— Как-то перед войной я прочитал книгу, — сказал Майк. — В ней автор с непонятной мне горячностью пытался объяснить, что люди, это биологические роботы, созданные инопланетянами для каких-то своих целей. А теперь и ты рассказываешь мне то же самое.
— Не то же самое, — пожал плечами Вик. — Мы не более роботы, чем все, что нас окружает, или окружало. И животные, и насекомые, и растения, все вокруг работает по одной программе, просто используются разные ее вариации.
Считать, что только люди запрограммированы, это наша обычная человеческая спесь.
А мы ничем не отличаемся, мы такие же, как всё живое вокруг. Единственная разница в душе, но это просто следующий этап развития.
— Вчера ты начал рассказывать об этом, но я тебя перебил, — сказал Майк. — Значит, ты считаешь, что все-таки душа и есть наш путь дальнейшей эволюции?
— Надеюсь, что это так, — сказал Вик. — Иначе все теряет смысл. С момента появления человека на этой земле, за многие тысячи лет он почти не изменился, тело осталось тем же, как и мозг, мы не стали умнее, сильнее, быстрее. А все в этом мире построено на развитии и на изменении. Если не меняется тело, то значит, должно меняться что-то другое.
— Конечно, — рассмеялся Майк. — И, в конце концов, мы все должны стать богами, так? То есть душами переростками?
— Не все, — вздохнул Вик. — Единицы из нас, или никто. Это только путь развития, но это совсем не значит, что мы сможем его пройти.
— Как-то не набираешься оптимизма после разговоров с тобой, — сказал Майк, он встал и стал собирать свой рюкзак. — Нам нужно идти. Я ничего не знаю про эволюцию души, но знаю, что, если мы не покинем эту радиоактивную клоаку, мы умрем.
— Ты прав, — сказал Вик. — Пойдем дальше, а оптимизма в моих словах гораздо больше, чем в твоих.
Потому что тело смертно, оно всего лишь временное вместилище, а душа имеет возможность пожить не в одном теле, а в нескольких, а значит приобрести опыт и знание. Те души, что потеряли свое тело в этой войне, воплотившись снова, будут помнить о ней. А значит, может быть, люди сумеют сделать так, чтобы это больше никогда не произошло.
— Единственное, чему учит история человечества, так это тому, что оно ничему никогда не учится, — сказал Майк. — У человечества очень слабая память, и даже, если наши души будут что-то помнить, то кто их услышит? Кто из живых помнит о своих прошлых жизнях, если они были?… Вот-то и оно, что никто, если не считать тебя. Но тебя можно и не считать, ты у нас чокнутый, поэтому проходишь совсем по другим законам.
Глава четвертая
Они вышли из дома, по-прежнему было сумрачно, трава и земля были влажной после ночного дождя.
— Что ещё интересно, так это то, что от радиации не погибли растения, деревья, да и мелкие животные, — сказал Майк. — В городе я видел много крыс, а здесь только что видел мышь.
— Крыс, действительно, развелось много, — сказал Вик. — У них теперь много пищи, они никогда не отказывались от мертвечины.
Растениям, конечно, не сладко, им нужно солнце, а его нет. Когда солнце только начало исчезать, все деревья в городе по несколько раз за год сбрасывали листву, считая, что наступила осень.
А нет солнца, значит, нет и тепла. Я думаю, что тот страшный холод, который наступит года через два, деревья, да и многие животные не перенесут.
— Это очередное твое пророчество? — спросил Майк.
— Не мое, — улыбнулся Вик. — Это опять Нострадамуса, а звучит оно так. —
Настанет большой ледниковый период,
Весь мир нарядив в горностаевый мех,
Костры среди льдов машут красною гривой,
Четверг надевает военный доспех.
— Новый ледниковый период? — удивленно поднял брови Майк. — Должно быть, ты перепутал времена, нам костры разводить нечем. Леса мы давно вырубили.
— Может быть, я и ошибся, — пожал плечами Вик. — У Нострадамуса все даты зашифрованы.
— Хотя все возможно, — сказал задумчиво Майк. — Может это относится и к нашему времени… Странно, это все. Но, если будет такой лютый холод, то вообще мало, кто выживет.
— Тепло будет у тех, у кого есть запасы каменного угля, или нефти, или те, у кого будут работать электростанции, — сказал Вик. — В этих местах, вероятно, не выживет никто, у них-то точно ничего этого нет. Я читал в какой-то книге, что раньше глубоким стариком считался тот, кому исполнялось сорок лет. Больше никто не жил, не хватало еды, было много болезней, да и жизнь была суровой. Я ни в одной своей прошлой жизни не прожил больше сорока…
— Я думаю, что тогда жизнь была не более суровой, чем сейчас, — ответил Майк. — Все повторяется.
— Все так и будет повторяться, — сказал Вик. — Пока не разовьется душа у всех людей, или у большинства.
— Интересно, что по твоему мнению развитая душа изменит? — спросил Майк. — Если, как ты говоришь, в нас работает программа хищников для самих себя.
— Душа все чувствует, — сказал Вик. — Человек не сможет убивать другого человека, потому что будет ощущать при этом боль того, кого он убивает. Мы же все связаны между собой, просто не понимаем этого.
— Как мы связаны? — удивленно поднял брови Майк. — Каждый из нас сам по себе, каждый живет своей жизнью, и каждый одинок по-своему.
— Понимаем мы это, или нет, но при всем своем одиночестве, мы ещё и единое целое, — сказал Вик. — Если кому-то из нас плохо, то это передается другим. Мы не понимаем этого, но это так, а когда плохо многим, вот тогда происходят совсем уж страшные вещи, революции и разные войны.
— Да, — вздохнул Майк. — Ты точно чокнутый.
Они шли по дороге, обходя брошенные ржавые машины. Затянутое тучами серо-черное небо висело совсем близко к земле, и от этого все вокруг выглядело сумрачно, уныло и блекло.
— Да, кстати, — сказал Майк. — Ты рассказываешь про будущую холодную зиму, но вряд ли она наступит. Для этого слишком влажно, дожди идут почти каждый день, да и грозы не редкость.
— Снега будет много зимой, — согласился Вик. — И холодно будет, одно другому не мешает.
— Климат изменился, и это надолго, — вздохнул Майк. — Все изменилось, растения, люди, земля, небо, и все это устроили мы. Это не твой бог, душа — переросток, он атомные бомбы делать не умеет, человек гораздо больше всемогущ, чем он.
— Да, только могущество попало не в те руки, — грустно усмехнулся Вик. — Большая сила без большого ума — это страшно
— Насчет нашего не очень большого ума я с тобой согласен, — сказал Майк и прислушался, он определенно что-то слышал. Звуки доносились откуда-то сбоку и приближались, неожиданно он понял, что слышит звук работающего мотора грузовика.
— Ты слышишь? — спросил он.
— Слышу, это военный грузовик, — сказал Вик. — Надо прятаться…
— Нас могут подвезти, если мы попросим, — сказал Майк.
— Во-первых, они едут в город, из которого мы ушли, — сказал Вик, застыв в напряженной позе. — А во-вторых, это вероятнее всего солдаты, а они сначала стреляют, а уже потом задают вопросы.
— Я сам был солдатом, — сказал Майк. — И все ещё не снял формы.
— Не будь дураком, — сказал Вик и, толкнув его в кювет, упал сверху на него. Только он успел это сделать, грузовик показался из-за поворота.
Майк выругался, сбросил с себя Вика и осторожно поднял голову. Он увидел большой тяжелый военный грузовик, впереди у него был прикреплен под углом металлический лист для того, чтобы расчищать путь среди завалов. Кабина водителя тоже была закрыта металлическим листом, в котором были прорублены бойницы, а над металлическим кузовом была закреплена небольшая башенка с торчащим стволом крупнокалиберного пулемета.
— У них, что, бронетранспортеров нет? — спросил недоуменно Майк. — Зачем им такая машина?
— Бронетранспортер потребляет много горючего, — ответил Вик. — И, кроме того, в него входит мало людей, и бронетранспортер не предназначен для перевозки грузов, поэтому эта машина лучше. Не поднимай высоко голову, тебя заметят.
