Судя по тому, что я слышал в отрядном радиоканале, мои пираты успешно захватили главную цель нашего сегодняшнего похода — большую яхту с очередным двусмысленным названием Рум Раннер, что можно было перевести как гонец, посланный за ромом, но на местном жаргоне точно так же назывался контрабандист-бутлегер. Парни легко прикончили пару часовых, охранявших кораблик, после чего оставили на судне пару часовых, и сейчас штурмовали какой-то барак, где засел десяток ацтеков. В эфире царил хаос — ругань, крики ярости и боли, грохот выстрелов образовывал невообразимую какофонию, разобраться в которой было решительно невозможно. Понятно было только одно — наши гнули, а не наши гнулись.
Финал всего этого бедлама для меня был ясен как день — пиздец ацтекам. Весь вопрос только в том, сколько при этом ляжет моих парней. Добыча меня волновала мало, основными задачами в этом вояже для меня были две: захватить корабль и дать волчатам попробовать крови в новом «пиратском» статусе. Уже сейчас было ясно, что обе цели достигнуты. А еще мне очень хотелось дать команду грузиться на новый кораблик и отчаливать, оставив Диего с Микки штурмовать оставшиеся под контролем ацтеков укрепления, но боюсь, что меня не поймет собственная команда.
Прервала мои мысли сердитая Алексис, которая явилась ко мне в полуразрушенный барбет с чемоданчиком, на котором красовался красный крест.
— А ты чего здесь забыла? — сердито спросил я, — Здесь так-то пули летают! А ну брысь в рубку!
— Эвелин будешь своей брыскать, — как кошка фыркнула ушастая, — А меня ты брал на работу как судового медика, так что не мешай работать! Бронежилет снимай, буду тебя осматривать!
— Говорил же мне Антонио — от баб одни проблемы! — вздохнул я, снимая броник и куртку, — А у меня их целых две на борту!
Кошкодевочка на подначку не повелась — деловито осмотрела здоровенную гематому на боку, образовавшуюся после моего короткого полета, ощупала холодными пальчиками ребра и «обрадовала» меня новостью, что треснула как минимум пара из них. Я дернул плечом — и так понятно, коль дышать больно. И в этот момент увидел кровь, запекшуюся на рукаве, Алексис.
— У нас кто-то еще ранен?
— Не ранен — убит. Когда снаряд попал в корабль, Марио был в машинном отделении. Осколок прошел все переборки и попал в глаз — сразу насмерть, — сухо отчиталась ушастая, — Легко раненых у нас уже человек пять — вывихи, ушибы, один остолоп сам себе палец сломал.
Марио я почти не помнил, это был один из механиков, что вечно торчал в трюме возле двигателей. И в бою он тоже остался на боевом посту, пока все остальные засели в бронированной и блиндированной рубке, потому что старые дизели Баррозо требовали постоянного присмотра. Вот и первые боевые потери у меня в команде. Диего, Микки, сукины дети я вам это еще припомню!
Шипя от боли в ребрах, я снова надел броник, уселся в кресло наводчика рейлгана и обратил внимание, что звуки перестрелки почти затихли — спеклись ацтеки, база была захвачена. В отрядном радиоканале тем временем творилась какая-то непонятная хрень — слышались нарастающие всхлипы, потом кто-то завыл глухо и страшно.
— Что за ерунда у вас там происходит? — встревоженно спросил я, — Джим?! Эрик? Эй, кто-нибудь?!
Ответом мне стал срывающийся от волнения голос Эрика:
— Алексис! Медика сюда срочно! Джим с катушек слетел!
Я поймал за куртку ломанувшуюся было куда-то Алексис, и уточнил:
— Куда — сюда, остолоп?! Где вы находитесь?!
— Барак с зеленой крышей! Тот, что с южной стороны!
Я перекинул через борт штормтрап — дураков нет, с двухметровой высоты прыгать, и спросил у кошкодевочки:
— Медикаменты прихватила? Вот молодец! Иди за мной и не отставай!
— Я сама могу…
— Что сама, дура?! Там сейчас резвится сотня головорезов, озверевших от крови и убийств! Держись за мной, я сказал, и помалкивай!
Я поправил две белые повязки на рукавах, которые перед боем условились надеть все пираты как отличительный знак и кривясь от боли в ребрах слез по штормтрапу на пляж. После чего скособочившись как краб, заковылял на южную сторону базы ацтеков. Точнее — бывшей базы ацтеков. И повсюду я натыкался на следы боя. На земле валялись трупы, кое-где стонали раненые. Едкий дым от горящей техники и зданий першил в горле и заставлял слезиться глаза. Через пару десятков метров на нас выскочила банда в полдюжины пиратов, все одеты в какое-то рванье, но вооружены до зубов, глаза шальные и пьяные от крови, явно рыщут в поисках поживы.
— О, братва гляди — баба! — заорал один из головорезов, — С ушами!
— Ебальник захлопни и слюни утри — не для тебя цветочек рос, — веско посоветовал я, — И это не баба с ушами, а мой судовой медик, врубаешься?!
— Это же капитан Блад с Баррозо, — разочарованно сказал один из пиратов, — Айда в тот сарай заглянем, там вроде еще никто не шарился!
И с гоготом и руганью гоп-компания устремилась мародерствовать дальше. Я фыркнул им в след и поковылял дальше, отметив, что ушастая старается не отставать ни на шаг. Еще и нога разболелась, похоже, не только ребрами приложился во время взрыва.
Когда мы перебрались через небольшую речушку по раздолбанному пулями и осколками мостику, я увидел что-то вроде овечьего загона, огороженного колючей проволокой, в котором понуро сидело с полдюжины человек. У многих были свежие раны. Ацтеки?!
— На кой черт вы пленных брали? — поинтересовался я у Диего, который обнаружился возле загона, в компании десятка своих ухорезов, — Выкуп с ацтеков хотите потребовать? Это же не война, женевские конвенции можно не соблюдать!
— Это ты у своих ухарей спроси, их рук дело! — хохотнул пиратский капитан жующий жвачку, — Мои пацаны пленных не берут! В таких делах чем меньше свидетелей, тем лучше!
— Скажи-ка мне, Диего, как так получилось, что у ацтеков оказалось на одну пушку больше, чем нам сказали? — задал вопрос, который мучил меня последние полчаса.
— Да я удивлен, что всего одна, а не две! Или не десять! — сплюнул пират, — Ты кому решил поверить, пацан?! Наркобарыге?! Ха-ха, ну и дурак!
Я даже не нашелся что возразить — действительно дурак, доверился схеме Альвереса, и чуть было не отправился на дно, в компании с двумя десятками людей, что мне доверились. Я кивнул Диего и похромал дальше. Вот и барак с зеленой крышей. Возле входа топчутся парни с экипажа Баррозо, лица у всех мрачные и ожесточенные. Что происходит? Пока я плелся к входу в барак, меня легко обогнала Алексис и ужом ввинтилась в толпу. Я поднялся на крыльцо, морщась от боли в ребрах, прошел в барак и замер.
Это был рабский загон. В маленьких клетушках сидели, лежали и стояли дети возрастом от двух до десяти лет. Вдоль грубо сваренных решеток тянулось большое пластиковое корыто, в котором плескалась мутноватая вода. Так и хотелось назвать это корыто «поилкой».
Все понятно, Ацтеки промышляли торговлей детьми. В наше время, когда девяносто процентов населения планеты бесплодно, дети стали очень выгодным товаром, симпатичный малыш мог стоить до сотни тысяч долларов. И зачастую их продавали сами же родители, которые хотели своим чадам лучшей жизни — покупали-то их обеспеченные обыватели благополучных стран, чтоб вырастить как своих. Или бордели для извращенцев — бывало и такое, но тут уж как повезет.
Я растолкал пиратов, столпившихся вокруг источника всхлипов, что слышал по рации и замер. В центре барака сидел Джим, снявший свой шлем, и держал на руках окровавленного ребенка.
— Джим, отпусти его, он мертв, — ласково, но твердо сказала Алексис, — Ему уже не поможешь, ты слышишь меня? Джим!
Темнокожий здоровяк поднял голову и завыл как дикий зверь. Народ отшатнулся в стороны — неадекватный супер это страшно, я теперь знаю. Алексис поджала губы, достала из своего чемоданчика упаковку антишокового и вкатила Джиму в плечо сразу две дозы. Темнокожий супер тяжело вздохнул, его руки медленно опустились, отпуская детское тело на пол, изо рта потекла слюна — вырубился здоровяк.
