У калитки их встретила Варвара Любомировна — жена Петровича.
— Здравствуй, Семён, — степенно произнесла она, укоризненно глядя на парочку. — Спасибо, что привел дурака моего. Опять небось в трактир побежал, горе своё заливать?
— День добрый, Варвара Любомировна. Да он не пил ничего! Мы тут просто… — Саймон замялся.
— Молчи старая! — отрезал Петрович. — Мы сейчас будем эти… как его…
— Следственные мероприятия…
— Во-во! Мероприятия проводить! Найдем ворюгу и покараем по всей строгости! И конписацию сымем!
— Да дался тебе пирог этот! — Всплеснула руками Варвара Любомировна. — Я тебе уже новый испекла, пока ты тут воров искал. Шел бы, поел лучше. И ты Семён, заходи.
— Сначала ворюгу поймаем, а потом есть будем, — уперся охотник. — Слыханное ли это дело, средь бела дня пироги таскать у людей?!
— Ой, да делайте чего хотите! — старушка развернулась, и ушла в дом, бурча себе под нос что-то про двух идиотов, старого и молодого.
— Слушай, Петрович… А может ну его, этот пирог? Жену вот расстроил, — осторожно поинтересовался Саймон, шагая во двор вслед за стариком.
— Ты, Сёма, её не слушай. Не зря в народе говорят — послушай бабу и сделай наоборот. Вот поймаем ворюгу, она и успокоится. Вот!
— Что?
— Вот окно, на котором пирог стоял!
Парочка с пристальным вниманием уставилась на окно, из которого донеслось что-то нелестное в адрес сыщиков-самоучек.
— Петрович, а это что такое? — спросил Грэй, тыкая пальцем в какие-то непонятные потёки, тянувшиеся от подоконника до самой земли.
— Не знаю. Может кобель этот проклятущий слюней напускал? — неуверенно ответил старик.
Под окном, аккурат на уровне потёков, обнаружилось пятно примятой травы, покрытой такой же засохшей слизью. Трава при этом выглядела пожухлой и потемневшей. От пятна отходила едва видимая дорожка всё той же слизи, тянувшаяся до густых зарослей ежевики, что росла вдоль всей наружной ограды.
— Ничего себе напускал! Да тут пруд какой-то!
— Говорю же тебе — пирог шибко вкусный был. Малинка в нем знаешь какая? Каждая ягодка — с мой кулак! Вот такенная!
Пройдя вдоль едва заметной дорожки слизи, сыщики остановились возле кустов ежевики. След уходил вглубь зарослей и явно вел куда-то за ограду.
— Вот кобелюка проклятый! — опять в сердцах выругался Петрович.
— Да не собака это была, — возразил Саймон. — Это же ежевика. Если бы он тут протискивался, на кустах было бы полно шерсти. А тут ни волосинки — одни слюни.
— Вот умеешь ты, Сёма, человеку радость обломать! — расстроился старик, который в своих мечтах о компенсации уже раздел Светозара до самых порток. — И чего теперь делать будем?
— Посмотрим, куда след тянется. Мало ли, чего найдем.
— Ну давай посмотрим, — согласился Петрович и сбегав куда-то за угол, приволок длинную слегу, которую вставил в кусты на манер флагштока. После этого сыщики вышли на улицу и, ориентируясь на палку, снова взяли след. Дорожка слизи выходила из-под ограды, тянулась по траве до самой дороги, после чего пересекала оную и упиралась в частокол, огораживающий деревню. Здесь опять обнаружилось пожухлое и загаженное пятно, а также потеки на бревнах частокола, словно какая-то здоровенная бешеная улитка пыталась с разбегу преодолеть препятствие и вырваться на свободу. Когда у неё этого не получилось, то «улитка» повернула направо, оставляя за собой все ту же дорожку слизи. Преследователи тоже повернули направо и через пять минут обнаружили себя возле северных ворот в деревню, что, по случаю дневного времени суток, были открыты нараспашку. Словно издеваясь, след уходил за ворота и вел прямиком в поля.
— Мужики, вы чего там потеряли?
Подняв глаза, Саймон увидел двух часовых, которые с интересом смотрели на них со сторожевой вышки.
— Пирог, — ответил он, ощущая себя до крайней степени глупо. Петрович тут же выдал всю историю похищения, благо на этот раз похищенный предмет был всего один, хоть и порядка метра в диаметре.
— Тут кобелюка рыжий не пробегал? — напоследок с надеждой спросил он.
Часовые посовещались, и вспомнили, что кобелюка пробегал еще с утра и убежал в сторону леса, но был ли у него в зубах пирог — сказать не могут.
— Петрович, говорю тебе — не собака это была.
— А вот и посмотрим, — опять уперся охотник, так и не оставивший надежды слупить компенсацию. — Сейчас только за ружьишком сбегаю, и дальше пойдем.
— Ружьё-то тебе зачем?
— Чудак-человек, — уже на ходу бросил Петрович. — Кто же из деревни без ружья выходит? А вдруг случиться чего?
Саймон вздохнул, и достал из кармана сигареты. Прикурил, затянулся. В голове упорно билась мысль о том, что приключение с пирогом явно выходило из-под контроля. Шутки шутками, а бегали они уже полдня, при этом обеспечив деревенских пищей для сплетен минимум на месяц. Осталось только взять рыжего кобеля под стражу и с остатками пирога предъявить Светозару — преступление века раскрыто, справедливость торжествует, народ забрасывает героев цветами и едкими шуточками. Саймон опять вздохнул…
Минут через пятнадцать из калитки появился мрачный Петрович, одетый в походный плащ. За плечами у него болтался сидор, из-за спины выглядывал ствол винтовки, а в руках он тащил какой-то тючок.
— На, одевай и пошли — буркнул охотник, бросая тючок Саймону.
— Это что?
— Это бабка моя совсем рехнулась. Набила еды полный мешок, всучила плащ и говорит: пусть Семён оденется, а то в лесу прохладно. Хрен бы с тобой, говорит, хрыч старый, а вот Сёма у нас мальчик городской — еще простудится. Заодно перекусите по дороге, а то с утра не жрамши.
Грэй с некоторым трудом натянул плащ, который оказался немного маловат, и бросился догонять старика, который уже успел выйти из деревни и шагал по полю.
— Мужики, с чем хоть пирог был? — донесся вслед голос одного из часовых.
— С малиной! — проорал в ответ Саймон, понимая, что от этой истории ему еще долго не отмыться.
***
Дорожка слизи шла из ворот через дорогу, что тянулась вдоль частокола, и вела прямиком в поля. В этом году северные пашни отдыхали, а потому там росла исключительно трава, которую вскоре должны были скосить на корм скоту. Вымахавшая по пояс растительность изрядно мешала поискам, а потому скорость сыщиков весьма замедлилась. Саймон пропустил охотника вперёд, как более опытного следопыта, и больше наслаждался природой — луга, темнеющий вдалеке лес, чистое голубое небо без единого облачка, стрёкот кузнечиков. Лепота!
— А скажи, Сёма, у вас все такие как ты?
— Какие такие?
— Ну такие здоровые, на медведя похожие.
— Нет, не все, — улыбнулся Саймон. — К тому же, говоря языком юридическим, я не человек, а мут.
— Кто-кто?
— Мут. Мутант, то есть.
— Это как это?
— Ну, смотри, — улыбнулся Грэй. — На данный момент на планете Земля существует пять видов разумных существ. Первый — это обычные люди, генотип которых практически не изменился, а потому внешне и внутренне они соответствуют человеку… допустим, XX века. Второй вид — мутанты. Это люди, генотип которых получил явные изменения вследствие мутаций. К примеру, длинный подвижный хвост, второе сердце, когти вместо ногтей и так далее. Третий вид — это друиды, они же жители Дальневосточной Теократии. Уже лет двести увлекаются евгеникой и генетикой, а потому слегка отличаются от обычного человека. Радеют за биологическое развитие, благо, что не слишком форсируют процесс. Четвертый — это железячники, то есть киборги, из Конгломерата Техцентров. Эти вставляют в себя различные бионические имплантанты, чтобы в конечном итоге получить полностью искусственное тело с живым мозгом. Ну и в качестве апофеоза — оцифровать сознание и перенести его из живого мозга в электронный. Хотя пока нет подтверждений, что последнее удалось. Ну и пятый вид — это кибо, они же Homo felidae sapiens или, проще говоря — разумные прямоходящие кошаки, которых еще до Чумы вывел доктор Павлов в своей лаборатории.
