— Откуда ты знаешь про это место? — спросила Алена, и на секунду ей показалось что Волк вздрогнул. Он помедлил, прежде чем ответить.
— Я иногда бываю здесь. Хороший перевалочный пункт.
— Это ты поставил засов и решетки?
Волк молча кивнул.
— Как думаешь, они помогут?
— Звери уже наверняка вылезли из логова. Первым делом они найдут тела около башни. Потом уже по следам придут за нами.
— Но после такого взрыва они не могли выжить!
— Эти и не выжили, но есть другие. Не ищи ложной надежды, мы все равно умрем. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра.
— Тогда зачем все это? — не выдержала Алена, — Зачем мучаться?
— А ты мучаешься? — Волк оглянулся на нее через плечо, и внезапно Алена поняла — он в этой среде как дома. Он такой же хищник, как и эти Звери.
— Хочешь совет, курьер? Если хочешь жить — выжги себя изнутри. В тебе не должно остаться ни любви, ни жалости, потому что это слабость, а слабость — это смерть. Если ты слаб — ты добыча. Вот и все. Это если коротко об этом мире.
— Но ради чего тогда жить? — повторила Алена.
— Незачем задаваться этим вопросом. Посмотри на хищников. Можешь представить себе льва, который отрывается от недоеденной антилопы и думает «а зачем я ее ем?». Потому что это закон жизни. Ты есть, и ты ешь. Ты здесь чтобы убивать и есть, и это и есть твой смысл. Иначе едят тебя, и тогда ты здесь чтобы быть съеденной. Выбор за тобой.
— Я так не хочу, — Алена замотала головой, словно пытаясь сбросить наваждение.
— А тебе никто не спрашивает. Вот мир, и он таков. Хочешь жить — убивай и ешь
— Нет, это не так! Можно по-другому! — Алена вспомнила Ваньку, его наивные глаза цвета неба. Вспомнила ощущение теплой ладони Дениса в своей руке. Теплый, насыщенный влагой ветер с Москвы-реки.
— И где же те, кто по-другому? Сидят по убежищам и гниют от страха, — Волк сплюнул себе под ноги. — Пойми, курьер, кроме ненависти в этом мире ничего не осталось.
— Если есть тьма, должен быть и свет. Если есть ненависть — есть и любовь! — вспомнила она слова Игоря.
— И где же тогда твоя любовь? — усмехнулся Волк. — Мы уничтожили ее. Все, что создает человек несет в себе семена своего собственного уничтожения. Мы действительно венец творения вселенной, только мы не творцы — мы разрушители.
— Неужели ты никогда никого не любил? — воскликнула Алена. Волк отвернулся к окну и ничего не ответил.
В тишине внезапно застонал профессор.
— Где я? — прохрипел Зиновьев.
— Вам нельзя говорить, — Алена опустилась на пол рядом с ним и положила его голову себе на колени. Она взяла его руку в свою и отметила, какой холодной была его ладонь. Словно из нее ушла вся жизнь.
Мертвенный свет луны освещал обескровленное лицо профессора. В его глазах, наполненных болью, казалось, угасали искры.
— Я не хотел так умереть… я не успел… — Зиновьев цеплялся слабеющими пальцами за рукав Алены.
— Тихо, — прошептала Алена, — Не волнуйтесь, все будет хорошо.
— Оставь его, он не жилец, — бросил Волк.
— Я виноват… это все моя вина…
— Вы ни в чем не виноваты, — - сказала Алена, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы.
— Виноват… — Зиновьев отвел глаза. — Это я виноват в том, что появились черные дыры.
В воздухе повисла тишина. Это не было похоже на бред умирающего. Тем более, что это говорил ученый.
— Что ты несешь? — пробурчал Волк.
— Я испытывал новое оружие по заказу Сидоренкова… Он… он страшный человек. Вы просто не знаете… — Зиновьев закашлялся, и на пол упали капли крови.
— Не знаем что? — переспросила ошарашенная Алена.
— Это была ошибка. Чудовищный эксперимент, чудовищный… — глаза ученого судорожно бегали, он заикался. Видно было, что ему с трудом даются слова, — Его не должно было быть! Мы не ожидали таких последствий!
— О чем ты? Что за эксперимент?
— Черные дыры — ты знаешь, что это? Это не последствия катастрофы. Это не ловушки Светляков. Это сделали мы — люди… — глаза Зиновьева были наполнены страданием. — Мы все разрушаем… Все, что мы создаем, направлено на разрушение… Даже то, что могло бы нам помогать, мы оборачиваем против себя. Открытие ядерного синтеза стало причиной появления ядерного оружия. Но это ничему нас не научило… Человек всегда стремился создать что-то еще более мощное, чтобы приблизиться по могуществу к богу, в существование которого не верил… И я, я такой же… Я всегда хотел открыть что-то новое, что изменит мир… — профессор сокрушенно замолчал. — Но я создавал их во благо! Благодаря им мы научились уничтожать фотонные плазмы!
У Алены перехватило дыхание.
— Ничто не может уничтожить свет. Кроме черной дыры, притяжение которой настолько сильно, что даже свет не может вырваться из его поля. Я хотел защитить людей, но породил монстра… — из глаз ученого катились слезы. — Мы сами способствуем уничтожению нашего мира, Алена.
— Ты прав. — сказал Волк. — Человек — не вершина творения бога. Мы разрушители.
— Безумие — вот к чему мы пришли. Мы уничтожаем сами себя. И за все, что произошло с нашим миром в ответе только мы… — Зиновьев говорил все медленнее, силы покидали его. — Оружие, которое я создал, при выстреле деформирует пространство, словно тяжелый шар проминает мягкотелую резину. Оно взрывается внутрь себя, втягивая все, что попадает в его поле. Раньше на Земле такое было невозможно. Но мир изменился… И я сделал это. Создал самое страшное оружие… У меня был только один шанс исправить ошибку. Я хотел закрыть дыры с помощью энергии фотонной плазмы. Помещенная в призму, она могла уничтожить черную дыру изнутри. Я хотел исправить ошибку… Но потом я понял. Фотонная плазма — новая форма жизни, и я думал, что они вытеснят наш вид, но я ошибался. Мы уничтожим себя сами.
Он захлебывался кровью, в глазах медленно таяла жизнь. Алена испытывала к профессору одновременно и жалость, и злость. Она не знала, что сказать, впрочем, как и не знала, чем помочь ученому. Сейчас он был наедине со своими ошибками.
— Почему никто не знал про оружие? — спросил Волк.
— Сидоренков хотел сохранить это в тайне, как козырь на предстоящих выборах. Этот человек на многое готов пойти ради власти. Очень на многое…
— Почему ты не рассказал людям об этом? — спросила Алена.
— Я не мог. Я должник Сидоренкова. Он финансировал все мои исследования. И… он спас мне жизнь. Он вытащил меня из убежища тринадцать.
Глаза Волка вспыхнули пламенем.
— Так ты тоже из убежища тринадцать?
— Да… Как и Сидоренков.
— И вы никогда не встречались там с Волком? — удивилась Алена.
— Это было огромное убежище на несколько тысяч человек. За короткое время невозможно узнать всех.
— Ты был там, когда случилось… — Волк запнулся.
— Да… — профессор закрыл глаза.
Волк моментально приблизился к нему и навис над профессором.
— Не вздумай умирать! — рыкнул Волк. — Что случилось в убежище? Ты знаешь?
— Я знаю… — прошептал Зиновьев. — Сидоренков был инженером. Система защиты устарела, и мы создали новую, не зависящую от солнечных батарей. Но глава убежища не хотел ничего менять, и тогда Сидоренков задумал создать собственный подземный город. Он жаждал власти… Не просто жаждал, он был одержим ею. Да, он делал это на благо людей, но…
Зиновьев закашлялся. Силы покидали его с каждым словом. Волк пронзал его взглядом, почему-то для него было очень важно чтобы профессор договорил.
— Для нового убежища нужны были источники энергии. И Сидоренков демонтировал солнечные батареи. Ни один житель города сорок два не знал об этом. Это из-за него отключились пневмодвери.
Алена физически почувствовала, как Волка окатила волна ярости. Он медленно протянул руки к горлу профессора и сжал его.
— Почему ты не сказал мне? Почему?! — прорычал он.
— Что ты делаешь? — в ужасе воскликнула Алена.
— Я не мог, Волк… — прохрипел профессор. — Сидоренко спас мне жизнь, я был его должник все это время… мы были повязаны…
