— Если ты снимешь маску, полагаю, я стану интерпретировать это как сигнал о том, что ты уже готова для поцелуя. Как сегодня в парке. С Уиллом.
— Я не...
Наконец, он атакует. Это не столько ранит, сколько сотрясает. Я ровно держу клинок, между нами с Элиотом поединок взглядов.
— Прости, что прерываю момент. А что случилось с бриллиантовым кольцом, которое я тебе дал?
Я оставила его на кухонном столе Уилла.
Внезапное понимание, что на моем пальце ничего нет, заставляет клинок дрогнуть. Его лезвие соприкасается с моим очень мягко. Он оскорбляет меня своим смирением.
Мы боремся в тишине, если не считать эха от ударов его клинка о мой. Оно звенит по всей комнате, но не наши голоса. И наши шаги, когда мы ступаем от бело-золотой орнаментированной плитки к красному ковру и обратно, тихие. Мои руки пульсируют. Элиот бьет, а я блокирую.
Солдаты собираются на затененном балконе, наблюдают.
— Элиот, — мой голос жалобный, и я ненавижу себя за это. — Я знаю тебя не больше, чем в ту первую ночь в саду.
Его клинок устремляется ко мне, и я падаю, запутавшись в собственных ногах.
— Оставайся сосредоточенной! Держи запястья вот так, — он немного поворачивает мои запястья. — Если хочешь сохранить это положение, тебе нужно укреплять руки.
— Я могу укреплять, если нужно.
Он ударяет снова, и я бы вскрикнула, но вижу злость в его глазах.
— Это хорошо, — говорит он. — Всегда действуй уверенно, это оттолкнет твоих противников.
— Всегда действовать уверенно, — повторяю я. — Как ты.
Мои ноги скользят по полированному полу, руки начинают неметь.
— Тогда, на лодке, я раскрылся перед тобой больше, чем за всю жизнь перед кем-либо, — он крутится и вращается, машет в мою сторону мечом, рисуясь.
— Ты держал меня над водой, полной крокодилов, — я ударяю по его клинку своим, сильно. Он улыбается и дарит мне легкий кивок.
Он поднимает меч, и я готовлюсь к новому замаху. Не думаю, что Элиот так же изнурен, как и я, но он не делает следующий выпад.
— Я сказал, что влюбился в тебя.
Кто-то зажигает канделябр над нами, и привычные тени начинают колебаться. Темнота расступается, и все вокруг окрашивается в красный и золотой.
— Любовь подразумевает доверие. Ты сказал не доверять тебе, — наконец произношу я.
— Ты доверяешь Уиллу?
— Уилл тут вообще не при чем.
— Помнишь брошюры, которые я показывал тебе? Бумаги, разбросанные по карете Эйприл? Здесь, в подвале, есть печатный станок, который не будет работать сам. Думаешь, он печатает подстрекательские брошюры за дополнительную плату, или у него есть собственный план? — он ждет вспышки обвинения. — В любом случае, я хочу, чтобы ты держалась от него подальше.
— Ты не можешь диктовать мне, что делать.
Он стоит около меня. Слишком близко. Я могла бы ударить его мечом, если бы хотела.
— Я забочусь о твоей безопасности.
Я поднимаю меч. Элиот разворачивается и выбивает его из моих рук. Затем он наклоняется, берется за рукоять и отдает мне его обратно.
— Хочешь знать, как я стал таким хорошим бойцом?
Поднимаю брови. Он может это интерпретировать, как хочет.
— Положи меч. Я знаю, что ты измотана. Мой дядя нанял инструктора, чтобы тот меня учил. Сперва я был медлительным и слабым, поэтому мой дядя вынуждал меня сражаться в его тронном зале. Против его солдат. Каждый раз, когда я проигрывал, он казнил того, кого я считал другом. Других мальчиков из замка, тех, с кем я играл в карты. Однажды — просто ребенка, который засмеялся над одной из моих шуток. Затем преподавателей, людей, которые были ко мне добры. Он убил всех, одного за другим.
Элиот шагает, пробегая одной рукой по волосам, в то время как второй сжимает меч, который кажется продолжением его руки. Он проходит мимо канделябра, и его лицо перемещается из тени к свету, и обратно в тень.
— Я совершенствовался и иногда выигрывал. Но мой дядюшка настаивал, чтобы я сражался насмерть каждый раз, — он наклоняется и дотрагивается до меня кончиком мечта — точно там, где сердце.
Я стою так неподвижно, как только могу, потрясенная его историей, мне неуютно, так как он изменил положение. Боль в его глазах превращается во что-то иное.
— Я никогда не завожу друзей, — говорит Элиот. — Из страха, что их потеряю. Еще один или два стежка разойдутся, и твое платье упадет, — он играет с кружевом моего платья, кончиком меча, скользя по корсету.
Он роняет меч и шагает ближе, пока его тело не касается меня. Я придерживаю обрывки платья, мои руки создают крошечный барьер между нами.
— Эйприл говорит, что моя неспособность доверять делает меня слабым. Поэтому я собираюсь все тебе рассказать. Я все еще не знаю, как Мальконтент собирается отобрать город у Просперо, но я готовился встретить его в течение многих лет. У меня есть войска — стражи принца и натренированные солдаты. У них есть семьи. Они живут в этом городе и знают, как принцу наплевать. Они поклялись бороться за меня. Теперь, с картой туннелей, мы сможем двигаться, оставаясь невидимыми.
Его дыхание теплое рядом с моими волосами, его маска внезапно отсутствует. — Мы уйдем на пароходе, но вернемся через два дня. Мои люди есть по всему городу. Но только моему дяде и его приближенным нужно беспокоиться о кровопролитии. Мы будем раздавать маски, и обеспечивать едой бедных. Последователи этого преподобного могут быть проблемой, но у них нет армии. В конце концов, мы привлечем его людей на нашу сторону. Покажем им, как жизнь в городе может быть улучшена, — он улыбается. — Мы начнем восстановление.
— Ты нужна мне рядом, — продолжает он. — Сначала я хотел, чтобы ты была рядом, потому что ты дочь ученого, а он был героем. А теперь... просто мне нужно, чтобы ты в меня верила.
— Я помогу тебе, — говорю я. — Сделаю все, что смогу.
Блики пляшут на полу вместе с движением света люстры. Я с удивлением понимаю, что Элиот симпатичный. И благородный. И смертельно опасный.
— Спасибо тебе, — говорит он.
Он протягивает мне пальто Уилла, я благодарно влезаю в его, и в этот момент остатки моего платья падают на пол.
Солдаты на балконе выстроились в приветствии, и Элиот толчком открывает двойные двери бального зала, выводя меня. Интерьер клуба темный как никогда.
— Привет, девушка с фиолетовыми волосами, — хрипит пожилой мужчина. Он стоит в затененном холле.
— Привет, — отвечаю я. Когда Элиот стоит позади меня, я не так боюсь. Элиот игнорирует его, пока пожилой мужчина направляется к нам.
— Мы хотим ехать во дворец, — говорит он Элиоту. — Скажи своему дяде, это место больше не... — он останавливается и облизывает губы. Его язык как у ящерицы, вообще-то, все его лицо как у рептилии. — Удовлетворительно.
— Думаешь, я это услышал? — спрашивает Элиот.
Мужчина мрачно усмехается.
— Если бы он хотел убить тебя за измену, то уже бы это сделал.
— Не думаю, что мы должны оставаться привязанными к принцу, который не обращает внимания на убийства, — говорит Элиот.
Пожилой мужчина хрипит.
— Мой дядя может быть в городе при запуске корабля, — говорит Элиот. — Если так и будет, я передам ему твои слова. — Он кивает, отпускает мужчину и берет меня за руку.
Мы поднимаемся по лестнице, но когда я оборачиваюсь и бросаю взгляд назад, пожилой мужчина смотрит на нас.
Я иду за Элиотом вниз по темному коридору, который ведет к его частным комнатам. Уилл говорил, что они были разграблены, но, полагаю, горничные все убрали. Он проводит меня к ванной комнате. Кровать аккуратно заправлена, а Эйприл разложила кругом несколько платьев.
Элиот останавливается в дверях.
Я тоже останавливаюсь.
— А что с твоим дядей? — спрашиваю я. — Что будет делать он, когда ты перестроишь город? Как ты его остановишь?
Он вздыхает. — Я решил захватить дворец. У него есть запасы золота, пищи и вещей, которые нам необходимы. Но, думаю, было бы лучше начать с как можно меньших кровопролитий, с этой новой чумой, с Красной Смертью. Мы уберем его солдат, и у него не останется никакой реальной власти. В конце концов, мы отберем у него то, что он украл у народа.
Я изучаю лицо Элиота. Его план находит во мне отклик, но я встречалась с его дядей, и боюсь того, что он может сделать.
— А моя мама?
— Мы ее спасем. У меня есть люди во дворце. Я ее тебе верну.
Он все еще серьезен, но больше не встречается со мной глазами.
— Мы убьем его, — шепчет он. — Мы убьем его сегодня ночью, но Красная Смерть изменит все. Он не вернется в город до тех пор, пока тут не будет безопасно, а тут никогда не будет безопасно для него. — Он откашливается и возобновляет речь своим постоянным тоном. — Мне нужно встретиться кое с кем из моих людей. Увидимся через два часа, — говорит он.
— Обещаешь? — может быть это по-детски, но мне нужны его заверения.
