«Мерзость», — невнятно пробормотала Евгения и вновь попыталась встать. На этот раз её попытка удалась — должно быть вид плачевного состояния в котором находилось её тело придал ей сил.
Сначала выпью пару таблеток аспирина, а потом немедленно в душ, решила Евгения.
Нетвёрдой походкой она направилась к кухне, стараясь придерживаться стены, на которую в случае чего можно было бы опереться. Добравшись до аптечки Евгения, отыскала аспирин и, не считая, высыпала на ладонь несколько таблеток. Затем налила в литровую банку, стоящую у раковины, холодной воды из-под крана, отправила таблетки в рот и тут же осушила наполненную до краёв емкость.
После этого Евгении стало значительно лучше.
Ей полегчало настолько, что она даже осмелилась немного приоткрыть плотные шторы, для того, чтобы выглянуть в окно выходящее на стадион, принадлежащий школе № 10, но дневной свет болезненно резанул по глазам, вызвав очередной приступ головной боли, и Евгения поспешно вернула шторы на место.
Уже на подходе к ванной комнате сдвоенной с туалетом Евгения почувствовала в животе бурление и решила, прежде чем принять душ, мимоходом сделать ещё кое-какие дела.
Подняв крышку унитаза, Евгения подняла подол платья, намереваясь спустить вниз плавки, однако, этого не требовалось — прошедшей ночью кто-то уже сделал это за неё. Похоже, что про ярко алые кружевные трусики с кружевной окантовкой тоже придётся навсегда забыть, также как и новых туфельках.
Сев на седло унитаза, Евгения между делом изучала свои бёдра, покрытые белыми пятнами — она слишком хорошо знала после чего появляются такого рода пятна, но вот незадача, как бы она ни старалась, хоть убей, но припомнить каких-либо подробностей вчерашней бурной ночи совершенно не могла.
После того, как Евгения обнажилась, для того чтобы принять душ она обнаружила ещё несколько неприятных сюрпризов — на её теле появилось несколько тёмных синяков. Теперь какое-то время придётся ходить в брюках и рубашке, закрывающей ноги и руки до кистей.
Покинув ванную комнату, Евгения направилась в комнату и сейчас обратила внимание на странный шум. Оглядевшись по сторонам, она запоздало обнаружила источник звука — с потолка, оклеенного потолочной плиткой, вниз на линолеум капала вода. Несколько мгновений у неё ушло на то, чтобы осознать произошедшее, но когда до неё наконец-то дошло, что же здесь приключилось, на неё накатил приступ ярости.
«Опять эти старые пердуны с верхнего этажа оставили воду включенной, а сами свалили на дачу!» — в приступе праведного возмущения, обронила Евгения.
Накинув халат на ещё влажное тело, она решительно направилась в коридор. Конечно, дурнота ещё стояла у неё в голове, но злость придавала ей свежие силы, позволив на время забыть о плохом самочувствии. Переполняемая решимостью она отварила дверь и …
Евгения так и замерла на пороге не в силах сделать и шага.
Вниз с верхних этажей каскадом стекали бесконечные потоки воды. И это была не просто вода. Весь этот нескончаемый поток был окрашен в красное и Евгения, почему-то, совершенно не сомневалась в том, что это вовсе не краска. Едва дыша, она медленно отступила вглубь прихожей и беззвучно закрыла за собой дверь.
Сразу же как только она это сделала, Евгения опрометью бросилась к телефону, но сколько бы она не нажимала на рычажок в надежде услышать какой-либо звук ответом ей была мёртвая тишина.
«Ну, естественно, — решила Евгения, — скорее всего вода закоротила контакты, так что телефон теперь бесполезен».
Она тут же вспомнила о мобильнике, и теперь дело осталось за малым — найти его. Метнувшись к сумочке, она пошарила там тонкими длинными пальцами.
Ничего!
Пусто!
В сердцах она высыпала всё содержимое своей сумочки на смятую постель, но среди тюбиков помады, туши, теней, всевозможных кремов мобильника не обнаружилось.
«Вот здорово! В очередной раз про…. новый сотовый! — фыркнула Евгения, злясь на себя за собственное легкомыслие. — И что же делать теперь?
Какое-то время она неподвижно стаяла в центре комнаты, когда внезапно у неё родилась идея — сейчас она откроет окно и попросит любого случайного прохожего вызвать милицию.
Евгении почему-то и в голову не могло прийти то, что случайные прохожие, испугавшись, с лёгкостью могут бросить её в беде.
Повинуясь этому внезапному порыву, Евгения подошла к окну и широко распахнула шторы, для того чтобы в который раз за сегодняшнее неспокойное утро столкнуться с очередной шокирующей картиной.
Сразу из нескольких мест в небо поднимались жирные столбы дыма. Вряд ли подобный эффект могли произвести тлеющие мусорные баки — горело что-то серьёзное.
Однажды она уже встречалась с последствиями пожара — горел универсальный магазин, располагающийся на первом этаже девятиэтажного здания. Огонь возник в подвальных помещениях, где располагались склады, и оттуда начал подниматься всё выше и выше, этаж за этажом. Пришлось эвакуировать жителей с помощью пожарных лестниц. Зрелище было и захватывающее и пугающее одновременно, оно притягивало многочисленных зевак, которых не страшил даже лютый мороз в — 40º. Для того чтобы справиться с огненной стихией на помощь местным пожарникам приехали пожарные расчёты из соседних областей.
В этот раз всё выглядело до невероятия странно. Создавалось впечатление, что пожарные совершенно бездействовали, позволяя огню беспрепятственно поглощать строение за строением.
Окинув взглядом потускневший горизонт, Евгения насчитала, как минимум, пять или шесть очагов пожаров. Трудно даже было представить, что могло послужить причиной стольких пожаров.
На ум приходило только одно — террористические акты, которые время от времени совершались на территории центральной России, но теперь, похоже, добрались и сюда в сибирскую глубинку.
Внезапно сердце в её груди екнуло — а что же с её родителями?
Если говорить откровенно, то в последнее время она не слишком часто о них вспоминала, так как считала себя взрослой и вполне самостоятельной, не нуждающейся в чьих-либо советах, и тем более в их наставлениях. Но сейчас в минуту неопределённости, смятения и страха она вновь почувствовала себя беззащитным ребёнком, остро нуждающимся в родительской опеке.
Теперь беспокойство охватило её целиком, без остатка.
Похоже, сейчас она точно знала, что должна сделать в первую очередь — ей необходимо встретиться со своими родителями.
* * *
Шум, доносившийся со двора, вырвал Глеба Потанина из неспокойного, тревожного сна. Даже пластиковое окно, которое великолепно гасило надоедливые уличные звуки, было не в состоянии справиться с неумолкающим лаем собаки. В эту ночь ему поспать так и не удалось — приехал из деловой командировки только под утро, потом долго не мог уснуть, и прикорнул лишь пару-тройку часов назад, оттого вставать сейчас было весьма неохота.
— Ну, когда же ты заткнешься, тупая скотина, — в приступе крайнего раздражения, произнёс Глеб, и покривил душой — собака была на редкость умной и никогда не брехала впустую, как какая-нибудь пустоголовая болонка.
Глеб полежал на кровати ещё несколько секунд, надеясь на то, что его сторожевой пес, наконец-то, умолкнет, однако этого, вопреки ожиданиям Потанина, так и не произошло. Напротив, лай собаки стал ещё более агрессивным, настойчивым, и, в конце концов, Глеб вынужден был встать для того, чтобы подойти к окну и посмотреть на то, что так раздражает собаку.
Внизу какой-то бродяга бесцеремонно разгуливал по внутреннему дворику, тем самым, доставая собаку.
Выругавшись, Глеб накинул халат и сунул в один из просторных карманов пистолет и торопливо спустился вниз на первый этаж своего коттеджа, намереваясь спровадить незваного гостя. Ещё до того как отворить входную дверь Глеб уловил перемену в звуках издаваемых собакой.
Когда Глеб открыл дверь, тела собаки и незнакомца уже сплелись в один извивающийся клубок.
— Эй, урод, а ну-ка немедленно оставь мою собаку в покое и быстро вали отсюда, — потребовал хозяин дома. Однако незнакомец проигнорировал слова Глеба и лишь усилил свою хватку. За мгновение до того, как шейные позвонки хрустнули, бедный пёс, предчувствуя свою незавидную участь, жалобно взвизгнул, а затем стих. И тут же окровавленный, расцарапанный когтями животного, незнакомец переключил своё внимание на хозяина дома.
— Козёл, ты, что с собакой сделал! — начал было возмущаться Глеб, но в следующий миг, встретившись взглядом с незнакомцем, понял, что в его глазах нет абсолютно ничего человеческого — тот, кто сейчас смотрел на Потанина, был настоящим яростным диким зверем, и теперь он неуклонно двигался на Глеба.
— Стоять! Если ты сейчас же не остановишься, я буду стрелять! — завопил Потанин.
