Прямо за его спиной людской поток преодолел затор, состоящий из опрокинутых тел, растаптывая как придорожную глину, и в тот же миг столкнулся с лавиной преследователей, которые гнались за ним от пересечения Московской и Достоевского.
На этот раз свара была настолько грандиозной, что у Георгия появился реальный шанс оторваться от своих навязчивых преследователей.
Через тридцать метров Георгий вылетел на проспект и повернул в сторону мемориала, воздвигнутого в честь солдат павших в Великой Отечественной Войне, так как в ту сторону дороги тоже был небольшой уклон.
Если бы не многополосная дорога, то обилие оставленных и разбитых машин перекрыло всю проезжую часть и, тем не менее, Георгию приходилось проявлять настоящие чудеса вождения, для того чтобы преодолеть все те препятствия, которые вставали у него на пути.
Сзади начал нарастать необъяснимый грохот, и повернув голову назад, Георгий увидел, как сотни людей бегут прямо по корпусам брошенных машин.
Меж тем близилось пересечение проспекта Победы с улицей Кирова. В отличии от многополосного проспекта эта двухрядная дорога была наглухо забита машинами столкнувшимися в страшной панике, охватившей водителей и о том, чтобы продолжать движение по ней не было и речи. Единственная дорога, по которой он реально мог двигаться, была грунтовая тропка, выводящая его к спуску на реку. Там дорога, тоже была не ахти какая, но огромный уклон давал ему возможность развить умопомрачительную скорость и реальный, хотя и небольшой, шанс оторваться от своих преследователей.
Но всё это было возможно лишь после того, как он прорвётся сквозь барьер из сотен машин вставших на его пути.
Его глаза стремительно искали здесь хотя бы малейшую брешь, которой он смог бы воспользоваться до того как столкнётся с непреодолимым препятствием.
Преграда казалась цельным монолитом, и это не могло душе настоящую панику.
— Ну, должна же быть здесь какая-нибудь лазейка? — в отчаянии закричал он.
И в самом деле, такая лазейка была, только он до самого последнего момента не мог наверняка определить того, сможет ли коляска протиснуться в этот зазор, или одно из её колёс врежется в бампер. Конечно, он страстно желал, чтобы ему удалось проскочить здесь, иначе и быть не могло, так как времени на то, чтобы искать другую брешь у него не было, и он в отчаянии направил коляску туда.
Но в тот момент, когда до лазейки оставалось лишь пара-тройка метров, Георгий с ужасом осознал, что коляска здесь не пройдёт.
* * *
Всеволод — водитель автоцистерны лихорадочно метался по относительно небольшой площадке перед автозаправочной станцией вот уже несколько часов, показавшихся ему целой бесконечностью.
Все выходы отсюда были перекрыты брошенной в панике техникой: легковыми и грузовыми машинами всех мастей, так что всё, что ему теперь оставалось — это безостановочно колесить по кругу, надеясь на то, что очередная атака безумцев на бензовоз вновь закончится неудачей.
Он понятия не имел с чего началось это массовое помешательство, но сейчас его это почти не интересовало. Если говорить откровенно, то у него даже не было времени на то, чтобы об этом задуматься — все свои силы он сосредоточил на том, чтобы выжить в этом аду, и, кроме этого, не сойти с ума. Он абсолютно не сомневался в том, что если, что-то не изменится в самое ближайшее время, то безумие, без всякого сомнения, настигнет его, так как почва для сумасшествия была самая что ни наесть благодатная — люди который неустанно преследовали его автоцистерну без всякого страха бросались под колёса многотонной машины, и огромные колёса с хрустом давили рёбра, ломали позвоночники, перемалывали внутренности, а дальше происходило совершенно необъяснимое и наиболее безумное — даже после всего этого многие из них вновь поднимались на ноги и продолжали преследование до тех пор, пока вновь не оказывались под колёсами машины. В конечном итоге все ОНИ заканчивали одинаково — они оставались лежать на повлажневшем, чёрном от дьявольской крови асфальте, а оказавшаяся в ловушке многотонная громадина автоцистерны под завязку заполненная топливом, делая очередной круг по площадке, раз за разом подскакивая на распростёртых телах, как на влажных бесформенных болотных кочках.
Всё это здорово смахивало на бредовое или наркотическое ведение, настойчиво повторяющееся вновь и вновь, и самым ужасным для Всеволода было то, что он не имел никакой, даже самой малейшей, возможности вырваться из этого кошмарного заколдованного круга ни на машине, ни пешком, так как безумная ватага не оставляла его ни мгновение. Но самым невыносимым во всей этой карусели ужаса для водителя был звук, который сопровождал каждое столкновение с безумцем: беспорядочная дробь ударов изуродованных тел о радиаторную решетку, сухой треск рёбер под колёсами машины и влажные хлопки лопающихся внутренностей, пробивающиеся на поверхность из глубины тела — всё это медленно, но верно сводило Всеволода с ума.
С каждой минутой он всё больше и больше жалел о том, что безумцы растерзали не его самого, а его напарника, Михаила — именно его гибель послужила ценой, которую пришлось заплатить за знание о том какую опасность представляют из себя местные жители, заполонившие улицы обезумевшего города. Но именно картина ужасного бесчеловечного убийства Михаила, глубоко засевшая в сознании Всеволода, была тем, что заставляло водителя продолжать отчаянную борьбу за своё существование.
Случайный взгляд, брошенный Всеволодом на приборную доску, добавил ещё один повод для волнения — стрелка указывающая уровень топлива сместилась в нулевой отметке. Топливо заканчивалось.
Всеволод готов был расхохотаться (у него в цистерне было несколько тонн солярки, а он не имел абсолютно никакой возможности для того чтобы ею воспользоваться), но вовремя остановил себя, так как абсолютно точно знал, что если он начнёт смеяться, то уже не сможет остановиться.
* * *
Менять, что либо, сейчас было уже невозможно, он просто не в состоянии был так быстро погасить скорость, набранную его коляской, и всё, что Георгию теперь оставалось — это с воплем ужаса, застрявшего в горле, наблюдать за тем как он стремительно движется к своей катастрофе.
Ещё миг, и он влетает в узкую брешь. Правое колесо со всей силы ударяется в пластиковый бампер «Москвича». Георгий уже готов к тому, что сейчас пробкой от шампанского вылетит из своего кресла, но, в ту же секунду, несколькими крупными кусками, бампер разлетается в разные стороны.
Конечно, Георгия здорово тряхнуло, но не до такой степени, чтобы вылететь из кресла. Он вновь завращал колеса, устремившись к тропке используемой горожанами для спуска к реке на протяжении нескольких десятков лет, только теперь его, и без того уже не новая, коляска предательски заскрипела, ясно говоря ему о том, что что-то не в порядке с осью или подшипниками.
Для того чтобы двигаться по грунтовой дороге, Георгию приходилось отдавать гораздо больше сил, по сравнению с асфальтовым покрытием. К этому времени боль в руках была уже нестерпимой, и единственным спасением от неё было поскорее выбраться к речному спуску, где уклон был настолько крут, что ему останется лишь подправлять курс коляски, да вовремя притормаживать, чтобы не влететь в забор, или вовсе перевернуться.
К тому времени как он достиг спуска, ему показалось, что прошла целая вечность, наполненная болью и страданием. А затем коляска с жутким скрежетом рванулась вниз.
Его представление о том, что когда он достигнет спуска, ему станет значительно легче, оказалось более чем ошибочным.
Напротив, для того чтобы удержать коляску от переворачивания Георгию пришлось отдать все оставшиеся силы, хотя к этому времени он и без того уже был чудовищно измотан. Вместе с тем, нельзя не отметить, что скорость которую он развил, была просто феноменальной и не оставляла преследователям ни единого шанса.
Теперь помимо чудовищного скрипа, появилось ещё и значительное вихляние правого колеса. Георгий с ужасом представил, как во время очередного прыжка колесо отлетает в сторону, и он кубарем катится под гору, а затем грязный и окровавленный продолжает ползти дальше. Поморщившись Георгий попытался разогнать навязчивое ведение и сосредоточить остатки сил, для того чтобы удержать под контролем коляску, скачущую под ним, как необъезженная лошадь.
К тому времени, как он достиг берега реки, прошла ещё одна вечность.
Теперь безумцы остались далеко позади и он не был даже уверен в том, что они вообще преследовали его после того как он начал свой спуск.
За то время пока он летел вниз, не было никакой возможности отвлечься хотя бы на мгновение и посмотреть назад — все силы были отданы на то, чтобы предотвратить опрокидывание коляски.
