Решил ставиться на отдых на месте. Метров через сто, нашел овраг с крутым склоном. Мне вполне подходит. Поэтому стянул саперку, скинул рюкзак и принялся окапывать под слоем дерна себе могилку.
Лежанкой это назвать сложно. В глубину с полметра и в длинну два, там по нужде уже расширить.
Не зря так рано прекратил поход. Копанина окончательно выбила меня из сил. Как я закидывал внутрь рюкзак и залезал сам, заворачиваясь в плащ-палатку уже не помню.
Вырубился моментально, особо даже не маскируясь. Видимо понадеялся на то, что монотонное, выцветшее полотно старой советской плащ-палатки, и так неплохо сливается со склоном.
То ли действительно сливалась, то ли мне повезло, но проснулся я от громкого разговора и того, что меня сверху чем-то прижало. Состояние как при жутком похмелье. Голова кружится, во рту привкус желчи и кошачьей ссанины, а нога дико чешется и зудит, словно я ее отлежал. Двигать ею пока не рискнул, решил прислушаться.
— Да я те отвечаю, не далеко он ушел, — разорялся мужик лет тридцати, если судить по голосу. — Там эти, камуфляжные жгут нашли, да бинт окровавленный, поди где под кустом окочурился.
— Ага, перед этим одного зелененького подстрелил, — ответила ему женщина, скорее всего того же возраста, но с сильным гонором. Ссора явно была в разгаре. — Я те че сказала? Смотри давай, охотник херов. Ты ж с дружками своими на охоту ездил? Зверя выслеживал? Вот, считай что зверь, тем более раненый!
— Да по уткам я палил! — возмущался «охотник». — Из засады, дура ты тупорылая! Я тебе сколько раз говорил? Приехал, сел с мужиками и ждешь пока птица полетит косяком.
— То-то ты с десятки поездок, одну пернатку притащил, охотничек херов. Пробухивал все с дружками поди! Тебе ружье-то нафига тогда, если даже птицу подстрелить не можешь нормально?! — женщина явно негодовала. Послышались хлопки, словно кого-то бьют тряпкой. — Вон, у Варьки муж реально охотник, он за этим дедом с арбалетом пошел, да весь замаскированный такой. Прям как те зелененькие, а ты… Позорище! Говорила мне мать, что ты бездарь бестолковый…
— Да заткнись ты уже, — простонал мужик. — Если он тут и был, то ты своим лаем его спугнула нахер, дура набитая.
Слушать этот цирк дальше, мне как-то не хотелось, тем более что сознание уже немного прояснилось.
Стало понятно, что за мной охотятся. Скорее всего разведгруппа противника вошла в Волчанку и напрягла местных охотников на поиски моей бренной тушки. Ну что, им же хуже.
Мирняк это превосходные находки для шпиона. А так как эти уроды, сродни полицаям, продались врагу хрен пойми за что, то и жалеть их не стоит. Вот только и резать почем зря, тоже не вариант. Найдут трупы, а дальше по горячим следам выйдут и на меня. Поэтому действовать надо куда осторожнее.
Выждав, пока голоса отдалятся, я аккуратно выкатился из своего укрытия и чудом сдержал крик боли.
Раненая нога отозвалась так, словно мне ее только что на живую ампутировали. Бинт, грязный от земли и красный от крови, вновь начал намокать. Ну, мне же лучше, проще будет снимать. Правда фиг я это сделаю, уже хорошенько так стемнело, а это значит что после коктейля вырубило меня часов на двенадцать.
— Кажись там! — раздался голос все того же мужика.
Видимо я слишком громко выкатился.
Ну, я давал им шанс уйти. Они им не воспользовались.
Морщась от боли, переполз к стенке оврага, поджимая целую ногу под себя и вставая на колено. Удерживая Вал на готове, я вскинул его примерно в направлении, откуда звучал голос, при этом едва сдерживая тошнотворные порывы. Не самое лучшее время, чтобы испрожнять желудок.
— Олежа, осторожнее, говорили же, что он вооружен, — наставничала женщина, то и дело охая и ахая.
Впрочем шумела она в лесу как слон, продираясь через кустарник и шурша одеждой.
— Да тихо ты, — раздражённо шикнул на нее мужчина, где-то совсем рядом.
Луч фонаря скользнул сверху вниз, прошёлся по противоположной от меня стенке оврага и удалился Парочка как раз прошла надо мной, так и не заметив лежку. Убить одного, допросить второго, тела в овраг… Или же пропустить мимо и уходить по тихой… Очень сложный выбор, но я решился. От этого зависело мое выживание.
Глава 28. Продажность
Живучесть некоторых отдельных человеческих особей меня всегда поражала. Так например, женщина, идущая позади мужчины, словила пулю в спину, упала на землю, корчилась в судорогах и тихо хрипела, вместо того, чтобы сразу сдохнуть.
— Выключи фонарь и подними руки вверх, — спокойно произнес я, стоя, прислонившись боком к дереву и удерживая Вал на уровне живота.
Сил на то, чтобы поднять руки и стрелять нормально, попросту не хватало.
— Н-не уб-бивай, — заблеял мужик, нервно сглотнул и явно намеревался обернуться.
— Стой смирно. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Кхе-кхе… Если твои ответы совпадут с ответами того камуфлированного рэмбо с арбалетом, то я так и быть, дам тебе свалить. Если же нет… кхе… тьфу бля… Если же попытаешься напиздеть, то приляжешь рядом с бабой, усек? — я с трудом сдерживал кашель и подступающую тошноту, то и дело сплевывал желчь. — А теперь, руки вытяни повыше, сядь на корточки.
— Угу, — согласно кивнул неудачливый охотник и принял позу краба, максимально неудобную для побега или активных агрессивных действий.
— Хтьфу… А теперь четко и ясно. Сколько мужчин в камуфляже заходило в поселок? — Я спокойно задал вопрос, при этом осел на землю, стараясь меньше задевать раненую ногу.
Согнул здоровую в колене, упёрся в нее магазином автомата, специально, чтобы не перенапрягать руки.
— Эээ… Трое! Два с автоматами и один с пулеметом! Они и раньше приходили, о чем-то разговаривали с председателем. Днем пришли и сказали искать какого-то раненого деда в камуфляже и с большим рюкзаком. Кто найдет, тому мешок макарон и ящик консервов, — затараторил гражданский. — Бля, дед, не убивай, сам пойми, жрать все хотят. Мы ж местные, с города, сразу как началось, на дачу рванули, пересидеть. Да половина Волчанки таких, жрачка у многих уже закончалась, а огород пока ещё разростётся. А тут такая халява. Ну будь человеком, больше я нихрена не знаю.
— Сколько ещё таких наёмных искателей? Кхе, — я вновь сплюнул желчь и недовольно поморщился.
Нет, в таком состоянии, я точно не смогу доковылять до соседнего поселка.
— Да мужиков десять, не больше! Охотники тоже, как я, с переломками. Я ж с ними на охоту и катался, мы больше по уткам стреляли. Дед, ну не убивай, хочешь я тя в Волчанку проведу? На хате моей заныкаешься. Пересидишь, пока эти камуфляжные не свалят. Ты ж ра…
Договорить я ему не дал. Нутро вопило, что сейчас вырублюсь от слабости или начну блевать.
В обоих случаях не смогу контролировать потенциально опасного пленника. Вот и пришлось кончать сразу и наглухо. В потемках стрелял по силуэту, но и этого хватило. Пуля попала чуть ниже и правее шее, пробивая лопатку и дробя ключицу. Смертельно и болезненно, но что поделать. Я не в том состоянии, чтобы стрелять прицельно и даровать милосердную смерть.
Тело корчилось в огонии пару минут, стучало ногами по траве перепахивая землю. Мужик еще что-то хрипел, пытался зажимать рану, даже кажется плакал, но в итоге всё равно вытек и умер от кровопотери. Что же, туда им и дорога. Продажная сволочь, готовая за мешок макарон и ящик тушенки сотрудничать с врагом.
— Кхе… Вот тебе, блять, и новое поколение… Цену, сука, жизни, в макаронах и тушенке измеряют. И это они, кхе-кхем, еще накинули за блоки… А может и вовсе цена чисто за блоки, а я вообще нихрена не стою, — я сплюнул желчь и перевесил автомат на грудь. — Русский, сука, офицер. Ветеран, проливавший кровь за этих мразей… Ими же и продан… Резать, суки, всех резать!
Завалившись на правый бок, медленно пополз к телам, волоча раненую ногу по земле. Больно, очень больно, но жить-то хочется. А когда хочешь жить, то и не так извернешься.
