Мийол перевёл дух. И продолжил:
— Выражение про стоящих на плечах гигантов можно развить: если кто-то никого не носил на своих крепких плечах, позволяя тем самым увидеть наиотдалённейшее — тот не может объявить себя гигантом. Дерево без кроны — не дерево, гора без вершины — не гора, рука без пальцев — не рука, семья без детей — не семья. И я думаю, все уже поняли, к чему я клоню. Ригар! Мне далеко до величия, да и смешно было бы о нём заикаться в семнадцать-то лет. Но если я вообще достиг чего-то в этой жизни, то потому лишь, что однажды ты принял меня, чужого ребёнка, как своего. Потому что ты меня приютил, вскормил, выучил — и наставил на Пути Любопытства. Я стою высоко и далеко вижу, потому что опора под моими ногами неколебима. За наших отцов!
— За отцов! — поддержала без промедления Васаре с подозрительно блестящими глазами. А за нею следом и все присутствующие.
— Полагаю, завершить произнесение речей предстоит мне? — риторически спросил Ригар. — Ну, буду краток, потому что все уже проголодались и наверняка жаждут шанса прошмыгнуть в столовую за угощением более существенным, чем бокал с вином… или соком. Дочка сказала про моего сына много хорошего. Сын воздал должное предкам и в частности мне, пусть заимствуя чужие слова, но искренне. А я с не меньшей искренностью воздам должное нашим близким. Не только дети получают помощь своих родителей — достойные отпрыски не оставляют заботой тех, кто воспитал их и наставил. Друзья поддерживают стоящих рядом. Согильдийцы помогают своим коллегам, клановцы помогают клановцам, соседи не отказывают в помощи добрым соседям.
Помолчав, он обвёл взглядом собравшихся и продолжил:
— Одни говорят, что сила в правде. Другие — что в законе. Третьи — что в магии. А если вы спросите меня, я отвечу так: сила — в единстве и взаимовыручке. Без них станет пуста и опадёт шелухой даже самая чистая правда, обратится бездушной формальностью самый хороший закон. И даже магия, покоряющая реальность нашей воле, вроде как самодовлеющая… что она без единства разумных? Зачем нужна она, если не для помощи и поддержки?
После небольшой паузы Ригар подытожил:
— За связи — и до дна!
Базилар 7: родные стены
Чем отличаются кварталы граждан белого списка от кварталов победнее?
Внешне — ничем. Или почти ничем. Такие же угрюмые каменные монолиты крепостного обличья с зауженными окнами. Разве что этажность поменьше, зелени вокруг и сверху побольше, во внутренних дворах и за специальными проездами предусмотрены стоянки для большего числа рикша-роллов и площадки для посадки воздушных судов (обычно не пустующие: хотя бы пару эй-лодок в каждом таком квартале можно увидеть всегда). Те кварталы, где живут белосписочные из числа действительно высоко забравшихся — не опасающиеся съехать в статусе до синего списка, уже многие поколения занимающие прочное положение повыше даже, чем многие кланнеры — те кварталы порой украшены скульптурами, различными барельефами и горельефами, каменным узорочьем гномьей работы…
Не всегда. И уж точно не часто.
За нетипичной застройкой и настоящими чудесами архитектуры — это к кланам. Иногда к гильдиям. И ещё, скорее даже в первую очередь — к кичащимся богатством торговым домам. А вот потомственные аун-Лагор с их прочным положением и гарантированным сытым достатком ценят практичность и безопасность много выше каких-то там украшательств. Если же вообще приобретают роскошные вещи, то чаще для себя.
Для применения в интерьерах, не напоказ.
Вот внутри — да. Если зайти в кварталы полноправных граждан, с кварталами попроще их никак не спутаешь. Уже один только обильный, почти не фильтруемый поток Природной Силы без слов расскажет любому, чья чувствительность превышает таковую у полена, где он оказался.
Никасси на чувствительность не жаловалась.
Ещё в раннем детстве — спасибо семейным традициям Чарши — она практиковала Чуткость и добилась на этом поприще больших успехов. Хотя бы на этом, раз уж большее… недоступно. Позднее, двинувшись по Пути Любопытства, она не стала отказываться от тренировок неплохо уже отточенного пранического восприятия.
И… ставка сыграла. То, что другие принимали за талант алхимика (уж сама-то Морозная знала правду!), явилось просто следствием хитрых манипуляций со своими чувствами и нервной системой. Итогом работы комплекса синергичных гибких чар, навыков недо-Воина и многих лет, а потом и десятилетий применения всего этого на практике.
Никаких тайн. И никакой особой одарённости, увы. Просто попытка совладать с чередой свалившихся на голову трудностей и их последствиями с хоть каким-то прибытком. Превратить в преимущество итоги своей… хм…
…говоря прямо — своей ущербности.
— Отчёт я прочитал. Дифирамбы… тоже. Но мне кажется… да. Кажется. Что в отчёт вошло не всё. О чём ты умолчала, младшая?
Старый приём, очень старый. Потому что действенный — а раз так, зачем что-то менять?
Только на четвёртом десятке Никасси научилась обходить эту манипуляцию. О прямой лжи всё равно не могло идти речи — но выморозиться достаточно, чтобы сознательно умалчивать и не ловиться на этом… только после становления подмастерьем и подбора синергичных чар начал ей даваться подобный почти подвиг.
А может, и не почти.
Оказать сопротивление в поединке слов и намерений при таком неравенстве беседующих — всё равно, что пиковому близящемуся продержаться против Мастера Боя десяток секунд.
Целый десяток. Маленькую, мучительную вечность.
…она стоит в столбе света, обеспеченного артефактами и сфокусированного несложной немагической оптикой. Свет не слепит, он скорее мягок — но и ярок. Тем самым каждая деталь во внешнем облике, каждый жест, вплоть до дрожи ресниц и сокращения зрачков, выставляется напоказ. Читается, раскладывается, интерпретируется. А вот остальной кабинет тонет в полутени, скрадывающей мелкие детали. Затрудняющей восприятие.
Впрочем, сенсорный барьер «шумового» типа затрудняет его гораздо сильнее. Чародейская и чисто аурная чувствительность, ментальные спектры, включая эмпатию — всё плотно забито царапающим, колким хаосом.
Вот для пранической Чуткости преград куда меньше…
Но визави лучше неё в этой плоскости настолько, что любые сравнения смешны.
— Я изложила все существенные факты, старший. Если вам нужны незначительные детали — спрашивайте. Отвечу.
Изящные, почти не намозоленные мужские пальцы беззвучно тасуют листы отчёта. То есть полностью беззвучно: даже обострённый мистическими практиками слух Никасси не в силах уловить и наилегчайшего намёка на шелест.
Слова на этих листах не написаны, а отпечатаны — при помощи компактного пишущего стана, одного из самых простых и популярных артефактов алгоритмической сложности; такие особенно ценимы чиновниками магистрата, представителями торговых гильдий и другими составителями длинных официальных документов. В конце концов, пишущий стан позволяет (имея несложный, быстро вырабатываемый навык) выдавать разборчивый печатный текст даже несколько быстрее, чем его можно проговорить вслух… и, разумеется, в разы быстрее, чем пишет от руки самый искусный каллиграф.
Основной минус этого устройства заключается в том, что для ведения документации на мистическом языке он не годится, передавая только слова низкой речи с числами, знаками препинания и — для моделей подороже, с более широким функционалом — рядом условных символов. Зато такой быстрый отчёт всегда умеренно обезличен: через особенности почерка, за отсутствием собственно почерка, невозможно понять отношения автора к написанному; да и сила оттисков всегда одинакова, завися лишь от внутренних настроек устройства, а не от от силы нажатий на сенсорную панель.
Вероятно, с точки зрения мужчины это ещё один недостаток магомеханики. Но он готов мириться с ним — ведь прочесть отпечатанное тоже можно куда быстрее, чем проговорить его вслух, а своё время он ценит… как и чужое, впрочем.
