— Он знает обо всех вас. Он знает, что случилось в Фолл-Крике, как вы ополчились на Розамонд, как хладнокровно ее убили. Я все рассказал Генералу. Все о вашем суперсолдате, Коулмане, и о той шлюхе, которая убила Гэвина Пайка, его внука. Не говоря уже о безвременной кончине Джулиана Синклера.
— Всю сохранившуюся семью генерала убили в Фолл-Крике. Как думаешь, что он чувствует по этому поводу? Что, по-твоему, он собирается делать, когда придет? А он придет. Он придет со всей своей армией.
Долгое мгновение Квинн сидела, застыв от ужасного откровения. Отец Розамонд Синклер идет мстить, идет на Фолл-Крик.
— Все кончено. Игра уже закончена, просто твои люди еще не знают об этом. Он перебьет их всех.
— Нет. — Ужас наполнил ее. Ханна и Лиам. Майло. Шарлотта и ЭлДжей, Бишоп. БАБУШКА. — Нет, нет, нет!
— Когда он придет, то пошлет своих людей за мной. Мне нужно только подождать несколько дней. И когда Генерал прибудет в Фолл-Крик, я буду рядом с ним. Я буду наблюдать за этим. И скажу тебе, это будет чертовски невероятное ощущение.
Он сделал паузу, злорадствуя, наслаждаясь каждым словом, зная, как они разрывают ее на кусочки.
— На самом деле, думаю, я сам буду приводить казни в исполнение. Особенно приятно будет увидеть Лиама Коулмана на коленях. Слышать, как жена Шеридана умоляет о пощаде.
Он наклонился вперед, белки его глаз блестели.
— Прямо перед зданием суда. Как и раньше. Уверен, ты помнишь.
В ее сознании промелькнуло мертвое тело матери. Конечно, она помнила.
По всему телу Квинн пробежал жар, затем холод. Давление нарастало в груди, за глазами.
Все, кого она любила. Все, о ком она заботилась. Они не знали, что их ждет; огненный дождь вот-вот обрушится на их головы.
Они не будут готовы к этому — если только кто-то их не предупредит.
Холодное осознание врезалось в ее кости. Другого человека просто не будет. Ни героического рыцаря, ни супергероя, пришедшего на помощь в последний момент.
Квинн единственная, кто стоял между Фолл-Крик и полным уничтожением. Но она заперта в камере с человеком, ради убийства которого пришла сюда.
Нет, не в камере. Не в тюрьме. В комнате. В кладовке на огромном складе.
Должен найтись способ сбежать.
Она поступила ошеломляюще глупо и совершила адскую ошибку. За это и получила хорошую взбучку. Но она еще не умерла.
Либо она уберется отсюда и предупредит своих людей, либо все, кого она любила, умрут.
Другого выхода нет. Нет другого выхода, кроме как пройти через это.
«Что бы ты ни делала, сохраняй трезвую голову». Голос Лиама эхом отдавался в ее голове. Она заставила себя сосредоточиться, очищая мысли от паники. Пора перестать жалеть себя и браться за дело.
Решимость наполнила ее, подстегивая. Стиснув зубы, Квинн подняла левую ногу, затем правую. Она осторожно потянулась, проверяя свои конечности, свое избитое тело.
Квинн покрутила лодыжками. По голени пробежали иголки боли. Левая нога, возможно, повреждена, но ничего не сломано.
— Что ты делаешь? — спросил Саттер.
Она проигнорировала его. Отключилась от него. Отгородилась от боли.
Это оказалось намного сложнее, чем представлялось.
Со стоном Квинн поднялась на руки и колени и замерла, задыхаясь, втягивая затхлый воздух, приспосабливаясь к новой вспышке боли.
«Помести ее в коробку». Так сказал Лиам. Он знал. Если он смог это сделать, значит, это возможно. Если это возможно, она тоже могла это сделать. Сделает. Засунет боль в коробку.
Используя стену как опору, она смогла встать.
Ковыляя, Квинн подошла к двери и попробовала ее. Руки все еще оставались связанными, пластик впивался в запястья, она изо всех сил дергала ручку двери, ее ушибленные бицепсы болели в знак протеста.
Дверь заперта. Скорее, всего на замок.
Она сделала шаг назад, покачиваясь на ногах, и заставила себя подумать. Что она может сделать? Что может использовать? Через секунду она похлопала себя по карману.
На ней по-прежнему остались куртка, свитер и нижняя футболка, джинсы с кожаным ремнем, боевые ботинки, зашнурованные паракордом. «Беретту», рогатку и карамбит отобрали, Ксандер забрал изогнутый клинок себе.
Она осталась без оружия. Без защиты.
Нет, не совсем. Квинн нащупала пальцами маленький жесткий футляр, засунутый в карман куртки. Тот, кто обыскивал ее, не стал с ним возиться.
В конце концов, какой вред может причинить пара солнцезащитных очков? В самом деле, какой?
Впервые в ее груди вспыхнула искра надежды.
— Что, черт возьми, ты задумала? — спросил Саттер позади нее. — Тебе некуда идти. Ты ничего не можешь сделать.
Квинн улыбнулась в темноте.
— Смотри внимательно.
Глава 58
Квинн
День сто второй
Квинн повернула мультитул и открутила последние винты петли.
Отступив назад, она сунула инструмент в карман и взялась за дверную ручку. Ее ребра закричали в знак протеста, когда она толкнула дверь в сторону и прислонила ее к стене.
Темный коридор манил.
— Святой ад, — вздохнул Саттер.
Бум! Бум! Бум! Вдалеке раздавались выстрелы. Приглушенные крики и вопли едва доносились до них.
Квинн вздрогнула.
— Что это такое?
— Похоже на разборки. Или, может быть, война за территорию между бандами. В любом случае это возможность.
Саттеру не было нужды говорить ей об этом. Ее сердце билось о ребра, адреналин подстегивал пульс. Боль немного притупилась.
Она использовала маленький складной нож, чтобы разрезать стяжки, стягивающие ее запястья. Теперь Квинн держала его в обеих руках, глядя на сверкающее в лунном свете лезвие. Четырехдюймовое лезвие.
Немного, но все же оружие.
Медленно, она повернулась к Саттеру.
Он перевел взгляд с ножа на ее лицо и обратно.
— Эй, ну-ка. Что ты задумала?
— То, что обещала. Я собираюсь тебя прикончить.
В его голосе мелькнуло сомнение.
— Ты не хочешь этого делать. Ты не можешь этого сделать.
— Могу и сделаю.
Снова раздались выстрелы. На этот раз ближе. Треск автоматных очередей. Крики разрывали ночь.
Квинн отогнала боль, панику, страх. Ее сердце сковало холодом, чернотой.
Он здесь. Саттер прямо перед ней, он ждал ее, как индейка в клетке.
Это ее шанс все исправить. Перевернуть эту маленькую часть ее мира в нужную сторону. Исправить все, что с ней не так, раз и навсегда.
— Я безоружен! — Саттер поднял связанные руки перед грудью. — Я пленник!
Она сжала нож и сделала шаг к нему. Темнота дышала ей в затылок. В ушах стоял ужасный рев, ярость заполняла все пространство в ее голове, барабанила в венах, в крови.
Саттер поднялся на ноги — медленно, отрывистыми движениями, словно они причиняли ему боль, — и отступил к стене, подальше от нее.
Как будто он понял, что она может представлять угрозу. Как будто он боялся Квинн.
— Ты не хочешь этого делать.
— Хочу.
— Если ты прикончишь меня сейчас, это будет убийство!
— Мне все равно.
— Ты станешь убийцей!
— Я уже стала.
— А как же твои друзья? — фыркнул он. — Ты думаешь, я быстро или легко сдамся, даже избитый и связанный? Даже если ты попытаешься меня убить, сколько это займет у тебя сил? Я успею сделать один хороший удар, и тебе конец. И ты это знаешь.
Слова дошли до Квинн. Она колебалась, смотрела на крошечный нож в своей руке, на Саттера, снова на нож. Она дрожала и нервничала.
— Может быть, тебе удастся убить меня. Но я заберу тебя с собой. Ты тоже умрешь.
— Мне все равно, — прошептала она, но это на самом деле ложь.
— Что тогда будет с твоими близкими?
Как бы Квинн ни ненавидела это, как бы ни ненавидела Маттиаса Саттера, он прав. Люди, которых она любила больше всего на свете, в опасности.
Любовь победила.
С рычанием она отпрянула от него и зашагала к открытой двери.
— Там темно, — сказал он у нее за спиной. — Это место — лабиринт. Одно только это здание занимает двести тысяч квадратных футов. Ты хоть знаешь, куда тебе идти? Как отсюда выбраться?
