— Я не про обычные ядерные бомбы. Я про те, которые созданы, чтобы выжигать электронику.
— Высотные взрывы?
— Да. Обычные средства доставки для такого оружия не очень эффективны, им нужна слишком маленькая высота, на границе атмосферы. Запуск требует множества носителей для одновременного воздействия на значимые площади и стоит баснословно дорого. Именно поэтому создавались орбитальные самолёты, которые за один виток могли оставить цепь планирующих зарядов. Эти специально разработанные бомбы, дающие максимально мощный, направленный электромагнитный импульс, способы вернуть в каменный век огромные территории, целые континенты.
У меня в голове что-то щёлкнуло.
— Орбитальный самолёт? — спросил я. — Его они хотели получить?
— Верно, — кивнул шеф. — Но мы забегаем вперёд. Как ты уже понял, это оружие никогда не использовалось. Никем.
— Остатки разума победили? — грустно улыбнулся я.
— И да, и нет, — ответил Сергей Валерьевич. — Эти взрывы были неизбежны, если бы конфликт следовал стандартному сценарию. К тому моменту эскалация зашла слишком далеко. Но так уж произошло, что высшее руководство наших стран, оба президента, незадолго до наступления горячей фазы, после переговоров по экстренной линии одновременно приняли решение о включении дополнительного предохранительного контура. О его существовании знали только узкие технические специалисты. Изменения были внедрены снизу, без информирования даже ближайшего окружения первых лиц. А когда президенты погибли, снять этот предохранитель оказалось невозможно. Оружие не сработало.
— Президент погиб? — переспросил я. До сих пор эта информация до меня не доходила, что не удивительно: она и должна была быть самой охраняемой тайной.
— Погиб, — кивнул шеф. — И этого тоже, конечно же, не должно было случиться.
Я почувствовал, как сердце зачастило. Эта информация не просто чувствительная. Она критически значима. Наивысшая категория важности. Прямое влияние на устойчивость государственной власти и управления. Не говоря о контроле над вооружёнными силами. Круг посвящённых, конечно же, максимально ограничен. Оставшийся контур управления, высшие военные чины и… надеюсь, что всё. И вот теперь со мной этой информацией делится мой непосредственный начальник. О чём это говорит? Скорее всего о том, что меня планируют задействовать в каком-то деле, которое потребует знаний такого уровня. Или же что жить мне осталось совсем не долго.
Я невольно сглотнул. Умирающим я себя не чувствовал — но современная медицина способна ещё и не на такие чудеса.
— Думаешь, не хватанул ли часом смертельную дозу в красной зоне? — ухмыльнулся шеф, после чего тут же сам ответил на свой вопрос: — Успокойся, не хватанул.
Я вздохнул с облегчением.
— Так понимаю, Рубин… то есть, Алексей — пилот этого чудо-оружия? Орбитального самолёта? Но зачем тогда его было тащить в самое логово?.. не понимаю. Кстати, как у него дела? — спохватился я.
— Он тоже жив. Восстанавливаться будет подольше, чем ты, всё-таки рана куда серьёзнее, — ответил Сергей Валерьевич. — Зачем мы отправили вас в Раменское? Логичный вопрос. Ты сам-то как думаешь? Есть версии?
Я задумался. Для чего нужен пилот? Ответ очевиден: чтобы поднимать в воздух летательный аппарат, управлению которым он обучен. Значит, наши хотели забрать самолёт с испытательной базы? Угнать под носом противника, который предположительно взял под контроль стратегический объект?
Как-то сомнительно. Мягко говоря. Фактически, дать в руки врагу нужный инструмент…
— Вы говорили про код запуска оружия… личность пилота этих суборбитальных штуковин как-то с ним связана? — спросил я.
— Ни в коем разе, — улыбнулся шеф. — Но мне нравится ход твоих мыслей. Кроме кодов самих зарядов, существует ещё одно ограничение, можно сказать, естественное. Дело в том, что пилотирование этих аппаратов требует не просто особенных навыков. Тут нужна нечеловеческая реакция. Это стало понятно ещё на ранних стадиях разработки комплекса. Тогда было выдвинуто два возможных решения: или полностью передать функции пилотирования искусственному интеллекту. Или же соединить нервную систему человека с аппаратом, так сказать, непосредственно. С помощью нейрочипа.
— Вот как… — сказал я.
— На высшем уровне было принято решение готовить людей. Особый отряд военных лётчиков. Это было признано более этичным.
— Добровольцы?
— Само собой, — кивнул шеф. — Хотя… если честно — не представляю, чтобы я сам разрешил расковырять свою голову. Пускай и ради суперспособностей… кстати, чипы под них проектировались индивидуально. У каждого члена отряда есть специальная татуировка с обозначением серии и модификации. Что-то вроде элитной отметки.
Я чуть улыбнулся, вспомнив, как Рубин рассказывал про «Фронт освобождения животных». Интересно, это он сходу придумал, или же легенда была заготовлена заранее? Надо будет спросить.
— Вижу, ты её заметил, — шеф снова улыбнулся.
— Было дело.
— Поэтому тебя и выбрали в сопровождающие. Кроме наблюдательности, ты отличаешься умением решать нестандартные задачи. Ну что, наш замысел ты уже понял?
Я снова задумался. И тут меня осенило: достаточно было вспомнить о том, в какой именно конторе я служу.
Контрразведывательная операция. Ловля «на живца». Вскрытие агентуры. А, может, одновременно и то и то.
— Поймали, кого хотели? — спросил я.
Шеф не просто улыбнулся — он прямо-таки просиял.
— Умница, — сказал он. — Да, поймали. Но не всех. И масштабы оказались, скажем так, больше, чем мы изначально предполагали.
— Это оружие должно было сработать, — я начал рассуждать вслух. — Значит, мир должен был стать совсем иным…
Я представил себе, что было бы, если бы мы лишились всего электрического. Вообще всего.
Как бы выглядело хозяйство Петра?
Да плохо бы выглядело. Резкий откат к примитивным технологиям. Гибель запасов, ведь котельная тоже не работала бы… гибель животных… жёсткая экономия… необходимость обороны.
От кого? От сбившихся в стаи уголовников. От странных обитателей красных зон, поклонников примитивных кровавых ритуалов… паззл начал складываться, и картинка выходила страшноватой.
Мы с Олей, может, и уцелели бы — всё-таки врачи и боевики, которые умеют обращаться с оружием, нужны всегда, но… Стоп. Мы бы погибли. Под радиоактивным дождём, когда машина отказала бы.
— Вижу, понимаешь, — сказал шеф.
— Не совсем, — возразил я. — Кому могло быть нужно… такое?
— Ты про бункеры не забыл? — уточнил Сергей Валерьевич.
И впрямь. Бункеры… специально защищённые островки высоких технологий.
— Не все бункеры имели необходимую защиту, чтобы вовсе не пострадать. Скорее всего, для убежища на Урале, где мы живём сейчас, последствия были бы тяжёлыми. А вот те, которые располагались глубже, к тому же, имели куда более серьёзные системы автономности по странному стечению обстоятельств в большинстве своём вдруг оказались заблокированными.
Я снова сделал небольшую паузу, чтобы подумать.
— Всё равно не понимаю, — признался я. — Допустим, есть глубоко внедрённая группа агентов влияния. В самом сердце элиты. Которая решила поддержать таким вот образом другую сторону. Хорошо, в нашем полушарии каменный век. В другом — цивилизация быстро восстанавливаются. Они же остаются сидеть в бункерах, пока их не отроют… и что потом? Благодарность новых хозяев мира? Приз за доверие? Как-то очень сомнительно…
— Мимо, — шеф покачал головой. — Всё мимо. Мысли масштабнее, не ограничивай себя. Мы начали подозревать неладное тогда, когда начали находить эти странные колонии внутри красных зон. Сначала решили, что это какое-то биологическое оружие. Третья волна, чтобы попытаться добить нас, но всё оказалось куда интереснее. Это готовилось сильно заранее. Точки ударов были известны. Параметры убежищ рассчитаны. Даже такой вопрос, как эвакуация технических специалистов, которых нельзя было забрать с собой в бункеры после удара, была тщательно продумана. А теперь вспомни, что ты видел на базе.
