— Кто ты такой, ничтожный механизм, чтобы говорить мне, что я смогу сделать, а чего не смогу? Я — самое эффективное логическое устройство, когда-либо созданное Солкомом. Я — Мороз.
— А я, Мордел, говорю, что у тебя ничего не получится, хотя я с радостью помог бы тебе осуществить эту попытку.
— Как ты можешь помочь мне?
— Как? Я мог бы разложить перед тобой всю Библиотеку Человека. Я мог бы взять тебя с собой вокруг света и провести среди чудес Человека, которые еще остались сокрытыми. Я мог бы вызвать видения давно минувших времен, когда Человек еще ходил по Земле. Я мог бы показать тебе вещи, некогда приводившие Его в восторг. Я мог бы приобрести для тебя все, что ты пожелаешь, кроме самого Человеческого состояния.
— Достаточно, — сказал Мороз. — Как может функциональная единица, подобная тебе, сделать все это, если она не в союзе с большей Силой?
— Так слушай же меня, Мороз, Правитель севера, — сказал Мордел. — Я и впрямь в союзе с Силой, которая может все это сделать. Я служу Дивкому.
Мороз немедленно передал эту информацию Солкому и не получил никакого ответа. Это означало, что он может действовать по своему усмотрению.
— Я имею дозволение уничтожить тебя, Мордел, — заявил он. — Но это было бы нелогичной потерей данных, которыми ты обладаешь. Ты действительно можешь сделать все, что обещал?
— Да.
— Тогда разложи передо мной Библиотеку Человека.
— Отлично. Есть, однако, цена.
— Цена? Что такое цена?
Мордел открыл свою башню и извлек еще один том. Он назывался «Принципы экономики».
— Я перелистаю страницы. Просканируй эту книгу — и ты узнаешь, что означает слово «цена».
Мороз просканировал «Принципы экономики».
— Теперь я знаю, — сказал он. — Ты желаешь какую-нибудь единицу или несколько единиц обмена за эту услугу.
— Совершенно верно.
— Какой адекватный продукт или услугу ты считаешь приемлемым?
— Я хочу тебя самого, великий Мороз; хочу, чтобы ты ушел отсюда под землю, отдав все силы на службу Дивкому.
— На сколь долгий период времени?
— На столь долгий, сколь ты будешь продолжать функционировать. На столь долгий срок, пока ты способен передавать и принимать, координировать, измерять, вычислять, сканировать и использовать свои силы, как ты делаешь и ныне на службе у Солкома.
Мороз молчал, Мордел ждал. Затем Мороз снова заговорил:
— «Принципы экономики» говорят о контрактах, сделках и соглашениях. Если я приму твое предложение, когда ты захочешь получить свою цену?
Тут замолчал Мордел, ждал Мороз. Наконец Мордел ответил:
— Возьмем разумный период времени, — предложил он. — Скажем, век.
— Нет, — ответил Мороз.
— Два века?
— Нет.
— Три? Четыре?
— Нет и нет.
— Тогда тысячелетие? Это наверняка более чем достаточный срок для всего того, что ты сможешь пожелать и что я смогу тебе дать.
— Нет, — сказал Мороз.
— Сколько же времени ты хочешь?
— Дело не во времени.
— В чем же тогда?
— Я не буду заключать сделку на основе временных измерений.
— На какой же основе ты собираешься заключить ее?
— На функциональной.
— Что ты имеешь в виду? Какую функциональность?
— Ты, ничтожный механизм, сказал мне, Морозу, что я не могу стать Человеком. А я, Мороз, говорю тебе, ничтожному: ты неправ. Если у меня будет достаточно данных, то я смогу превратиться в Человека.
— И что же?
— Следовательно, пусть достижение этого и будет условием сделки.
— В каком смысле?
— Сделай для меня все то, что ты можешь сделать согласно твоим утверждениям. Я оценю все данные и достигну Человеческого состояния. Или же признаю, что это сделать невозможно. Если я проиграю, то отправлюсь с тобой в глубины земли, чтобы служить Дивкому. Если же я преуспею, то, конечно, у вас не возникнет никаких претензий к Человеку и не будет власти над ним.
Мордел начал издавать высокочастотный писк, обдумывая условия.
— Ты хочешь, чтобы сделка базировалась скорее на признании неудачи, нежели чем на самой неудаче, — сказал он. — Такой лазейки быть не должно. Ты можешь потерпеть провал и отказаться признать это, не выполнив тем самым своей части договора.
— Неверная предпосылка, — заявил Мороз. — Если я осознаю провал своей попытки, я не смогу не признать его. Ты станешь периодически проверять меня — скажем, каждые полвека — и смотреть, пришел ли я к заключению, что это невозможно сделать. Мои логические цепи функционируют на полную мощность и не подчиняются моим желаниям. Если я приду к выводу, что потерпел неудачу, это будет очевидным.
Солком, парящий высоко в небе, не отвечал на передачи Мороза, и, значит, тот был волен действовать как сочтет нужным. И когда Солком, подобный сверкающему сапфиру, пронесся над радужными знаменами северного сияния, над снегом, в белизне которого таились все цвета спектра, и холодными глыбами льда, когда Первоактивированный пролетел по темному ночному небу и канул за горизонт, Мороз заключил свой пакт с Дивкомом. Он записал его условия на атомах медной пластинки и вручил ее Морделу. Тот спрятал договор в башенку и немедленно отбыл, чтобы доставить Дивкому в недра земли. Мордел укатил, оставляя за собой прозрачное, мирное на вид безмолвие полюса.
* * *
Мордел привозил книги, перелистывал их и увозил обратно. Страница за страницей проходила под сканнером Мороза уцелевшая Библиотека Человека. Морозу не терпелось просмотреть ее всю сразу, до конца; он сетовал, что Дивком не транслирует книги ему напрямую. Мордел, однако, объяснил, что Дивком предпочитает общаться через посредника. Мороз решил, что это делалось с той целью, чтобы он не смог точно зафиксировать местонахождение Дивкома.
И все же, при скорости усвоения информации от ста до ста пятидесяти томов в неделю, Морозу потребовалось лишь немногим более века, чтобы истощить запас книг Дивкома.
В конце очередного пятидесятилетия он открыл для проверки свой разум, но в нем не было заключения о неудаче.
За все это время Солком ни разу не сделал никаких замечаний, и Мороз решил, что дело заключается не в отсутствии информации у Первоактивированного, а в его сознательном выжидании. Чего именно? Мороз пока еще не был уверен в этом наверняка.
Наступил день, когда Мордел, закрыв свою башню, сказал:
— Это были последние. Ты просканировал все существующие книги Человека.
— Так мало? Во многих содержались библиографии книг, которых я еще не видел.
— Значит, эти книги больше не существуют, — сделал вывод Мордел. — Только благодаря счастливой случайности моему хозяину удалось сохранить те, что я привозил тебе.
— Значит, о Человеке больше ничего не узнать из Его книг. Что есть у тебя еще?
— Несколько фильмов и пленок, — сказал Мордел, — которые мой хозяин перевел на твердые диски. Я могу привезти их.
— Привези, — велел Мороз.
Мордел отбыл и вернулся через некоторое время с электронной записью Полной Библиотеки Театроведов и Кинокритиков. Поскольку ее можно было прокручивать только вдвое быстрее сравнительно с ходом естественного времени, Морозу пришлось затратить чуть больше шести месяцев, чтобы просмотреть ее целиком.
— Что есть у тебя еще? — спросил он, когда закончил.
— Несколько остатков материальной культуры, — ответил Мордел.
— Я хочу их видеть.
Мордел вернулся с горшками и сковородками, настольными играми и ручным инструментом. Он привез расчески и гребни, очки, одежду. Он продемонстрировал Морозу факсимиле чертежей, картин, газет, журналов, писем и партитур музыкальных произведений. Он доставил футбольный и бейсбольный мячи, автоматическую винтовку, дверную ручку, связку ключей, крышки от нескольких банок Мэйсона, модель пчелиного улья. Он, наконец, проиграл Морозу всю музыку, записанную на сохранившихся пластинках.
Следующий раз он вернулся ни с чем.
— Принеси мне еще какой-нибудь материал, — потребовал Мороз.
— Увы, великий Мороз, больше ничего нет. Ты просканировал все, что имелось.
— Тогда отправляйся прочь.
— Теперь ты признаёшь, что не можешь стать Человеком, что этого нельзя сделать?
— Нет. Теперь мне нужно обработать и систематизировать данные. Отправляйся.
Что Мордел и сделал.
Прошел год, и два, и три. После пяти лет отсутствия Мордел снова появился на горизонте, приблизился и остановился перед Морозом.
— Могучий Мороз?
— Да?
— Ты закончил обработку и систематизацию?
— Нет.
— Ты скоро закончишь?
— Наверно. А может и нет. Что ты имеешь в виду под понятием «скоро»? Определи точно.
— Неважно. Ты все еще думаешь, что это можно сделать?
— Я все еще знаю, что могу это сделать.
Последовала неделя безмолвия. Мордел не выдержал:
