Один проснулся после сна у дровяной печи, зевнул и рысью подошел к столу. Он запрыгнул на колени бабушки с ленивым ворчанием. Повернулся по кругу, разминая лапами ее бедра, и свернулся в пушистый клубок.
Бабушка сделала паузу в работе, чтобы почесать его за ушами. Через несколько секунд он снова спал. Один был самым толстым и ленивым котом на планете. Он только и делал, что ел, гадил и переходил из одного сна в другой.
Квинн закатила глаза.
— Кошки бесполезны в условиях апокалипсиса. Мы должны завести собаку.
Бабушка погладила спящего Одина по голове.
— Скажи это еще раз, и ты будешь спать в гараже.
Квинн улыбнулась. Это было почти по-настоящему.
— Держу пари, пахнуть там будет лучше.
После разговора с Бишопом и с бабушкой она начала чувствовать себя немного лучше. Но все еще было больно. Она все еще страдала от шрамов, и ее преследовали кошмары. Но она уже не чувствовала себя такой одинокой.
Бабушка прищелкнула языком.
— Что же мне с тобой делать?
— Что ты будешь делать без меня, звучит точнее.
Майло положил алюминиевую фольгу на стол, наклонился и посадил Тора к себе на колени.
— Я думаю, Квинн довольно крутая.
Квинн почувствовала, что улыбается, вопреки всему.
— Видишь? Он думает, что я классная.
Бабушка закатила глаза.
— Кстати, о том, какая ты классная… Я хочу, чтобы ты проверила соседей вместо меня.
— Значит, у тебя есть сердце.
— Пожалуйста. Даже у Гринча есть сердце. Я проверяю их по утрам, как ты прекрасно знаешь. Но меня беспокоит бедро, так что ты можешь сделать это сегодня. Вот зачем Бог дал старикам внуков.
— Я не верю в бога.
— К счастью, Бог верит в тебя, иначе ты бы не существовала. А теперь иди. — Она указала жестом на несколько продуктовых пакетов, сложенных у входной двери. — В каждом пакете несколько коробок макарон с сыром и банки печеных бобов. И я наполнила две пластиковые двухлитровые бутылки фильтрованной и дезинфицированной водой для каждого дома. Это не так много, но это уже кое-что.
Квинн уставилась на нее, положив руки на бедра.
— Ты все еще раздаешь еду?
Бабушка бросила на нее острый взгляд.
— Мой пастор считает меня ангелом милосердия, облаченным в свет. Я стараюсь поддерживать эту репутацию.
Квинн фыркнула.
— А разве дьявол не маскируется под ангела света?
— Подойди ближе, чтобы я вымыла этот болтливый рот с мылом, девочка.
Квинн протанцевала в недосягаемости.
— Ни за что.
Майло хихикнул. Бабушка потянулась и притворилась, что ущипнула его за щеку. Ее улыбка была искренней.
Сердце Квинн сжалось. Они еще очень далеки от того, чтобы прийти в норму, но уже начали долгий, медленный процесс собирания осколков.
Бывали моменты, когда Квинн заставала бабушку неподвижно уставившейся в окно, с мокрыми глазами. А иногда она просто останавливалась посреди дела, которым занималась, и ее взгляд становился отрешенным. Она застывала в таком состоянии несколько минут, затем встряхивалась, бормотала себе под нос и возвращалась к работе.
Квинн прочистила горло и подавила внезапный всплеск эмоций.
— Так в чем же истинная причина того, что мы идем от двери к двери? Я знаю, что это не просто доброта твоего сердца.
Выражение лица бабушки стало серьезным.
— Мы не можем делать все сами. Очень скоро нам придется работать вместе. Для заготовки дров, для сбора и приготовления пищи, для охоты, для обеспечения безопасности. Несколько человек не могут делать все. Нам нужны наши соседи. Нам нужна община.
Квинн вздохнула.
— Полагаю, ты права.
— Я всегда права. Я планировала собрать соседский дозор, чтобы все могли присматривать за этой улицей. Но все начинается с доверия и доброй воли.
— А что, если они придут и просто попытаются украсть ваши вещи теперь, когда они знают, что у вас все еще есть еда и припасы? — спросил Майло.
— Хороший вопрос, Мелкий.
Бабушка кивнула.
— Мы должны позаботиться о тех, кому повезло меньше, если можем, но мы сделаем это осторожно, анонимно, если это возможно, и мы также должны убедиться, что у нас есть достаточно для нашей собственной семьи. Это тонкий баланс. Вот почему ты будешь говорить одну и ту же фразу в каждом доме. Это последнее, что у нас есть. У всего истекал срок годности, поэтому мы решили поделиться этим и проверить всех и убедиться, что с ними все в порядке. — Она сузила глаза на Майло. — Ты понял?
Майло сморщил нос.
— Разве это не ложь?
— Это значит поступать умно, — объяснила бабушка. — Точка. Конец истории.
— Хорошо. — Майло закончил гладить Тора и опустил его на пол. Кот обхватил его ноги и жалобно мяукнул, требуя добавки.
— Скажи им, чтобы собирались у меня дома сегодня в семь, и я подам последний домашний хлеб с маслом. Это поможет привлечь их сюда.
Квинн и Майло надели зимнее снаряжение и взяли пакеты с припасами. Квинн отодвинула в сторону одеяло, которым они завесили дверной проем, чтобы сохранить тепло. Окна уже были закрыты алюминиевой фольгой, чтобы отразить все тепло обратно в дом.
Она сняла одеяло, прижатое к нижней части задней двери, и тщательно удалила клейкую ленту, которую они с Майло наклеили на раму.
Коты кружили вокруг ботинок, принюхиваясь и мяукая от нетерпения, радуясь возможности выйти на улицу и поохотиться на птиц и мышей. Валькирия пронеслась между их ногами в виде гладкой черной полосы. В отличие от других кошек, она, похоже, любила снег. На фоне белого поля она напоминала миниатюрную пантеру, преследующую свою добычу.
В бабушкином районе стояло много старых одно- и двухэтажных домов, расположенных на нескольких акрах лесистых участков. Квинн уложила вещи на старые санки, которые бабушка хранила с тех пор, как Квинн была маленькой. Майло сидел впереди, держась за борта и ухмыляясь, как маленький ребенок.
Он и был маленьким ребенком. Он должен был им быть. Но он оказался чертовски тяжелым.
Она тащила санки по глубокому снегу к следующему дому, ворча от усилий и скрипя зубами.
— В следующий раз ты потянешь меня, Мелкий. Не такой уж ты и маленький, в конце концов.
Светило солнце. Небо в кои-то веки синело. Бабушка сказала, что надвигается очередная метель. Квинн не знала, откуда она это знает. Бабушка сказала, что это какое-то древнее искусство фермеров — уметь читать по небу.
Даже несмотря на солнце, воздух все еще оставался холодным. Ее руки напряглись, когда она ухватилась за веревку и потянула сани за собой. Всего через несколько минут ее ноги стали похожи на глыбы льда.
Первые два дома пустовали. На входных дверях краской нарисовали большие красные крестики. Несколько окон разбиты. Следы шин и утоптанный снег на лужайке перед домом говорили о том, что эти дома уже разграбили.
Один дом принадлежал молодой паре с ребенком. Бабушка сказала, что они навещают родителей жены в Орландо. Возможно, они все еще там. По крайней мере, во Флориде тепло, и люди не мерзли.
Второй дом принадлежал уважаемому бухгалтеру лет пятидесяти, которого Квинн редко видела на улице, разве что, когда он забирал почту из почтового ящика. Один из подростков с соседней улицы стриг его газон летом и чистил лопатой подъездную дорожку зимой. Бабушка говорила, что он общается с дедушкой, но больше не с кем. Никто не знал, где он, но его явно в доме нет.
Третий дом принадлежал Клири, паре средних лет с выводком детей, которые постоянно кричали, бегали и катались на велосипедах по бабушкиной лужайке летом.
Квинн не очень-то их жаловала, но приказ есть приказ.
Она подошла к входной двери, бросила веревку от санок, схватила один из пакетов и стукнула кулаком по дереву.
— Может, их тоже нет дома, — сказал Майло с саней.
— Они дома. — Через дверь доносились крики и вопли мальчиков. Она подождала несколько нетерпеливых секунд и снова постучала.
Было слишком холодно, чтобы ждать вечно. Она уже собиралась повернуться и уйти, когда дверь приоткрылась.
