
Дрожим в нетерпении, волнении и ужасе…
Как и еще многие в воздуховоде.
6.3
– А-ах!
Мужчина, что повис на канате поймал его за руку в последний момент, когда ребенок уже выбился из сил и едва дергал руками в нужную сторону.
– Мил-лон! – пронесся по туннелю зов матери снова.
У меня своих детей никогда не было. Как-то звезды не сошлись, что ли. Вначале я училась, после – работала, с личной жизнью особо не складывалось, а рожать для себя… ну не мое, как мне казалось.
Однако, когда умерла мама, вдруг стало ясно, что пустоту внутри и во всем мире, которая осталась после нее, мог заполнить только лишь мой ребенок…
Наверное, поэтому истошный крик матери всколыхнул что-то внутри и на глаза напросились непрошенные слезы.
Парнишку уже вытащили из воды, он кашлял, плевался и задыхался. Но его потащили по канату двое мужчин – друг между другом.
Я боялась, что из-за паники кто-то сорвется, кто-то не сдюжит. Но люди, глядя на мой пример, вдохновлялись и тоже поднимались наверх.
Вскоре уже все до единого забрались в люк. Слава богу, обошлось без пропавших.
Я начала подниматься по воздуховоду.
Он был довольно широким и движения не особо стеснял. Но ползли мы, кажется, целую вечность. Туннель изгибался, шел прямо, снова начинал подниматься наверх.
Временами – так и вовсе – извивался, подобно змее. Воздуховоды строились в твердых породах, не размываемых водой реки. Именно за этими пластами он и следовал.
Я совершенно потеряла счет времени. Одно утешало – вода нас тут точно уже не достанет.
Движения стали какими-то машинальными. Рука, вторая рука, нога, вторая нога.
Люди молча ползли вслед за мной.
Внезапно впереди появился лучик слепящего света.
Солнце! Мы уже близко к цели.
Я ускорилась и очень быстро добралась до новой решетки воздуховода.
Отключила ее, как и прежнюю, и вытолкнула наверх, отодвинула. Вылезла, получив легкий разряд.
Только брови и волосы немного оплавились.
Пришла в себя и вдохнула.
Уфф…
Кислород наполнил легкие так, что голова сразу же закружилась. Хорошо, я еще сидела на земле.
– Не вставайте сразу, тут куда больше воздуха, чем у нас, – посоветовала остальным.
Меня послушались. Люди выползали и выпучивали глаза.
Многие видели поверхность впервые.
Я же даже не представляла, что настолько отвыкну от солнца, земли и воздуха, пространства вокруг.
Я ошарашенно вдыхала запахи трав, нектара цветов, шишек и хвои. Оглушали птицы и насекомые. Внезапно, прямо над ухом, с каким-то грохотом пронеслась стрекоза. Я аж дернулась и едва не опрокинулась навзничь.
Я уже и забыла это странное ощущение – ты внутри природы и природа в тебе…
Солнце щекотало кожу и пробиралось теплом под форменную одежду, которая всегда подстраивалась под температуру. Наверное, еще и поэтому я не чувствовала холода прибывающей в туннель воды так, как некоторые другие, гражданские. Да и мой комбинезон уже высох.
Эта одежда была самым высокотехнологичным из того, что я встречала в новой реальности.
Внезапно послышался странный шорох, словно не природный, какой-то чужой.
По телу прошлась электрическая волна дурного предчувствия – уколола, заставив резко очнуться.
– Вперед! Бежим! Надо бежать!
Я будто включилась. Кругом твари! И мы должны от них поскорей улепетывать!
Я рванула в нужную сторону – в голове опять возник четкий план местности и расположений воздуховодов.
Но враги уже начали атаковать.
Нас сбивали с ног, швыряли в разные стороны. Поднимали людей и словно в пинг-понге бросали их друг в друга. Особенно детей. Те визжали. Женщины кричали, мужчины ругались.
Бежать было еще довольно-таки прилично…
А мы все уже были избиты, получали камнями по телу, дети то и дело оказывались в невидимых руках и летели…
Я в ужасе ползла, катилась, поднималась на ноги и падала, когда меня опрокидывали враги.
Плакала, растирала по лицу слезы, кровь и что-то еще.
Впервые я отчетливо поняла, почему современные местные люди не желают выходить на поверхность. Почему предпочитают лесным городам, где солнце и воздух, где птицы поют и стрекочут кузнечики, жизнь подземных червей. Потому что… Потому что там выжить проще. Потому что там нет таких тварей.
Потому что там они под защитой. Какой-никакой, но все-таки...
И еще я поняла ужас, этот животный, всепоглощающий, что заставляет чувствовать себя зверем, загнанным охотниками к ружьям. Который скулит, воет, рвется и от страха дрожит.
Это чувство передать сложно. Его можно лишь испытать и пережить.
Ужас перед невидимым, неслышным врагом. Который, при всем при этом, тебя прекрасно видит и слышит. И пользуется этим на всю катушку.
Я стенала, плакала, ругалась, орала и хныкала.
Остальные тоже наполнили воздух звуками страха, паники и отчаяния.
Казалось – спасения нет.
Никакого. Ни разу. Я просчиталась.
До нужного места нам не добраться под этой атакой.
Выжить в ней будет просто уже сказкой.
Но сдаваться никто пока не планировал. Даже дети, усталые и избитые, травмированные вставали или просто ползли.
Беги к своей цели. Не можешь – иди. Не в состоянии – просто ползи.
Не способен и на это – ляг в направлении своей цели…
Кажется, только это одно нам теперь и оставалось.
Ноги не шли, заплетались, твари обрушивались снова и снова. Все тело болело, саднило, жгло. Словно я – один большой единый ожог и синяк. Где-то кололо, где-то – и резало.
Весь мир превратился в одну только боль. Немощь и слабость.
Тоску и уныние.
Я едва перебирала ногами, ползла, вставала, падала и ползла.
Но силы покидали. Остальные напоминали каких-то зомби: покалеченные, в крови, одно плечо ниже, другое выше, волосы встрепаны, всклокочены.
Мы будто живые мертвецы в этом апокалиптическом аду пытались добраться до спасительной цели.
Силы покинули меня окончательно задолго до входа в воздуховод.
Я распласталась на земле и ожидала новой атаки…
Закрыла руками голову, сжалась в позе зародыша и замерла. Даже рыдания прекратились – уже и на них сил не осталось.
Я думала – сейчас будут удары, или броски или еще что похуже…
Но… неожиданно ничего не последовало.
В воздухе сверкнули разряды. И прежде, чем я догадалась, какой-то мужчина крикнул:
– Подземники! Бежим! Скорее!
Я поднялась и на ватных ногах припустила. Мужчины подхватывали пострадавших детей с женщинами. Кто совсем не мог идти – им помогали воины, разбивая свои тройки. На их места тотчас вставали другие.
Мы бежали, бежали, бежали.
Я то и дело находила глазами Меру. Ее подталкивал какой-то мужчина. И подруга продолжала, как могла, быстро двигаться.
Слава богу! У меня уже сил тащить ее совсем не было.
На какое-то время я и вовсе о ней забыла. А точнее – не доставало концентрации и сил, чтобы элементарно о ней думать.
Себя бы донести до спасения.
Воздуха в груди не хватало, или, наоборот, было слишком уж много. Сердце колотилось, выскакивало, грозя вот-вот выбить ребра. Мир вокруг превратился в сплошной калейдоскоп красок и пятен.
Иногда перед глазами темнело.
Все вокруг плясало, кружило, мельтешило. Будто калейдоскоп закручивают быстрее, быстрее, быстрее…
Но я не сбавляла темпа, пока не очутилась возле решетки воздуховода. Отключила ее, прыгнула внутрь. Получила еще один ощутимый разряд. Поняла, что на щеке будет ожог.
