- Что? Что ты сказал? - спросил он.
Я набрал воздуха и, разозлившись, что раз за разом он заставляет меня проходить это испытание, заорал.
- Я остаюсь! - потом добавил уже тише. - Думаю, ты справишься без меня, я проводку починил.
Андрей бесконечно долго всматривался в меня, словно под микроскопом разглядывал букашку, а потом сказал.
- Правильный, да? - криво и печально усмехнулся.
Я молчал и смотрел на него. Мне все еще не верилось, что сейчас наши дороги расходятся и с каждым мгновением они все дальше. Вот прямо сейчас.
- Зря, Михалыч. Ты мне стал другом, думал мы вместе...
- Нет, - я помотал головой, - мне надо идти, - быстро повернулся, чтобы сомненья вновь не начали разрывать меня на части, и зашагал на нетвердых ногах по проходу навстречу своей печальной судьбе. Потом остановился, почему-то показалось важным ему это сказать. Обернулся. Андрей все еще смотрел мне в след. Я произнес громко, так, чтобы он слышал.
- Тот старик на ферме с собаками… Ты зря его убил. Он не хотел нас травить. «Капс фарм» - кислотное моющее средство. Он дезинфицировал им кружки. А трупы в ванных, наверное, со сгоревшего грузовика на дороге.
- А-а-а, - протянул равнодушно Андрей. Помедлил и сказал. - Это все из-за той дамочки? Да?
Я не ответил, повернулся и зашагал к выходу. Отчасти он был прав, я думал о Марии, но в большей степени, как о члене семьи. Сошел по опустившемуся трапу и был благодарен Андрею, что он меня не удерживает. Я шел к шлюзам и все прислушивался. До последнего надеялся, что вот сейчас выбежит Андрей и крикнет, что летим на землю.
С тихим шипением трап пошел вверх и надежда растаяла. Я шагал по блестящему полу, а в глазах стояли слезы. Все расплылось, превратилось в мутные пятна. Я не вытирал их, ощущал теплые дорожки на щеках, а в груди жжение, которое поднялось к горлу и там застряло. Не покидало чувство, что потерял что-то очень важное, невосполнимое, навсегда. Еще я почувствовал, что стал другим. Подойдя к переборке, вытер слезы и надавил на кнопку. «Все, хватит», - решил я, и мысли пришли в движение.
Сзади послышался нарастающий гул двигателей. Я пнул парализатор, шагнул в черное месиво из жуков. Створки за моей спиной сомкнулись и раздвинулись уже в техническом канале. Герман сидел на полу, положив руки на колени, склонив голову. В его позе читалась обреченность. Заметив движение, он встрепенулся и пристально посмотрел на меня. Затем со звериной ловкостью вскочил и запрыгнул в лифт. Я его не замечал, продолжал глядеть в пустой коридор.
- Что, улетел? - с язвительной усмешкой спросил Герман. Яне отвечал, он расплывался в периферическом зрении где-то слева.
- На Новую Землю?
Я кивнул.
- А тебя что же не взял? Отжал и сплюнул? А?
- Я сам не захотел, - проговорил я тихо, едва шевеля губами.
- Что? Сам не захотел?! Дурак, - сказал Герман и нажал на кнопку. Лифт закрылся, мы поехали вниз. Кабина остановилась на уровень выше того, где располагалась диспетчерская.
Двери разошлись. В трех метрах от лифта в просторном холле стоял босой мужчина лет тридцати-сорока. Худой, одет в серую грязную толстовку, в синие затертые штаны. Карманы были чем-то набиты и оттопыривались, из одного торчала вскрытая упаковка с беконом. Голову он держал немного наклонив и повернув вправо, казалось, он отворачивается и в то же время исподтишка следит за нами. Темные волосы с сединой пострижены клоками, скулы и подбородок в густой щетине. Незнакомец часто порывисто дышал, вздрагивал и напоминал пугливую лань. Казалось, в любую секунду сорвется и убежит. Это был тот самый беглец, из-за которого раскололась наша команда.
Первым оправился от потрясения Герман.
- Ты кто? - спросил он.
- Ти-и-ше, - застонал мужчина, - они нас услышат.
Голова его завертелась, задергалась, глаза полезли из орбит. Он сел на корточки, пальцами коснулся пола. Посмотрел на нас безумным взглядом и коротко как-то воровато, словно опасаясь, что его жест заметит суровый надзиратель, махнул нам рукой. Мы переглянулись, вышли из лифта. Незнакомец жестами показал, чтобы мы сели. Мы подчинились. Сидели молча, прислушивались и ждали. Складки комбинезона, собранные под коленями, давили мне на голени, ноги стали затекать.
- Слушай, друг, - зашептал Герман, - выведи нас к посадочному модулю, и мы тебя заберем с собой на Землю.
Мужчина не реагировал. Мертвая тишина сопровождалась тихим гулом с нижних уровней. Незнакомец развернулся к нам в пол-оборота, голова его продолжала ритмично ходить влево, вправо, словно корабельный локатор.
- Друг, - Герман протянул к нему руку намереваясь положить на плечо, но тот дернулся и отпрянул. - Ладно, не трогаю, - шептал Герман, поднимая руки в примирительном жесте.
- Говори ты, - незнакомец быстро взглянул на меня и снова задвигал головой. Я посмотрел на Германа, тот одобрительно кивнул. Незнакомец вдруг по крабьи боком приблизился ко мне и зашептал с жаром прямо в лицо.
- Быстро, быстро говори, - я почувствовал на коже брызги, в нос пахнуло зловонным дыханием.
Я отстранился и зашептал.
- Нам надо попасть к самолету, на котором мы сюда прилетели, - попытался изобразить самолет, расставил в стороны руки и сделал два крена - влево, вправо.
На лице мужчины мелькнула едва заметная улыбка. Это было хорошим знаком. Если у человека осталось чувство юмора, значит, не так уж плохи его дела. Хотя, кто его знает чему он улыбался. Не отвечая, он привстал, махнул нам рукой и на полусогнутых ногах повел вдоль стены по коридору. Порой останавливался, взмахом руки останавливал нас, замирал, долго прислушивался, затем снова шел вперед. Несколько раз оборачивался, раздраженно тыкал пальцем мне на мотню, шуршащую складками и скотчем, кривил жуткую физиономию. Я пожимал плечами и по-идиотски улыбался.
Метров через двадцать - двадцать пять мы подошли к вентиляционному коробу. Незнакомец бесшумно снял декоративную решетку и нырнул в воздуховод. Мы последовали за ним. Мужчина то и дело нервно шикал, призывая нас к тишине.
От долгого передвижения на четвереньках разболелись колени. Примерно, через полчаса незнакомец остановился над очередной решеткой, долго прислушивался, после чего аккуратно подцепил ее пальцами и сдвинул. Высунулся и еще минуты три всматривался и вслушивался. Затем ловко, как кошка выскользнул наружу. С меньшим проворством и большим шумом мы последовали за ним. К немалому удивлению, мы оказались в посадочном боксе перед самолетом.
- Мужик, ты просто…, - Герман не находил нужных слов и в изумлении мотал головой, - ты просто супер, - наконец, он нашелся. - Топаем, надо улетать немедленно, - и двинулся к самолету. Незнакомец стоял на месте неподвижно, только голова ходила из стороны в сторону.
- Давай, - шептал я, - полетели с нами на землю, домой.
- Дом здесь, - едва слышно прошептал мужчина, замолчал, прислушиваясь к чему-то, а затем продолжил. - Земля все.
Я понял, о чем речь. Он говорит о вторжении. Вспомнились черные орды псов, мчащихся к анклаву.
- Хозяин - барин, - сказал Герман, - нам некогда тебя упрашивать. Пошли, - это он говорил уже мне. Затем развернулся и побежал к самолету. Я еще несколько мгновений смотрел на дерганого человека, в груди заныло от жалости к нему. Хотел спросить его имя, но передумал. Развернулся и побежал следом за Германом.
Всю работу за нас делала автоматика. Обратный маршрут сохранился в электронной памяти бомбардировщика. Как и обещал Андрей, керосина в баках осталось достаточно, чтобы вернуться на аэродром «Восточный» и даже с запасом.
Из кабины я увидел Землю… Меня распирало от восторга. Перехватило дыхание. Сотни раз видел ее глазами космонавтов, но представить не мог, как это на самом деле. Меня обуревал шквал из нахлынувших чувств. Таращился во все глаза и не мог поверить, что смотрю на свою Землю. Она была прекрасна. На глазах навернулись слезы, в груди что-то задрожало, завибрировало, ком подкатил к горлу. Вспомнились слова старой песни, которую сейчас никто не поет.
