Ева тут же бросается осматривать гоблина.
— Мёртв.
— Тут же переходит к эльфу, накладывая диагностирующие, а затем и лечебные плетения.
— Антоний притворялся, — сообщает мне ненаглядная, когда мы вернулись в гостиницу. Не сразу понимаю, что речь идёт о том самом эльфе.
— Он пострадал не так сильно, как хотел показать. — Задумчиво добавляет она. — Да и уровень у него наамного выше, чем показывал.
— Вижу, — лениво отвечаю ей. — Понимаешь, за тем гоблином стоит целый Клан, а за Антонием почти никого, а вот вражда между ними серьёзная. Так вот, пока эльф демонстрирует такой уровень — его противникам нельзя пользоваться услугами наёмников или там засады устраивать.
— Да уж. На первый взгляд — милое местечко, но жить здесь… Ни за что!
Бал давали в нашу честь, так что отказываться было некрасиво, хотя идти на него не было ну никакого желания. Старый Юг хорош в романах типа «Унесённых Ветром», да и то — с оговорками. Эта… пародия пусть и казалась его жителям нормальной, но откровенно говоря — вызывала раздражение. Да, я посещал эти места полвека назад, но тогда нравы были несколько попроще, да и требования по части Этикета к одинокому мужчине не слишком велики.
Сейчас же, вместе с Евой, мы буквально мучились, стараясь соответствовать их местечковым запросам. Хуже всего приходилось супруге, которой пришлось в своё время поучаствовать в настоящей светской жизни. Нет, дело даже не в «пародийности», просто большая часть требований была откровенно устаревшей.
К примеру, мимика и негласные сигналы — да, очень полезны и вполне доступны для интерпретации любому, достаточно умному и «пожившему» человеку/эльфу, троллю. А зачем заниматься откровенной хернёй с салфетками и столовыми приборами? Многие могучие шаманы и маги ведут достаточно отшельнический образ жизни и не заморачиваются подобной ерундой. Что, они от этого становятся глупее или «общество» не допустит их в свои ряды? Ещё как допустит — с радостным визгом!
Частенько хотелось послать всё на…, но останавливала только старая дружба с некоторыми представителями данного сообщества, ну и конечно же — элементарный здравый смысл. Рано или поздно мне придётся иметь дело если не с ними, так с их внуками, так зачем же портить отношения буквально «на ровном месте»?
— Жалко, что улетаете, — подошёл к нам очередной «пикейный жилет».
— Ваша картина в Клубе (написал сцену «битвы» со стадом туров, изрядно приукрасив сюжет) — это нечто, настоящий шедевр. Если бы вы задержались — непременно заказал бы вам свой портрет, — и смеётся утробным, немного овечьим смешком. Ну-ну… меценат ты наш — денег то хватит? А то поразвелось понторезов…
Ева крепко сдавила мою ладонь, как только собеседник отошёл:
— Милый, успокойся. Вижу, что ты звереешь, но пойми — такие как он, подобными разговорами пытаются подчеркнуть свою значимость не перед тобой — перед остальными членами «общества». Это он вроде как легенду создаёт. Если удастся — через несколько лет молва разнесёт, что вы почти договорились и лишь обстоятельства помешали тебе написать картину.
Вздыхаю тяжко — всё я понимаю и сдержусь, но как же надоело…
Бал давали не в самой Атланте, а в близлежащем пригороде, в особняке, принадлежавшему Лесли Найту. Собственно говоря, он-то и был главной причиной, почему я всё не послал — чувствовал некоторую ответственность за «племянника». Ну и — торговля.
«Зелёная Ива» было на диво уютным и благоустроенным поместьем[91] и подобные мероприятия происходили здесь достаточно часто. Обычно они совмещались какими-то торговыми договорами или непосредственной торговлей.
— Вот, сэр Филин, — протягивает мне крупный изумруд один из местных лендлордов[92]. Беру…
— Да, сэр Лэнсберри, вполне подходит — и протягиваю взамен артефакт.
Так уж вышло, что моими артефактами заинтересовались местные богачи. Не то чтобы я был сильно хорошим мастером — так, посредственным. Просто за счёт ювелирного мастерства удавалось создавать весьма недурные артефакты именно в данной сфере[93]. Они не только хороши, но и «вписываются» в местный (да и не только местный) быт — все мои изделия имеют ещё и высокую художественную ценность.
Заинтересовались, но… золота/драгоценностей/полезного барахла у нас было на грани — ещё чуть-чуть и Оборачивание станет проблематичным. Объяснил проблему — и вот, пожалуйста — понатащили камешков. Да, ювелирные изделия меня совершенно не интересуют, будь они хоть трижды качественными и старинными — сам могу значительно лучше. Вот и обмениваю ненужные артефакты на камешки — с солидным прибытком для себя, естественно.
Бал (вернее было бы назвать его приёмом, но в каждой избушке — свои игрушки) закончился и гости расходятся. Отдельные, особо невоздержанные, заночуют прямо здесь. Вижу, как одного такого, похрапывающего, дюжий орк в ливрее бережно тащит на руках. Ну да, светскость-светскость, но местами она дивно сочетается с удивительной простотой нравов…
Начинаем прощаться — с непременным перечислением «приветов» всех родственникам и друзьям и обещанием «непременно заглянуть», если снова окажусь в здешних краях. Возможно и загляну — меня познакомили даже с самыми юными родственниками друзей/приятелей и вполне возможно, что ещё через полвека «Дядюшка Филин» заглянет к ним, постаревшим — и окончательно станет частью местного фольклора…
Прыгаем — и Оборачиваемся прямо в воздухе. Не то чтобы необходимо лететь именно под утро — просто Ева уже ощутимо (для меня) скрежещет зубами. Достаточно быстро набираем высоту — курс на Север.
— Бах! — Раздался громкий хлопок выстрела и Ева закувыркалась в воздухе, судорожно пытаясь не уйти в свободное падение. Складываю крылья и быстро подныриваю под неё, напрягая как физические, так и магические силы. Справились — совместными усилиями.
Запас высоты был достаточно приличный, так что отлететь удалось больше чем на три километра. Приземляемся и сразу же Оборачиваемся. Жена аж белая от боли, хотя перевёртыши к ней привычны. Ах ты, ёж… Рука от кисти до локтя фактически раздроблена в кашицу.
* * *
— Дыхание задержи… Всё, жми.
Мягко нажимаю на курок и стоящий в трёхстах метрах боевик падает навзничь.
— Молодец, — треплет меня по голове дядя Володя. Так уж вышло, что я лучший стрелок Отряда. Не снайпер, разумеется, но всё же… Дядя Володя служил в погранвойсках и имеет навыки снайпера, обучая меня. Увы, сам не может — подводит зрение…
Отряд наш вообще очень «гражданский», но кстати — на удивление эффективный. Нет, мы не бегаем, изображая из себя бравых спецназовцев — работаем «головой». Многие «инновации» от абсолютно гражданских людей ставят в тупик даже матёрых «псов войны». Ну а что — добрая половина наших бойцов не может похвастаться физическими данными, зато может похвастаться золотыми руками и светлыми головами.
Слесари, токари, фрезеровщики, инженеры и программисты, работавшие на опытном производстве одного из НИИ. Ну и члены их семей — сильно поредевших…
После Катастрофы на поверхность всплыла всякая гниль. Люди умелые, честные и порядочные пытались латать остатки цивилизации и гибли, гибли… Затем наступил черёд крыс, которые в это время занимались мародёркой, отсиживались по подвалам и налаживали связи с такими же «грызунами».
Среди них оказался на удивление высокий процент государственных служащих. Хотя… почему на удивление? Изначальный негативный отбор, затем взятки и откаты и… постепенно возникает привычка считать себя Избранным.
Жизнь в охраняемых посёлках, оружие (вплоть до автоматического) у большинства, знание лазеек… Всё это помогло выжить в первые, самые тяжёлые месяца После. А затем, затем они вышли строить Новый Мир так, как понимали, пытаясь формировать феодальные государства во главе с собой. Причём сразу — с правами Первой Ночи, барщиной и — полным отсутствием обязанностей со своей стороны.
У обычных людей первой реакцией на происходящее стал шок — как это, убивать, пытать, насиловать… «Избранные» же привыкли считать людьми только себя, а остальных — баранами, стадом, да кем угодно, только не людьми.
Шелуха цивилизованности спала быстро и оказалось, что настоящими лидерами стали не самые горластые, а самые… социальные, что ли. Те, кто считал главным выживание и благополучие прежде всего общины — родни, друзей, коллег и только затем — себя.
Очень много среди лидеров оказалось врачей, спасателей, строителей и военных, но последних — почти исключительно в чине ДО майора.
Тяжело было не только физически, но и психологически. Перестраиваться в изменившейся реальности было сложно — и первыми сориентировались многочисленные национальные «землячества». Впрочем, ненадолго.
