— Похоже, он потрясающий мужчина.
— Он держался особняком. Не любил людей. Но ему нравилось учить меня тому, что знал сам. Он всегда говорил, что это пригодится. Он оказался прав.
Уиллоу поспешила за Рейвен. Ее ховерборд двигался быстро.
— Тебе стоит остаться с нами. Ты можешь многому нас научить. И у тебя будет крыша над головой. И водопровод. И, ну знаешь, друзья.
За последние несколько недель Рейвен немного раскрепостилась, но ей все еще было не по себе среди людей. Лишь однажды она переступила порог Убежища. И то, как ни странно, для того, чтобы посетить тюрьму и поговорить с Цербером.
Рейвен покачала головой.
— Сначала мне нужно кое-что сделать. Найти одного человека. Кроме того, здесь слишком шумно. Но я расскажу об этом месте тем, кого встречу. Хорошим людям.
— Как ты узнаешь? Хорошие ли они?
Рейвен оглянулась через плечо.
— Я просто знаю. Как знала о тебе.
— Мы бы не добрались до Поселения без тебя, сама знаешь, — призналась Уиллоу. — Если бы не ты, если бы не твои рекомендации, они бы вышвырнули нас — в основном меня — под зад. Без авиации Поселения Слоан убила бы всех моих друзей и забрала лекарство себе. — Уиллоу широко раскинула руки. — Все это благодаря тебе.
Уиллоу не была уверена, но ей показалось, что Рейвен покраснела.
Вскоре Рейвен вывела ее на поляну между елями. Они преодолели крутой гребень и взобрались на гору.
Уиллоу ахнула. Казалось, перед ними расстилался весь мир. Мили и мили холмов, долин и гор. Ветер развевал ее волосы. Солнце ласкало и грело лицо. Мир вокруг был диким, суровым, опасным и потрясающе, до боли прекрасным.
— Так выглядит наш мир, — негромко проговорила Рейвен.
С такой высоты не были видны смерть и разрушения. Никаких пепелищ, руин и обломков некогда прекрасных зданий. Перед глазами Уиллоу предстала картина только то, что могло бы быть.
— Фантастика.
— Мой отец однажды сказал, что единственный человек, на которого могу положиться, — это я сама, что мир причинит мне только боль. — Она на мгновение замолчала, глядя на горы, приподняв подбородок. — Я любила его, но он ошибался. Возможно, в одиночку и удастся выжить. Но человек не может оставаться в изоляции и жить по-настоящему. Мы нуждаемся друг в друге.
Уиллоу искоса посмотрела на Рейвен.
— Так вот почему ты спасла меня от зараженных собак в тот день?
Тень вскарабкался по крутому склону и прижался к боку Рейвен. Высокий и величественный, с прижатыми ушами, он принюхивался к воздуху, а ветерок ерошил его блестящий черный мех. Рейвен положила руку на его царственную макушку.
— Вроде того.
Рейвен стянула с себя рюкзак, нагнулась и достала что-то белое и пушистое. С большой осторожностью она развернула вещь и расстелила ее на земле. Это была волчья шкура — та самая, которую когда-то носил Цербер. Рейвен с нежностью погладила пушистый белый мех.
Тень уткнулся мордой в шкуру, низко заскулив. Он откинул огромную голову назад и завыл протяжным, траурным звуком, полным скорби и утраты.
Уиллоу почувствовала, как ее собственное сердце сжалось.
— Вы с Тенью знали этого волка.
— Да, — тихо сказала Рейвен. Она поднялась на ноги и вытерла руки о штанины. — Она заслуживает свободы. Если не в жизни, то хотя бы в смерти.
Уиллоу ждала, что Рейвен объяснит, но она не стала. В глазах Рейвен скрывалось гораздо больше, чем можно представить. Она была загадкой, она и ее волк. Может быть, когда-нибудь Рейвен доверится Уиллоу настолько, что расскажет свою историю.
— Теперь ты уйдешь? Вот почему ты ходила к Церберу. Чтобы узнать о том парне, о котором говорила раньше.
На лице Рейвен появилось загадочное выражение, которое Уиллоу не могла прочесть. Опасения смешались с предвкушением. Тоска с потерей.
— Это то, что я должна сделать.
Уиллоу заправила свои непокорные волосы за уши. Она тихонько вздохнула и окинула взглядом живописную панораму, позволяя солнечному теплу согреть кожу.
— Ты вернешься? Хотя бы навестить нас?
— Не в гости. — Рейвен повернулась и посмотрела на Уиллоу, редкая улыбка заиграла на ее губах. — Что хорошего в целом мире без места, которое можно назвать домом?
Глава 37
Габриэль
— Что ты делаешь? — Спросил Мика с порога.
Габриэль оторвался от укладывания своих скудных пожиток в рюкзак в скромной квартире, которую он делил с Микой последние три недели.
— Мика. Ты меня напугал.
Нахмурившись, Мика большим пальцем вернул очки на место.
— Почему ты собираешь рюкзак? Почему у тебя такой вид, будто уезжаешь?
Габриэль сглотнул. Он еще не был готов к этому разговору, но похоже выбора нет.
— Потому что я уезжаю. Я должен.
— Нет, не должен! — Мика прошел в спальню Габриэля. Комната выглядела так же скромно, как и вся остальная небольшая квартира: белые стены, двуспальная кровать с белым пледом, серый кафельный пол, шкаф. Эти квартиры предназначались для рабочих «пчелок» Убежища, а не для элиты. Даже в раю некоторые вещи оставались неизменными.
Габриэль завернул нож, который Клео вручила ему вчера днем, в мягкую ткань и аккуратно положил в рюкзак.
— Он отлично сбалансирован, — заявила она ему в больнице с язвительной улыбкой. — Для метания в самый раз.
Вчера ее выписали после небольшой операции по восстановлению поврежденного пулей кишечника и мышц живота. Поскольку она не кинула нож в Слоан, Совет проявил милосердие, решив в этот раз спустить ситуацию на тормозах. В конце концов, в тот момент все в Убежище хотели убить Слоан.
— Я рад, что ты не умерла, — мягко сказал Габриэль.
Клео поморщилась, усаживаясь на больничной койке, и прижала руку к белому бинту, обмотанному вокруг живота. Она отказалась от медицинского халата и была одета в одну из своих любимых черных облегающих одежд, которую Тео привез для нее.
— Я слишком упряма, чтобы умереть.
— Я серьезно.
— И она тоже, — усмехнулась Селеста, сидя в кресле рядом с Клео. Она завернулась в мягкий кашемировый плед, положив правую руку под маленькую жужжащую машинку, примостившуюся на столике рядом с кроватью. Крошечные насадки распыляли на ее идеальный маникюр глянцевый гранатово-красный лак. Свечи и благовония украшали стол. Аромат терпкой корицы и ванили наполнял комнату.
— Рад видеть тебя, Селеста, — тепло проговорил Габриэль. Она захлопала ресницами, глядя на него, но ее улыбка была широкой и искренней.
— Она не дает мне ни минуты покоя, — проворчала Клео. — Они с Тео сводят меня с ума.
Селеста пожала изящным плечиком и улыбнулась Клео.
— И тебе это нравится.
Клео прикусила нижнюю губу и нахмурилась смутившись. Но она не стала резко возражать. При взгляде на Селесту жесткие черты ее лица заметно смягчились.
Селеста вынула руку из маникюрного аппарата, грациозно развернула свои длинные конечности и встала. На ней по-прежнему были белые сапоги на шпильках, в которых она казалась выше Габриэля.
— Я умираю от голода. Пойду закажу что-нибудь приличное, а не эту больничную гадость. — Выходя из палаты, она подула на ногти. В дверях задержалась и подмигнула Клео. — Помни, о чем мы говорили. Никакого насилия, пока полностью не восстановишься.
Габриэль с улыбкой посмотрел ей вслед, прежде чем снова повернуться к Клео.
— Она тебе подходит.
Клео хмыкнула. Через мгновение она призналась:
— Я не знаю, как все это делается. — Клео беспомощно взмахнула рукой в воздухе, как бы указывая на Селесту, Габриэля, все человечество.
— Все получится.
— Не знаю, смогу ли я. — Клео перебросила косы через плечо и свесила ноги с края матраса. На мгновение она опустила взгляд на кафельный пол, сжав пальцами тонкие простыни. В ее лице появилось что-то такое, чего он раньше не замечал. — Что мне делать? — с горечью спросила она. — Здесь нет для меня места. Я создана для войны, а не для мира.
— Ты можешь найти свое место, — заверил Габриэль. — Ты воин, но ты к тому же человек. Только ты можешь выбирать, как строить свою жизнь. С ненавистью, горечью и насилием или с чем-то другим. Я выбрал второе. И ты можешь.
