Остальных восьмерых из команды я знал давно, а четверо из них, включая МакБрайда, служили в составе батальона дольше меня. Эриксон, белобрысый скандинав, был всего полгода как у нас, но показывал блестящие результаты на физической и огневой подготовке, а также изрядное рвение, так что я ни разу не пожалел, что он попал в мой взвод.
— Не ссы, салага, — снисходительно протянул офицер Жерар Блан, смуглый брюнет со смеющимися глазами. — Попросим этих гондонов предъявить нам ID, только и всего.
Среди людей прокатился недружный смех. Все мы знали, что предстоит пальба, и, может статься, ситуация окажется очень напряженной. Но, в принципе, нам здорово за все это платили, а шанс сыграть в ящик невелик, так как мы профессионалы и очень хорошо подготовлены.
Я почувствовал, как мне на плечо ложится чья-то рука. Обернувшись, увидел улыбающееся лицо Бена. Оно здорово округлилось с тех пор, как он покинул наше холостяцкое пристанище и поселился у семейного очага.
— Порядок? — поинтересовался сержант МакБрайд.
Хотя, в отличие от меня, Бен служил в 44-ом батальоне со дня выпуска из академии, он продвигался по службе плавно, без стремительных скачков. К счастью для наших отношений, МакБрайд не был честолюбцем. Первые шаги его сына интересовали Бена куда больше, чем карьерные свершения.
С 1-го апреля этого года Бен продвинулся на вторую сержантскую ступень, в то время как я давно уже находился на третьей. Он вполне довольствовался должностью заместителя командира взвода, которым командовал я. И о лучшем заместителе я не мог и мечтать.
Я задумался о том, не рассказать ли Бену о скрытой подоплеке нашей сегодняшней операции. Кому-кому, а ему я полностью доверял. Однако, прежде чем я успел принять решение, позади раздался голос другого бойца:
— Слушайте, сержант, а ведь это настоящие террористы. Нам не дадут за это по медали, а?
Это офицер Блан продолжал трепаться, что было его обычным поведением перед заварушкой. Я ответил на вопрос МакБрайда лишь дружеским хлопком по плечу, и повернулся к французу.
— Любая шлюха, которую ты трахал, имеет впятеро больше судимостей, чем все эти ребята вместе взятые, — проворчал я. — Больше беспокойтесь о гориллах с Калашниковыми, которые считают себя крутыми гангстерами.
— Этих-то я уже навидался. Издалека. Они улепетывают от «Автоботов» так быстро, что приблизиться не успеешь…
— Так, все! — прервал я болтовню, получив сигнал. — На борт, быстро!
§ 5
«Вòроны» оправдывали свое название. Они вздымались в небо подобно стаям гигантских черных птиц, учуявших запах падали. Бесшумные пропеллеры несли винтокрылы на юг — прочь от сверкающих исполинов, переплетенных ветвями переходов и колей метрополитена. Резервные турбореактивные двигатели бездействовали, работали лишь экономичные водородные, мощности которых было как раз достаточно, чтобы пернатые парили к своей добыче со скоростью порядка 150 м/ч.
При желании я мог бы припасть носом к иллюминатору и смотреть, как небесная флотилия, все дальше удаляясь от Гигаполиса, проносится над Пустырем в сторону Южного гетто. Но я давно пресытился такими картинами. Да и, чего уж греха таить, несмотря на весь мой опыт, в такие минуты мною овладевал определенный мандраж.
— Как поживает малыш Тим? — спросил я у сидящего напротив Бена, чтобы хотя бы внешне отвлечься от предстоящей операции.
— А как можно поживать, когда тебе два с половиной года? Все волнения у него еще впереди, — улыбнулся счастливый отец, однако не преминул тут же показать мне на своем комме свежую фотографию своего розовощекого карапуза.
На мой взгляд, все дети в таком возрасте выглядят одинаково, и я ни за что не отличил бы одного от другого. Однако я, конечно, никогда бы не стал говорить об этом Бену, который в своем сыне души не чает.
Я мог бы стать крестным отцом маленького Тима, подобному тому, как я стал шафером на свадьбе Бена. Однако от роли крестного, которая, по моему глубокому убеждению, совсем мне не подходила, я сумел кое-как откреститься. Весьма консервативная семья МакБрайдов удивительно серьезно, как для нынешнего атеистического времени, относилась к своему католицизму, в то время как я вообще не был уверен насчет своей принадлежности к христианской религии. В Генераторном меня не крестили, так как родители считали, что я должен сделать свой выбор сознательно, когда повзрослею. А в «Вознесении» я соврал, что был крещен, чтобы пастор Ричардс не принуждал меня к этому обряду. К тому же, я вел вовсе не тот образ жизни, который стоило ставить в пример ребенку из католической семьи, да и вообще, детей не слишком любил. В итоге роль крестного взял на себя кузен Бена — Грег.
— Мэгги все еще сидит дома, одной рукой снимая Тима, а другой выкладывая свежие фотки в Сеть?
Жена Бена, по легенде, когда-то работала не то в туристическом агентстве, не то в агентстве недвижимости. Однако подлинное свое призвание Меган, в девичестве Розетти, нашла, встретив любящего мужа, позволившего ей сидеть дома с сыном и не заморачиваться насчет прочего. Я еще никогда не встречал человека, который был бы так активен в соцсетях. Не окончив даже колледж, Мэгги не стеснялась выражать свое не слишком глубокое мнение о любых проблемах современного человечества.
— К счастью, моего жалованья вполне хватает, чтобы она могла уделять время сыну. А меня всегда ждет что-нибудь вкусненькое по возвращении со службы, — подмигнул мне Бен. — А ты-то, небось, все сидишь на этой дряни из магазина органической еды?
С момента их брака Бен и Мэгги оба набрали фунтов по двадцать, не меньше, и им самим не помешало бы заглядывать в магазин органической еды, но я не знал, как намекнуть на это Бену, чтобы тот не обиделся.
— Приближаемся. Пять минут до цели! — прозвучало, тем временем, в моих динамиках.
Бен, услышавший в своих динамиках тоже самое, ободряюще улыбнулся и кивнул.
Значит, мы уже в «желтой зоне». Пролетаем над уродливыми хитросплетениями бессвязных испражнений архитектуры, нависающих друг над другом косыми углами, где обитают неприкаянные души, которые жарятся под солнечными лучами, голодают, давятся грязной водой и умирают от болезней. Правительство все обещает когда-нибудь переселить их в лучшее место. Но в лучших местах просто нет для всех места.
Крен и перепад давления возвестили, что «Ворон» снижается. Вот мы и прибыли. Не один трущобный дикарь до сих пор не выстрелил в винтокрыл, как это часто бывает, и я решил, что это добрый знак.
— Одна минута до высадки. Похоже, мы подняли на земле переполох, — сообщила мне девчонка — пилот «Ворона», выведя на мой сетчаточный дисплей изображение с камер одного из «Глаз».
Как и всегда в подобных случаях, какие-то люди носились по крышам и балконам, показывая пальцами вверх. Где-то горели покрышки. Ревели двигатели мотороллеров — самого популярного транспорта в фавелах, на котором они здесь носились и по узеньким улочкам, и по крышам, и под землей.
С разных сторон доносился вой сирен — это неслись к «Либертадорес» на своих бронированных вездеходах отряды туземной полиции. Их задача попроще нашей: организовать оцепление и не позволить никому выскользнуть из клуба.
Заблаговременно было выпущено шесть «Глаз» — гладких металлических шаров на водородном топливном элементе, из-под бронированного плексигласа которых во все стороны пялились следящие системы. «Глаза» — еще и рты, громогласно вещающие предостережения о проведении органами охраны порядка операции. Наше приближение все равно не скроешь, зато бюрократы будут иметь дополнительное оправдание на случай, если пресса разведет вонь по поводу пострадавших во время операции гражданских лиц.
«ВНИМАНИЕ! В ЭТОМ РАЙОНЕ ПРОВОДИТСЯ ОПЕРАЦИЯ ПО БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ! ЗАКОНОПОСЛУШНЫМ ЛИЦАМ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВОИХ МЕСТАХ, ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ НЕОБДУМАННЫХ ПОСТУПКОВ И НЕ ПРЕПЯТСТВУЙТЕ ОФИЦЕРАМ ПОЛИЦИИ ИСПОЛНЕНИИ СВОИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ!»
