Пистолет в его слабой правой руке. Кровь, такая темная в тени, что казалась маслянисто-черной, свернулась под его головой. Бутылка воды и два пузырька с таблетками по рецепту на тумбочке миссис Бернштейн — оба пустые.
Рот Квинн наполнился медвяным привкусом, как ржавые пенни. Зловоние грозило захлестнуть ее чувства. Холод в доме замедлил разложение тел, но не остановил его полностью.
Квинн попятилась назад, прикрывая рот рукой.
Они решили сделать это вместе? Или она ушла первой, а ее расстроенный муж решил последовать за ней в смерть?
Квинн понимала их горе. Всепоглощающую потерю. Даже бремя вины выжившего. Она понимала их страх. Голод и отчаяние. Холодное, жестокое будущее, которое ждало их всех.
Но сдаться? Сдаться?
Этого Квинн понять не могла. Не имело значения, насколько все тяжело, насколько непреодолимы трудности. Она никогда бы не сдалась. Ни ради себя. Ни ради людей, которых она любила каждым яростным ударом своего сердца.
Никогда.
Звук открывающейся двери вывел ее из шока.
— Квинн! — крикнул Майло снизу, в его голосе звучала тревога. — Идем скорее!
Глава 40
Квинн
День двенадцатый
— Что, черт возьми, происходит? — Квинн помчалась к бабушкиному дому, Майло прыгал в санках позади нее.
Три старых грузовика и четыре устаревших снегохода с прицепами припарковались перед бабушкиным домом. Квинн настолько зациклилась на своей находке, что не услышала, как они подъехали.
Дюжина мужчин и несколько женщин, одетых в серую камуфляжную форму под куртками и вооруженных полуавтоматическими винтовками, теснились свободным кольцом вокруг бабушкиного крыльца. Ополченцы.
Бабушка стояла в открытом дверном проеме, одетая в джинсы и одну из старых дедушкиных красно-черных клетчатых рубашек, ее подбородок вызывающе выпирал. Тор и Один свернулись вокруг ее лодыжек. Она сжимала в руках ружье «Моссберг-500», хотя и направленное вниз.
Ополченцы уступили дорогу, когда Квинн прорвалась сквозь строй. Она не оставила им выбора. Майло бросился за ней. Она повернулась лицом к ним у подножия ступеней, дрожа от адреналина, все еще потрясенная двойным самоубийством.
Она помнила их всех. Их лица запечатлелись в ее памяти. Тех двоих, которые тащили ее собственную мать по улицам Фолл-Крика. Тех, кто выстроился у ступеней здания суда и стоял на страже.
Маттиаса Саттера здесь не было. Лидера. Того, кто нажал на курок.
Белый мужчина лет двадцати пяти вышел вперед. Он был стройным, но все равно сильным и грубым, с обветренными чертами лица. Несмотря на молодость, его лицо имело угрюмый, задумчивый, утомленный вид. Как будто он устал от всего этого и просто хотел вернуться домой.
На нем была серая форма с нашивкой «Лютер» на правой стороне груди и нашивкой «Милиции США» на левой. Пистолет висел в кобуре на бедре, тактический нож в ножнах на противоположной стороне. АК-18 подвешен на двухточечной перевязи.
Если их вычурная демонстрация оружия и мощи призвана запугать, она не сработала. Они ее не напугали. Квинн расправила плечи и посмотрела на него.
— Меня зовут Джеймс Лютер. — Боец проигнорировал Квинн и посмотрел прямо на бабушку. — Мы служим под началом Маттиаса Саттера, командира бригады добровольного ополчения юго-западного Мичигана. Миссис Дũнг, мы здесь от имени суперинтенданта поселка Фолл-Крик.
— Что вы хотите? — прорычала Квинн.
На лице Лютера мелькнул намек на удивление.
Если они думали, что их встретят радушно, то ошиблись.
Кучка разномастных солдатиков, приехавших сюда как спасители Фолл-Крика? Нет. Это ей не нравилось. Им здесь не место.
Чем скорее они уйдут, тем лучше.
— Мы просим домовладельцев пожертвовать небольшой процент своих продуктов питания, воды и санитарных принадлежностей в общественный распределительный центр, который мы создали в средней школе для тех семей, которые испытывают нужду.
— Бабушка уже достаточно пожертвовала, — возразила Квинн.
— Сколько? — спросила бабушка.
— Десять процентов.
— Это просьба?
— Если каждый будет жертвовать на нужды общества, то мы…
— Это просьба? Или добровольно?
Лютер помрачнел. Мужчины позади него неловко сдвинулись.
— А-а, ну…
— Мой ответ — нет, — отрезала бабушка. — Я решила жертвовать общине на своих условиях.
— Мне жаль, но нам придется настоять на своем.
Бабушка слегка нахмурилась.
— Значит, не просьба.
— Простите, мэм, но нет.
— По крайней мере, вежливый придурок, — буркнула Квинн. — Как будто это имеет какое-то значение.
Глаза Лютера сузились.
Перед Лютером стоял латиноамериканец лет сорока с подстриженной бородой. Он был как дуб, толстый и крепкий, с лицом, похожим на гранитную плиту.
— Я лейтенант Себастьян Десото, второй по званию. Уверяю вас, это делается для всеобщего блага.
Квинн закатила глаза.
— На каком основании? Я не вижу никаких официальных бумаг.
— Суперинтендант и правоохранительные органы Фолл-Крик направили нас. — Десото похлопал по карману брюк и достал сложенный лист бумаги. — У нас есть разрешение.
Квинн покачала головой. Она не могла представить, что шеф Бриггс согласится на это. Он был раздражительным стариком, который терпеть не мог, когда люди вмешивались в его дела. Ноа тоже.
— Вы можете подтереть этим листом свою задницу. Только на это он и годится.
Несколько соседей вышли на крыльцо в пальто или завернувшись в одеяла. Занавески на окнах раздвинулись. Никто ничего не говорил. Никто ничего не делал, даже те, кому она только что передала еду. Они просто смотрели, дрожа и с каменным лицом.
— Извините, но нам нужно осмотреть ваши кладовки и шкафы, — сказал Лютер.
— Черт возьми, нет! — заявила Квинн. — Вы не можете этого делать. Это частная территория. Это против закона!
— Считайте это налогом. — По жесткому, плоскому лицу Десото прошла тень. Его челюсть напряглась. Он терял терпение. — Все платят налоги. Таков закон. Мы приспосабливаемся к новому кризису, которого никто не предвидел. Вот и все. Теперь перестаньте драматизировать и дайте нам делать нашу чертову работу.
Квинн посмотрела на него, ярость кипела в ее жилах от его грубого замечания. Из-за всего этого, из-за всего произошедшего.
— Все в этом доме принадлежит моей бабушке, — негодовала Квинн. — Она купила, сэкономила и сделала все сама. Это ее. Вы не можете взять это себе.
Она сунула руку в карман и схватила свою рогатку. Не то чтобы она могла сделать с ней что-то стоящее, не с дюжиной пистолетов против нее.
— Квинн, — резко сказала бабушка. — Побереги свои силы.
Десото скривил губы.
— Слушайся старших, девочка. Не заставляй нас делать то, о чем ты пожалеешь. Мы уполномочены применить силу, если потребуется.
Несколько мужчин поправили рукоятки своего оружия. Квинн с ужасом почувствовала, как сжалось ее нутро. У нее нет выбора. У бабушки тоже нет выбора. Оружие в руках у этих придурков.
У кого самые большие пушки, у того и власть. Как и раньше. Как в церкви.
То, что эти солдаты утверждали, что делают это для всеобщего блага, не означало, что это правда. Это не делало их хорошими парнями. Они могли просто украсть большую часть так называемого «налога» для себя. Некому будет привлечь их к ответственности.
— Я расскажу о тебе своему отцу! — воскликнул Майло. — Он офицер полиции!
Десото улыбнулся. У него были широкие белые зубы. Улыбка акулы.
— Вперед.
Майло прав. Ноа помог бы, но Ноа здесь нет. Квинн уставилась на них, но сделала шаг в сторону, оттаскивая Майло с дороги.
Ради бабушки. И ради Майло.
— Спасибо, — вежливо сказал Лютер.
Квинн сплюнула в снег.
— Засунь свою благодарность себе в задницу, жалкий мешок крысиного дерьма.
Глава 41
Квинн
День двенадцатый
Ополченцы прошли мимо Квинн и бабушки и вошли в дом. Двое остались снаружи охранять грузовики и снегоходы. Багажники грузовиков наполовину загружены товарами, которые они уже конфисковали у других законопослушных граждан.
