— А что с ним будем делать? — Лурвич кивнул на человека, который неподвижным манекеном возвышался в люке соседнего броневика.
— С Энцелем? — командир почесал затылок под фуражкой. — Его просили не трогать. Пусть остаётся, где хочет. Но хоть бы шинель свою задрипанную сменил, право слово…
— Командир! — теперь Лурвич указывал вверх. — Командир, смотрите!
Высоко-высоко безоблачный небосвод, озарённый лучами рассвета, пересекал след от блестящего серебром фюзеляжа крылатой машины.
— Это то, о чём я думаю? Альянс? — спросил адъютант.
— Разведчик. Первая ласточка, — произнёс Рихтер задумчиво. — Чуть что, и через полчаса здесь будет вся их ударная авиагруппа.
— Значит, и они решились?
— Значит, мы здесь больше не единственные.
Приложив руку козырьком ко лбу, Алекс следил за самолётом, пока тот не скрыла из виду ближайшая шестиэтажка, и сделал остальным знак двигаться. Они прошли вперёд, улица изогнулась, и дальше, метрах в двухстах, Алекс увидел перекрёсток. А за ним, поперёк проезжей части — линию бронемашин — белых, в камуфляже, с ромбами на бортах.
На секунду он замешкался, но лишь на секунду. Обеими руками взял карабин и быстро, насколько позволял глубокий — по колено — снег, зашагал к перекрёстку.
Рихтер смотрел, как всё ближе надвигается толпа оборванцев: заросшие, обмотанные тряпьём, с винтовками Корпорации наперевес, они ковыляли и ковыляли, будто не замечая направленных им в грудь пушек.
— По команде! — крикнул он в гарнитуру.
Подле него адъютант с щелчком вогнал в паз затворную ручку пулемёта, и, поводив дулом из стороны в сторону, прицелился.
— Бери с левого фланга, — бросил ему командир и добавил, уже в гарнитуру. — Держим, держим! По команде!
Сотни пальцев застыли на спусковых крючках. Сотни глаз, не моргая, глядели в оптику.
— Что они, чёрт возьми, делают? — произнёс адъютант нервно.
В центре перекрёстка, одолев половину расстояния до заслона с окопами, Алекс и все его спутники остановились.
На броневике, прямо перед собой, он заметил Энцеля. И стал медленно, очень медленно поднимать карабин. А когда ствол сделался уже почти параллельным земле, разжал вдруг пальцы.
Оружие упало у его ног. Следом, ещё и ещё, сыпались в снег карабины, пистолеты, двуствольные винтовки. Столь же медленно Алекс поднял руки над головой; вскоре с поднятыми руками стоял каждый.
— Какого чёрта… — оцепенение сковало Рихтера, в первые мгновения он напрочь лишился связности мыслей.
— Ком… командир, — робко позвал адъютант. — Из министерства, срочно!
— Пусть подождут, — опомнился тот. — Они не видят, что ли…
— Не из того министерства. Из другого, — голос Лурвича похолодел. — Другого!
Рихтер резко к нему повернулся:
— Переключай.
А на третьем этаже металлокомбината номер пять в шахтёрском посёлке за номером двадцатым сияла лампа коммуникатора; неотрывно смотрели на проекцию Мари и Марк, смотрели жёны, матери, сёстры. И даже смотрела, лёжа на кушетке, Агата — заслышав разговор, она умоляла дать ей возможность не остаться в стороне.
В тот момент, когда картинка показала взмывающие в воздух ладони, Марк выпрыгнул со своего стула и закричал:
— Вот же оно! Ну, вот же, Виктор, вот доказательства, вот они — свидетели, которых ты так хотел заполучить! Вот он, шанс начать с чистого листа!
— Слушаюсь, — сказал Рихтер в гарнитуру, провёл языком по пересохшим губам. До покраснения пальцев вцепился в края люка.
— Огонь! — раздался над перекрёстком громогласный крик.
Но кричал не командир республиканцев, а Курт Энцель.
— Стреляйте же, чего вы ждёте!
— Общую, — приказал Рихтер адъютанту и заговорил вновь, обращаясь на этот раз к подчинённым. — Всем отставить, опустить оружие!
Они с Лурвичем переглянулись; Рихтер, всё ещё бледный, коротко кивнул.
Бросив рукоять пулемета, адъютант потянулся к кобуре, выдернул пистолет, демонстративно положил рядом с собой на броню. Секундами позже спрыгнул на снег: двинулся, перешагнув траншею, навстречу Алексу. Затаившие дыхание солдаты провожали его — снизу вверх — взглядами.
Командир же республиканцев не сводил глаз с башни соседнего броневика.
— Первый взвод — приведите этих людей сюда, — нарушил Рихтер тишину общего эфира. — Второй взвод — взять Курта Энцеля под стражу.
В вышине над мёртвым городом барражировал кругами самолёт и неспешно, будто ленилось просыпаться, всходило солнце.
Отвернувшись от проекции, Агата Отис положила голову на подушку и широко улыбнулась — в последний раз.
