Сначала меня отпустило. Столь резко, что я даже не осознал происходящего. Кристальная, я бы сказал звенящая тишина и четкость зрения такая, что в мельчайших подробностях вижу каждый волос на своей руке. А вот после, после накрыло так, что даже шаг с места сделал, в попытке выпрямиться и рвануть на дверь. Раскалённый шар внутри бурлил, выкидывая протуберанцы то с одной стороны, то с другой. Я всеми фибрами своей души чувствовал бешенство, но уже не к тварям. Бешенство было направлено на меня, а точнее на моё неподчинение. Сознание дорисовывало такие эпитеты, как «жалкий человечишка», «червяк» и «ничтожество». А может и не сознание вовсе, а «слух»?
— Да пошёл ты в жопу! — прохрипел я в ответ на всё это. — Кто ты вообще такой⁉ Никто и ничто! Я — человек! Я — сын своего отца! ТЫ. ДАЖЕ. РЯДОМ. С НИМ. НЕ СТОИШЬ!
Рычание дикого зверя в своих словах услышал даже я. Не знаю уж, как там сейчас Пашка, но мне было далеко не до этого. Держаться! Держаться! Моя воля, сука, сильнее!
Удар кулаком о каменный пол и вспышка боли, что затмила собой всё. Оковы воли сомкнулись непроницаемым шаром, напрочь отсекая чужое влияние. Звенящая тишина внутри черепной коробки ощущалась непривычно. До этого момента я даже как-то забыл какого-то, когда твой собственный разум порождает лишь твои мысли. Осталось лишь четкое ощущение, сжатого шара внутри. Его тепло расходилось по телу волнами, вымывая и слабость и боль.
Поднимался на ноги я, с ощущением легкости.
— Тох… — сиплый напуганный голос друга.
— Всё в порядке, — приподнял я ладонь. — За дверью смотри.
Было что-то еще. Что-то непонятное и странное.
Тот шар воли, за который я якорился, но который, по сути, являлся лишь моим воображением, сейчас будто бы существовал на самом деле. Я чувствовал это. Чувствовал жар в груди и шипение крови, когда она, проходя через сердце, напитывалась «этим». Расходясь по телу, она напитывала его жаром, постепенно концентрируясь в четырех точках. Сам центральный узел — сердце. Плюсом, жар ушел в голову, проясняя мысли, и в низ живота, оставляя, почему-то, неприятие. Последней точкой являлись запястья. Пульсирующие очаги накапливали в себе жар, постепенно выводя его и в физический мир. Сейчас, глядя на руки, видел лишь краснеющую кожу запястий, но готов был поклясться, что что-то подобное происходит и в других сосредоточиях.
Очередной удар со стороны двери сбил всю концентрацию к чертям. Твари и не думали рваться внутрь, продолжая играть на нервах. С той стороны я «слышал» уже четверых. И это отвлечение стоило мне боли.
Жар в точках концентрации вспыхнул с такой силы, что я непроизвольно зашипел и скривился. Это тепло рвалось наружу. Оно желало выйти, буквально прожигая плоть.
Признаться, я заорал.
Рухнул на колено, теряя связь с реальность, и вытянув руки вперед, отпустил.
Жар заскользил по телу, прямо от груди, через плечи к ладоням. Собираясь там огнем, «оно» стремилось наружу в предвкушении.
Сначала кожа кистей начала мерцать темно-фиолетовым светом, словно наружу всполохами прорывалась какая-то энергия. Постепенно выводя яркость и сводя на нет всполохи, эта энергия окутала руки, вплоть до локтей. После и вовсе прекратилось любое её хаотичное движение. Четкие линии смыкались в фигуры, концентрируясь на кистях. С внешней их стороны формировался плоский полукруг, что постепенно заострялся и вытягивался острием вперед. Сантиметров сорок, навскидку, этот клинок притягивал к себе взгляд. Темно-фиолетовый, слегка прозрачный, он казался воплощением самой смерти. Сама энергия выходила из запястий и растекаясь плоским полукругом, будто эдаким кулачным щитом, переходила в удлинённый конус. Понятное дело, что такие слова, как острие и лезвие к этой штуке не подходило. Тем не менее, внешний вид внушал.
Взмах левой рукой и металл, стоящего у стены, стеллажа рассекается без малейшего сопротивления. Осторожно подношу клинок к собственной ладони, но никакой опаски. Аккуратно прикасаюсь и опять же ничего. Когда клинок проходит через мою плоть, чувствую лишь легкое тепло. И тут же резкий взмах, от которого стеллаж рассыпается окончательно.
— Тоха, — шепот со стороны и перевожу взгляд туда. — Это всё еще ты?
— А то, — устало выдохнул я, отпуская то легкое напряжение, что поселилось в ладонях.
Клинки послушно опали, словно их и не было.
— Ля, Тох, — восхищение в тоне друга выдавило страх целиком. — Теперь ты реальный, мать его, джедай! Только это, помни, что страх и ненависть на темную сторону силы привести тебя могут!
— Нас сейчас на тот свет сопроводят, — хрустнув шеей, выдохнул я. — Без всякой там темной стороны.
Твари и правда начали проявлять всё больше активности в попытках до нас добраться. Но, что играло нам на руку, никаких сверхсил они не приобрели. Дубовая массивная дверь, да еще и придавленная винным шкафом, препятствие для них серьезное.
Скрежет когтей и удары по дереву больше походили на какую-то соседскую бучу. А уж, если приплести к этому, то ли завывание, то ли поскуливание, вздрагивать от каждого из них не приходилось.
Тем не менее, насколько эти твари опасны и быстры я прекрасно представлял. Именно поэтому в моей голове даже тени мысли не появилось, чтобы, значится, с шашкой, да наголо. Имея в руках ружья? Лезть к ним вплотную? Даже с учетом имбовости клинков? Ага, щазз! Если повезет, постреляем головы в проеме, если нет, то, понятное дело, отбиваться буду не прикладом.
Пока стоял, смотрел и слушал, на этот раз просто ушами, не забывал прислушиваться и к себе. Без давления из вне, без всех этих напирающих волн, стало так легко, будто всё время «до» я находился в состоянии близком, к опьянению. Что это вообще было? «Мир»? Сильно сомневаюсь. Теперь сомневаюсь. Особенно с тем учетом, что мне даже кто-то отвечал. И именно сейчас, когда ясность сознания вопросов не вызывает, сомнения в том, что это именно «Мир», только крепли. Тогда, кто? Или, что? Ненависть к тварям не была наигранной, я чувствовал это. Чистая, незамутненная, она горела столь ярко, что усомниться в ней было просто нельзя.
Чертов Рилн, сука. И, как мне теперь на всё это реагировать⁉
Очередной удар со стороны двери успехом таки обзавелся. Одна из лап тамошних тварей, коих сейчас за дверью имелось четверо, пробилась насквозь. Острие ладони, словно копьё, где вместе наконечника когти. Кожа изменила оттенок в сторону черноты и даже, кажется, обзавелась чешуей. Рассмотреть её в подробностях не вышло, так как тварь моментально выдернула руку назад.
Появилась у меня, было, мыслишка жахнуть вдогонку, прямо насквозь и шкафа, и двери, но не с тал. Всё же, какая-никакая преграда, а раздолбив её пулями, эти рванут скопом.
Всё бы ничего, но до Паша такая мысля не долетела.
На третий такой удар, когда лапа пробила очередную дыру, сделав первую еще больше, прозвучал выстрел. Следом еще один и еще. Картечь в щепки разнесла дерево, увеличивая отверстие на порядок. Целостность шкафа приказала долго жить, и от последующего следом удара снаружи, он банально разлетелся вместе с дверью. А уж видя, что за тварь ворвалась первой, я даже не удивился. Точнее на первый план вырвались совершенно другие эмоции и положительных среди них не было.
Тварь была массивна и всё тело укрыто костяными щитками. Именно костяными, из скелета. Так, как белый цвет на черной чешуйчатой коже контрастировал очень сильно. Длинные лапы твари упирались в землю и от запястий расходились именно эти щитки. Они смыкались друг с другом, образуя своеобразный ростовой щит, за которым скрывалось остальное тело существа.
— Какого хера⁉ — рев друга заглушил мерзкое шипение твари.
Выстрелы слились в единую ноту, но я не стрелял. Тварь пока еще находилась в проеме, не позволяя и другим ворваться внутрь. Картечь оставляла на костях сколы, но и всё на этом. А следующим шагом, когда зазор увеличится, и другие твари смогут ворваться, будет наша смерть.
Мой рывок вперед со стороны мог отдавать сумасшествием. Только вот не клинками я решил размахивать, прекрасно понимая, что одной только отмашки хватит, чтобы отправить меня на тот свет. Нет, нужно было изменить угол обзора.
