— Аравия? — это голос Эйприл.
— Дочь Преподобного, — бормочет один человек.
— Эйприл? — мой голос тих. Больно вдыхать.
— Скажи ей уйти, — говорит мужчина и тянется ко мне.
Его больные руки на моей талии, и я представляю, как заражение просачивается через его кожу и струится вниз по моему платью. На мне не так уж и много ткани, в конце концов, это коснется моей кожи. Я кричу снова, на этот раз еще громче.
Кто-то хватает меня под руки и выталкивает в толпу. Прочь от Эйприл. Прочь от лестницы и чистого воздуха. Я хочу сопротивляться, но не хочу ни к кому и ни к чему прикасаться. Я замолкаю. Мой нож с грохотом падает на пол.
— Отпусти ее, — приказ очевиден, несмотря на то, что ее голос тихий. Она напоминает мне Элиота. — Отпусти ее, или ты будешь гореть в аду, скорее раньше, чем позже.
Неожиданно руки исчезают. Я сильно ударяюсь об землю.
— Аравия, — говорит Эйприл, — поднимайся по лестнице сейчас же.
Я не колеблюсь.
Она стоит наверху, в своем дурацком корсете, расшитом блестками, и держит мушкет.
— Пойдем со мной, — говорит она. — У отца есть безопасное место для нас. Для нашего собственного блага.
Когда мы доходим до него, до улыбающегося Преподобного, он проводит нас в более широкий тоннель, замурованный с другого конца, и забирает оружие у Эйприл.
— Ты порвала платье, но твои волосы выглядят невероятно, — говорит она и смеется. — Да, я, конечно, же, обращаюсь к тебе, не к папе. Его волосы кошмарны.
Взгляд, которым он одаривает ее, не любящий и не добрый.
— Сядь здесь. — Преподобный указывает на место на полу. Я быстро вижу, почему он выбрал именно это месторасположение. Из кармана он достает пару наручников, одну сторону которых защелкивает на моем запястье, а другую — на металлической трубе, идущей вдоль стены. — Оставайся на месте, — говорит он, смеясь сам себе.
— Не делай ей больно, — говорит Эйприл. — Ты всегда сможешь обратить ее к себе. Только подумай, как впечатлены, будут люди, если ты привлечешь на свою сторону дочь ученого.
Преподобный игнорирует ее. И затем она говорит с полной и абсолютной уверенностью:
— Элиот любил ее.
Я прекращаю дышать. После всего, что произошло, как это может заставить меня плакать?
Преподобный Мальконтент в три быстрых шага пересекает комнату, снимает маску с ее лица и бросает ее на землю. Он заносит ногу над фарфором и обрушивает ее на каменный пол. Мы с Эйприл уставились в полном ужасе.
— Теперь я могу быть уверен, что ты веришь только в Бога, — говорит он.
Я ожидаю, что он так же сломает мою маску, но он не обращает на меня внимания и выходит из комнаты.
Хмурясь, Эйприл прижимает руки к лицу и достает маленькое зеркало из кармана.
— Эта помада слишком красная? — спрашивает она. Я лишь немного двигаю головой. Она, должно быть, подумала, что я говорю, нет. — Господи, почему в одной семье может быть так много сумасшедших, и я не собираюсь присоединяться к ним, имея чересчур красную помаду.
Я смеюсь. Я не могу помочь себе.
— Это все возвращается к исходному сумасшествию, естественно. К дяде Просперо. Мой отец не был сумасшедшим, пока ему не перерезали глотку и не выбросили в телегу для трупов. Так с ума сойдет кто угодно, — она смотрит на меня, будто ожидает, что я соглашусь. Я медленно киваю.
— Он не тот отец, которого ты помнишь, — начинаю я.
Она поправляет волосы. — Этот человек жил пять лет среди этих бедных, гниющих людей без маски и ни разу не заболел.
— Может быть, ты бы тоже не заболела.
— Нет, — говорит она. — Я уверена, что заболела бы. — Она держит папин дневник. — Мальконтент дорожит этим, поэтому, думаю, нам лучше взять его с собой, — она кладет книгу в свою косметичку. То, что она легко помещается, свидетельствует о размере сумки.
— Эйприл...
— Тихо, — она прикладывает палец к губам. Из коридора слышен звук шагов. — Его армия.
— Я не понимаю, как их может быть так много.
Она пожимает плечами.
Шаги постепенно затихают.
— Разве он не оставил охранников? Конечно...
— Отец не думает, что я уеду. Потому что... — Она пару раз моргает, как делает всегда, прежде чем солгать своей матери. — Потому что люди убивают друг друга в городе, и он предложил мне свою защиту. — Она вынимает из волос шпильку и становится передо мной на колени. — Будь здесь. Город будет гореть. — Замок трещит, открываясь.
Эйприл поднимает голову, прислушиваясь. Эхо последних шагов исчезло. Она открывает дверь, и мы выглядываем в тоннель.
— Куда пойдем? — спрашивает она.
Я смотрю в одну сторону, потом в другую, подобно ребенку, который переходит дорогу в первый раз.
Вода циркулирует вокруг наших лодыжек, темная и холодная. Принц затопил тоннель, как и предсказывал Преподобный.
— Туда, — отвечаю я.
Мы начинает идти, быстро, против течения воды. Нам нужно выбраться отсюда.
— Помнишь, когда я сказала тебе, что Элиоту книги понравились больше девушек? Я не знала, что он умер под кайфом... — ее голос надрывается, она пытается подавить рыдание. — У него было место... он работал над одним секретным проектом.
Фабрика по производству масок... Кент, связанный со всем этим... воздушный шар.
— Я знаю, как нам выйти из города, — говорю я. — Следующий поворот направо и потом подниматься до улицы, насколько это возможно. — Мой голос звучит уверенно, но я сама абсолютно не уверена ни в одном из сказанного.
Вода спокойно течет вниз по коридору. Чтобы идти, нам приходится высоко поднимать ноги, и это утомляет. Я подозреваю, что этот проход еще не затоплен, потому что есть более низкие проходы, и вода течет туда.
Мы проходим один перпендикулярный проход, затем еще один. Вода крутится вокруг наших лодыжек. Мы можем продолжать идти в этом направлении. Это, по всей вероятности, безопасней, чем прокладывать себе путь через толпу на улицу.
— Почему Преподобный Мальконтент планирует отправить армию зараженных захватить город? — спрашиваю я.
— Им нужны каменные здания и бегущая вода. Ты не можешь обвинить их. Все же, если ты думаешь об этом, это все медленно катится в ад. Рушится. А вода, — она выплескивает ее на стену, чтобы доказать свою точку зрения, — на вкус, как болотная грязь. Может, они будут счастливы в своих домах в городе. Ведь никто другой не будет.
Вода ледяная, и я больше ничего не вижу.
— Элиот сильно расстроился, когда понял, что я исчезла? — спрашиваю я, пытаясь отвлечься от холода и ужаса
— Он был в бешенстве. Он думал, что тебя похитил кто-то из шпионов принца. Он бросил одного из тех стариков об стену и на книжный шкаф. — Она вздыхает. — Не чувствуй себя так ужасно. Если бы он был жив, ты единственная могла бы спасти его. Он видел тебя в толпе и начал спускаться по трапу. Это, возможно...
Ее слова сопровождаются всплеском воды позади нас. Не таким, будто вода бьет о стену, а чем-то большим. Кто-то идет за нами? Мы с Эйприл замираем, но я ничего не слышу, и теперь вода достигает наших коленей.
— Она не стекает вниз к проходам достаточно быстро. Думаешь, она еще будет подниматься? — спрашивает Эйприл.
— Давай будем продолжать двигаться, пока не найдем лестницу, — говорю я.
В проходе грохочет, и, когда мы поворачиваем за угол, видим стену темной воды, с ревом несущуюся к нам. Мое лицо ударяется о кирпичную стену, а маска издает звук, будто трещат кости. Кольцо Элиота соскальзывает на кончик моего пальца. Я отчаянно сжимаю руку в кулак, потому что не хочу потерять его.
Вода ударяется о наши тела, но течение сильнее. Вокруг моего тела закручивается водоворот, и я не могу представить, что меня утащит в темноту коридоров ниже.
— Аравия! — Эйприл указывает на лестницу. Я дико барахтаюсь, и, когда мои руки касаются металла, я крепко хватаюсь за звено и держусь, даже когда вода снова толкает меня об стену.
Эйприл быстро лезет. Я в нескольких перекладинах под ней.
— Давай же, Аравия, — командует она.
Но я не могу. Я замерзла, и что-то дергает меня за лодыжку. Что-то выползает из темноты, огибает угол и плывет в воде рядом со мной.
Мимо проплывает тело. Может, оно прикоснулось ко мне. Может, это именно то, что я почувствовала.
И тогда сверху слышится шум. Вниз смотрит лицо, окруженное ореолом полуденного солнца.
— Эй, там, вам нужно выбираться! — зовет высокий мужской голос.
Я удивленно смотрю вверх.
Большие металлические болты, которые удерживают лестницу на месте, должно быть, потерялись, и лестница издает ужасные скрипы, когда металл гнется. Я могу чувствовать, как она сгибается под моими ногами, даже когда тянусь к следующей перекладине.
Мы доберемся до вершины, только если одна из нас схватит мальчишку за руку. Но он болен. И мы обе знаем, что никогда не нужно прикасаться к тому, кто заражен. Из ран на его руке сочится гной и капает в воду. Я могу видеть ужас на лице Эйприл, отвращение, граничащее с паникой.
