«А вдруг Зубр прав? – подумал Онисим. – Вдруг я помечен Зоной?»
Мысль ему не понравилась. Разговоры с Зубром, Карандашом, собственные ощущения породили в душе смуту. А уж он прекрасно знал, что нет хуже для сталкера, чем отсутствие душевного покоя. Сознание бродяги должно быть зеркально чистым, чтобы в момент реагировать на происходящие вокруг изменения.
«Нет. Нету никаких меток. Есть пси-активность, кукловоды, эхо-псы. Есть необъяснимые факты. Пока необъяснимые».
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Лоцман решил подумать о приятном. О прекрасном саде, о речке… о чистом небе.
– Эй! Чего опять зенки закатил! – Оплеуха. – Докладывай давай, как самочувствие?
Раздраженный пощечиной, Лоцман резко подался вперед и сел.
– Вот что я тебе скажу, напарник… – рявкнул он и замолчал, глядя озлобившимся зверем.
В воздухе почувствовалось напряжение. Зубр и Карандаш изменились в лицах.
– …С эхо-псом по ночному городу гулять одно удовольствие, – закончил Лоцман.
Секунды две сталкеры осмысливали шутку, а затем ухмыльнулись.
– Ну ты даешь, Палыч! Даром копыта не отбросил, так еще шуткуешь. – Зубр ободряюще похлопал напарника по плечу.
Карандаш тем временем принялся складывать в аптечку препараты.
– На самом деле, Лоц, Карандаша благодари. – Здоровяк указал пальцем на писателя. – Медицина у него знатная, последних марок. Зубастая скотина тебе всю шею распорола. Мы уж отпевать собрались, но прокусы хорошо так схватились, точно не разойдутся.
– Хм… – Писатель поднялся с корточек. – Не уверен, что мои лекарства способны на такие чудеса. Тут либо аномальная активность, либо… – он посмотрел в сторону мертвого хищника, – слюна мутанта. В народной медицине считается, что слюна собаки обладает целебными свойствами. А у нас тут собака с выдающимися особенностями организма.
Карандаш пошел к краю полянки, чтобы взглянуть на животное.
– В принципе, логичное объяснение… – на ходу протянул он.
– Да какая разница? – Зубр проводил парня взглядом, потом протянул Лоцману руку и помог подняться. – Зона лечит и калечит. Кому как выпишет.
Сталкеры подошли к трупу эхо-пса. Лоцман сообразил, что, пока он валялся в отключке, товарищи оттащили мутанта от лагеря. Даже лежащий на боку, мутант казался огромным. Свалявшаяся шерсть была в пятнах крови и грязи, а хвост пса красовался на поясе у Зубра.
– Здоровый. Раза в полтора больше, чем любая тварь его породы, – произнес Лоцман. – Любой торговец кипятком уссытся при виде такого хвостища.
– Как видишь, я позаботился об этом. – Зубр покрутил хвостом.
Карандаш пнул тушу ногой.
– Будет о чем рассказать на Большой земле… – Он вытащил блокнот, чтобы записать очередную мысль.
Заслышав о Большой земле, Зубр и Лоцман переглянулись. В ответ на немой вопрос напарника Онисим кивнул. Получив согласие, здоровяк окликнул писателя:
– Слышь, Карандаш, короче… мы ща перекусим и двинем. Пора нам. Лоц в норме, спасибо твоему биоклею, но у нас дела. И так сколько времени потеряли.
– А? – Писатель оторвался от блокнота. Сталкеры стояли перед ним, сжимая оружие в руках и стреляя глазами по сторонам. Он тоже оглянулся вокруг, отметив про себя, как же все-таки красиво на этой поляне. Дикая природа всегда в чем-то красива, даже если и смертельно опасна.
– Ладно, – сказал он первое, что пришло на ум. – Вам тоже спасибо.
Удовлетворившись ответом, напарники пошли к костру готовить нехитрую снедь и проверять экипировку.
Через полчаса, с автоматами наперевес, с поклажей за спинами, сталкеры пожали руку Карандашу.
– Бывай, романтик, – сказал Зубр.
Лоцман просто кивнул. Шурша травой, сталкеры взяли курс на север.
Карандаш с удивлением смотрел им вслед. Он не привык к таким коротким прощаниям. На Большой земле прощание – это целый ритуал с рукопожатиями, напутственными словами и прочим этикетом. А тут – можно сказать, не один раз на дню друг другу жизни спасали, а сейчас разошлись как в море корабли.
– Удачи, сталкеры! – крикнул он, опомнившись. Напарники не обернулись, лишь идущий первым Зубр вскинул вверх сжатый кулак. Сунув руки в карманы, Карандаш побрел к кострищу. Уселся. Прокрутил в памяти события прошедших дней. Зона не прощает ошибок. Но и здесь можно выжить, если твою ошибку компенсирует опыт товарища… если он, конечно, есть.
Рука нащупала в кармане гармонику. Писатель взглянул на стену леса, которая скрыла случайных знакомых.
«А что… – подумал он, – это будет неплохой сюжет!»
– Эй! – Карандаш вскочил на ноги и бросился по следам сталкеров. – Зубр! Лоцман! Одну секунду!
Догнав ходоков, он вручил одному музыкальный инструмент, а второму – кубинскую сигару и бензиновую зажигалку.
– Сувениры. На память. Все-таки эхо-пес в лесу ночью… это не моська на газоне. При свете солнышка.
Зубр расплылся в улыбке.
– Спасибо, Карандаш! Забегай как-нибудь в «005 кюри», нормально посидим!
– Обязательно. Как только все дела утрясу, сразу туда. За сталкерским фольклором.
– Если надумаешь организовать экспедицию к Камню Желаний, зови нас! Страсть как на инопланетян посмотреть охота! – пошутил Лоцман.
Мужчины рассмеялись. Затем, похлопав на прощание друг друга по плечам, они разошлись в разные стороны.
* * *
Уже часа три сталкеры двигались через лес в обычном режиме – один ищет путь, второй глядит в оба, осматривая местные достопримечательности на предмет артефактов. Деревья, основную массу которых составляли сосны, росли довольно редко. По сравнению с переходом через чащобу за «веселым полем», здесь ходоки ощущали себя словно в заброшенном осеннем парке. Опавшие с веток иголки шуршали под ногами. Но одна странность все-таки щекотала нервы – несмотря на то, что хвоя сплошным ковром покрывала землю, на соснах и прочих хвойных ее было на порядок больше. Настолько больше, что дневной свет практически не проникал под густые кроны, и поэтому в бору царил полусумрак. Но что самое главное – вокруг было тихо и спокойно! Даже аномалии вели себя смирно, тихонечко забавляясь перебиранием мертвых иголок. Деструктивов было мало, и в основном «круговерти». «Вспухающий» воздух, слабый гул и вспыхивающие искорки позволяли локализовать их визуально.
– Мрачно как-то здесь… – включая налобный фонарик, сказал Лоцман. Ему надоело напрягать зрение, чтобы разглядеть что-то в зыбком свете.
– И пусто. – Зубр притормозил. Глянул на детектор и покачал головой. – Чувствую себя не в своей тарелке.
Лоцман вздохнул. Не в своей тарелке он чувствовал себя с самого утра. Психика из-за недавних передряг изрядно расшаталась. Почему в бреду он был Седым? Воспаленное воображение или пси-воздействие Зоны? Что?
Ответов не было.
Поэтому, идя первым, он здорово рисковал из-за ненужных думок залететь в ловушку. Он знал это, но ничего не мог с собой поделать. И, посматривая на экран детектора, он раз за разом видел, как Седой уходит во тьму из логова Кесаря.
Лоцман вспомнил, как сам покинул бригаду. Он не вернулся на базу в Новоселки после того, как их, четверых охотников, едва не увел кукловод. Никогда в жизни он не забудет бездонную черноту глаз мутанта. Воздействие нечеловеческого разума, отключающего разум. Да, они выбрались. Не все. Именно тогда Гришко Сидор стал Седым, Угрюм решил уйти на Большую землю, а Лоцман понял, что шакалом быть в Зоне не стоит. Это то же самое, что быть мутантом. Лучше оставаться человеком. Сталкером.
Лоцман пытался очистить разум, сосредоточиться на переходе, но мрачные мысли склизкими червяками настойчиво сверлили мозг.
Если он ушел из бригады сам, то Седой, судя по всему, держался до конца.
Могут ли видения быть отражением реальности? Встреча на «ЭкоХиме» вполне, изгнание…
Стоп!
Ошеломленный простотой догадки, Лоцман даже остановился.
«Вагон! Вагон-аномалия! В этом вагоне сидел Седой перед нападением на него, Лоцмана. А потом и он сам залез туда, проверить, что в тряпице!»
