— Да.
— Угу. Не будучи в курсе специфичной физиологии алуринов, потому что не спросила, и не решившись напрямую поинтересоваться, чего это мы делаем с ученицей наедине, да ещё с таким интересным звуковым сопровождением, рыжая снова побежала за утешением к тебе.
— Снова, да. Пришлось подрабатывать семейным психотерапевтом.
Мийол расхохотался — чего, собственно, Ригар и добивался.
— Подработал, так подработал! Папочка!
— Вообще к этому всё шло давно, — философски, с нотой извинения. — Превозмогать мусор в голове, конечно, можно, но начисто вымести его вон не получится. С тобой, Васькой и Санхан у Элойн всё было отлично с радостью и удовольствием, но вот со счастьем и душевным покоем — увы. Не ощущала она себя на правильном месте. И задушевные беседы со мной этому вовсе не помогали. Тут ведь ещё сказался фактор контроля: она достаточно много и упорно работала, чтобы стать независимой, управлять своей жизнью. В некотором роде, всю карьеру вокруг этого выстроила. А тут оп! И она снова в подчинённом положении. Приятном, но подчинённом!
— Угу. От своей первой семьи отделалась, потому что там было слишком плохо, а от второй возможной семьи сбежала, потому что там показалось слишком хорошо.
— Как ни забавно, но именно так. Точная формулировка. В общем, сошлось в кучу сразу много чего: и вывернутые идеалы внушённой верности — а бедные слои граждан именно на этом делают упор, чтобы лишних конфликтов не провоцировать — и уже вполне оформленное желание зачать и родить… кстати, ещё один особо крупный мозговой мусор: если женщина или мужчина не оставили биологического потомства, то они неудачники, несчастные люди и прочий тяжёлый бред. М-да. В общем, когда Элойн надумала себе, что в вашу расширенную семью нынче войдёт ещё и Шак, на правах твоей очередной любовницы, этого оказалось уже слишком много для её и без того растянутых понятий о норме. Но при этом полностью рвать связи ей тоже не…
— Да-да. И она измыслила поистине гениальный план, решив, что твой ребёнок выйдет не хуже, чем мой!
— Вот ещё не хватало — детьми мериться, — буркнул Ригар, несколько смущённый, несмотря на старательно выстраиваемый невозмутимый вид.
— Ну да, папочка, — злоехидно ввернул Мийол. — Я, кстати, хочу поинтересоваться: а тебе, то есть изначальному тебе, особо крупный мозговой мусор про несчастье без потомства насколько сильно давил на сознание? А?
— Довольно сильно. Но я нынче, к счастью, не изначальный жабодолец.
— Кхм…
— Не совсем изначальный, — поправился отец, — полностью отрицать влияние невозможно. Я потому и сказал, что мусор в голове можно превозмогать, но не вымести вон с концами. Увы. В общем, сложившаяся ситуация достаточно… психологически комфортна.
— Неужели? Это что, от повышенного комфорта Элойн столько времени бегала от меня — и, кстати, сейчас продолжает бегать! — не в состоянии объясниться прямо?
— Она именно не в состоянии. Боится.
— А ты объяснял ей, что это всё — бред? О боги, благотворцы заоблачные, вот же… дура!
— Тяжёлое наследие полученного воспитания.
— Ага, ага. Как там ты говорил… если немного переиначить под обстоятельства: можно вытащить девушку из бедности, но нельзя вытравить бедность из девушки. Как раз наш случай!
— Ну да. Наш. Но, повторюсь, всё сложилось хоть не идеально, но комфортно.
— Неужели?
— Да. У Элойн будет ребёнок… и более подходящий, в её представлении, любовник: мужчина постарше неё, да ещё и послабее, с которым ей удобнее — я-то на неё давить при всём желании не смогу. У меня… у меня примерно тот же случай, пусть менее выраженный. Своё по крови дитя, своя женщина…
— Уведённая у собственного сына.
— Мелкий недостаток, с которым я готов мириться.
— Угу. И когда наша непраздная рыжая соизволит явиться для разговора? Или… да в чернолесье эти разговоры — но хотя бы игнорировать меня она перестанет… когда? А Санхан и Кульми, говоря васькиным языком, лепших подружаек?
Ригар повёл плечами.
— Не знаю. Я пока её не уломал. То есть она вроде как ужасно смущена «предательством», своей «недостойностью» и прочей чепухнёй, но под всем этим кроется понятно что.
— Страх?
— Он самый. Стыд и страх. «Лепших подружаек» — стыдится… а тебя — боится.
— Ну да, ну да. А что мы, напомню, до контракта не дошли и друг другу никаких особых обязательств не давали — это так, мелочи? Я должен непременно впасть в священную ярость и что-то нехорошее с ней сделать? С женщиной, беременной моим сводным братом!
— Или сестрой.
— Или так.
Мийол запустил обе руки в волосы, сильно отросшие за мирное время в городе, которые он нынче подвязывал в низкий хвост, и, зажмурясь, повторил:
— Боги заоблачные, что за дура-то, а?!
— Слышал бы ты, как она рыдала, когда выяснилось, что именно ты делал с Шак! Точнее, что именно не делал. Этот её привычный бред недостойности внезапно оказался менее бредом, чем обычно. Все беды от неискренности, что тут ещё сказать…
— Фуф, — призыватель помотал головой. — Да. Ну и ладно. Баба с возу — тигру корм. Ты ведь ко мне как главе семьи пришёл, я правильно понимаю?
— Правильно. И за разрешением на брачный контракт, честь по чести заверенный в нужном отделении магистрата.
— Благословляю, коли так… папочка!
— Благодарствую, сынуля.
— Нет, но какой всё-таки феерический… мнэ… если брань не выдыхать — у меня просто все слова закончились. Что дальше? Эонари сбежит от меня к Риксу?
— Как бы тебе сказать… уже.
Мийол моргнул.
— Ты шутишь.
— …
— Отец, скажи, что ты шутишь. Пожалуйста.
— …
— Так. Та-а-ак… — призыватель уже не моргнул, а крепко зажмурился. — Первая любовь, ах, простите, влюблённость… а я улетел слишком далеко и слишком надолго… а у них там совместные тренировки, то-сё… ладно, этого можно было ожидать. Хорошо хоть не с Ланнатом… или ещё кем. Тоже, видать, не захотела полностью рвать связи. Ладно! Один вопрос: как давно?
— Письмо дошло неделю назад. Если ты про «когда узнал».
— Фрасс! Я не об этом!
— А я тебе о том самом и не скажу. Из письма вообще мало что можно понять, кроме того, что Рикс и Эонари вроде как смотрят друг на друга не вполне так, как положено просто хорошим знакомым, и чем дальше, тем сильнее. А в письме пытаются прозондировать почву на предмет, что ты подумаешь, если они…
— Да что я могу подумать?! — прошипел Мийол. — Пусть творят, что хотят, к демонам! Мы же свободные люди в свободных отношениях, что тут такого? Фрасс! Где тут у нас был самогон по пробному алхимическому рецепту?
— Сын…
— Ничего не знаю и знать не хочу. Я глава семьи и имею право… отпраздновать новости. Не бойся, впадать в запой на недельку-другую не намерен. Просто хочу… запить сюрпризы. Говорят, алхимия этого сорта… помогает расслабиться — вот и проверю.
— Я проверял. Не помогает.
— А я всё равно проверю!
Ригар вздохнул.
С другой стороны, сын справился лучше, чем ожидалось. Наверно. Если сдержит слово и не впадёт в запой. Но… он не впадёт. Не тот характер и воспитание не то.
Правда, всё равно может наделать глупостей. Если…
— Сын.
— Папочка?
— Ты теперь весь остаток жизни будешь мне об этом напоминать?
— Почему нет? Это же работает! И мне нравится твоя реакция.
— Смотри, не склонись к садизму. Я, собственно, что сказать хотел… если соберёшься — ну, резко так — узаконить отношения с Санхан, пока и она не убежала…
— Нет.
Ригар посмотрел в лицо развернувшегося Мийола — и осознал накопившиеся изменения. Внезапно так. Они приходили постепенно, шаг за шагом, прямо под его замылившимся взглядом.
И вот теперь как-то резко… просуммировались.
Приехав в Лагор и оставив стезю Охотника, сын начал отпускать волосы. Нынче он, как уже сказано, стягивал их в хвост, чтобы не болтались. В результате они полностью открывали его лицо, от высокого и широкого лба до подбородка (где по-прежнему не спешила расти борода… ну да зелья способны не только контрацепцию обеспечить: не хочешь маяться с ежедневным бритьём — что ж, раз в неделю используй нужную мазь, и никаких проблем). Напряжённые занятия с магоклонами не оставили на нём возрастных морщин, но сейчас как-то резко обозначилось, где именно они лягут, когда придёт срок. Пара вертикальных черт меж бровей, носогубные складки, причём левая заметно длиннее и глубже — впору назвать её «линией сарказма»…
