– С лимоном, – кивнул тот.
Через минуту они с Макарычем уже вовсю чаевничали – Эллочка снова оказалась на высоте – а еще через четверть часа, аккурат после ухода восвояси довольного угощением банника, сияющий Елисей Елисеевич принес Соловью успешно решенную задачу.
Глава третья
Иван
В больничном коридоре было прохладно – так, по крайней мере, казалось на контрасте с теплым летним пятничным вечером за порогом – но при этом невыносимо душно. Густо пахло гремучей смесью лекарств и чистящих средств, и до кучи почему-то – сладким столовским чаем. В одноразовом халате-накидке на плечах, голубых бахилах поверх кроссовок, нелепой полупрозрачной шапочке на резинке и медицинской маске Иван, высокий молодой человек неполных девятнадцати лет от роду, потерянно шагал вслед за уже хорошо знакомым ему врачом.
С самого начала недели, когда ему впервые разрешили навестить мать, юноша приходил сюда ежедневно, строго к началу приемных часов. Надолго его в палату не пускали – пациентка была слишком слаба – но минут десять-пятнадцать урвать обычно удавалось. На этих коротких свиданиях мать по большей части молчала – сейчас каждое слово давалось ей с заметным трудом, и Иван сам умолял ее поменьше напрягаться. Поэтому говорил в основном он – о сданной без «троек» сессии за второй курс, о бесяче-глючащем телефоне, который, по-хорошему, неплохо бы заменить, а то в самый неподходящий момент предательски подведет, о восстановлении мэром в Москве троллейбусных маршрутов, один из которых снова должен был идти от их дома на восточной окраине города до ближайшей станции метро, о нашумевшем концертном туре мегапопулярной поп-певички… В общем, о чем угодно, только не о том единственном, что было сейчас для них обоих важно: мать Ивана умирала.
Так не могло быть. Вот просто не могло, и все! Еще две недели назад мать была абсолютно здорова, увлеченно строила наполеоновские планы на летний отпуск… Да что там, сколько себя помнил Иван, она вообще никогда не болела! В недавнюю приснопамятную пандемию, когда, судя по истерикам в интернете, чуть ли не полстраны лежало в лежку, а вторая половина в страхе сидела на карантине, мать, вон, даже не чихнула ни разу! Ивана та зловредная зараза, кстати, стороной не обошла – а ее, ухаживавшую за ним – пощадила. Как шутили они потом дома, умный вирус просто побоялся с ней связываться, понимал, что себе дороже выйдет.
А вот этот, дурак – не понял. Или не испугался.
Точнее, тут даже не вирус был. И не коварная бактерия. Не грибок. Не микроорганизм-паразит – или что там еще, по мнению ученых, болезни вызывает? Не инфекция, в общем. Видно, что-то хроническое, долгие годы незримо таившееся – и вдруг разом выстрелившее. Будто бы похоже на рак – но и не рак, хуже. Непонятно что и откуда взявшееся, короче!
Озадаченные медики лишь растерянно разводили руками: загадка природы, мол! Бывают же на свете чудеса со знаком плюс, а это вот такое негативное античудо. Смиритесь, типа…
Смиряться Иван не собирался – да и не сумел бы, наверное, даже если бы вдруг захотел. Однако толку от этого его несмирения, надо признать, было пока чуть меньше, чем нисколько.
– Но ведь так не бывает, чтобы ничего нельзя было сделать! – в порыве прорвавшихся чувств требовательно резко дернул Иван врача за рукав белого халата. – Должно же существовать какое-то лекарство! Наверняка должно! Пусть дорогое, не важно! Скажите, я достану деньги!
Жили они относительно скромно (все-таки растила его мать без отца, которого Иван не знал вовсе), но отнюдь не в нищете. Имелись в их маленькой семье кое-какие сбережения, как не иметься – не бесчисленные миллионы, конечно, но все же и не просто копилка с мелочью на полочке.
В крайнем случае, можно ведь взять кредит – например, под залог их просторной трехкомнатной квартиры, благо записана она на Ивана! Потом как-нибудь расплатятся потихонечку…
– Молодой человек, – остановившись, устало повернулся к нему врач. – Ну вот зачем вы снова начинаете? – вздохнул укоризненно. – Нет, я, конечно, мог бы вас напрасно обнадежить. Предложить перевести маму в платное отделение, насоветовать дорогущих препаратов, стрясти за это кучу бабла – а потом невозмутимо пожать плечами: не получилось, не обессудьте. Но не стану, – он аккуратно, но непреклонно высвободил свой рукав из обмякших пальцев юноши. – Не пойду против совести. Не сомневайтесь: все, что можно – и даже что нельзя – мы и так пробуем применить. Недавно наша клиника выиграла президентский грант на исследования редких заболеваний – в средствах мы теперь в кои-то веки практически не ограничены. Но проблема не в деньгах! Вовсе нет! Просто циничное мироздание в очередной раз продемонстрировало нам, как мало мы еще знаем о человеке и его здоровье. Показательно провело мордой по полу. Это оно умеет… – на лице доктора отразилась почти физическая боль – будто его только что и в самом деле от души приложили носом о линолеум больничного коридора. – Мне жаль, Ваня… – добавил он едва слышно, словно вдруг сдувшись. – Правда жаль – но врать тебе не стану, – на смену отстраненному «вы» в его речь незаметно прокралось проникновенное «ты». – Крепись: в случае с твоей мамой медицина бессильна. Лекарства от этой болезни еще не изобрели… Идем, – уже сам взяв юношу за локоть, врач увлек его за собой вперед по коридору.
Иван покорно поплелся, куда повели.
Возле нужной платы доктор кивнул спутнику на банкетку у стены, дождался, пока тот присядет, после чего скрылся за дверью, плотно ту за собой прикрыв. До слуха юноши донесся его голос – судя по интонации, врач о чем-то спросил у пациентки, но смысла слов отсюда было не разобрать. Ответа, если тот вообще прозвучал, Иван и вовсе не уловил, но судя по тому, что доктор заговорил снова – размеренно и спокойно – в палате все было в порядке.
Если, конечно, само понятие «в порядке» хоть как-то применимо к происходящему!
Юноша тяжело вздохнул – и вдруг не столько углядел, сколько почувствовал какое-то движение в дальнем конце коридора. Машинально вскинул голову – и наткнулся взором на высунувшегося из-за угла странного вида мужичка «метр с кепкой» ростом. Лохматого, бородатого, в длинной рубахе навыпуск – местами, похоже, дырявой, местами чем-то заляпанной – широких штанах с пестрыми кривыми заплатами на коленях и чуть ли не в лаптях. Ни халата, ни бахил, ни маски – ничего из того, что положено посетителям и персоналу больницы – на неряхе и в помине не было! Что еще за на фиг?!
Мужичок в свою очередь не то с любопытством, не то с удивлением уставился на Ивана – аж рот приоткрыл, зазевавшись. Простоял так несколько секунд, затем почесал грязными пальцами всклокоченную бороду – и подался вперед.
– Эй, так сюда нельзя! – воскликнул юноша, непроизвольно вскакивая с банкетки.
– Как сюда нельзя? – недоуменно послышалось тут же у Ивана за спиной. Юноша поспешно оглянулся: из дверей маминой палаты показался давешний врач.
– Да вон… – Иван снова повернулся к нелепому мужичку, но того уже и след простыл. – Бомж какой-то приходил, – нахмурившись, пояснил юноша доктору. – Грязный, вонючий… – он осекся. – Наверное, вонючий, – уточнил, сообразив, что неприятного запаха не уловил – наверное, из-за разделявшего из с незнакомцем не столь уж и малого расстояния и плотной завесы чисто больничных ароматов. – Без халата, без маски…
– Бомж? – с нескрываемым сомнением покачал головой медик. – Здесь, на этаже? Это невозможно! – убежденно заявил он.
– Точно вам говорю! Из-за угла вышел, а когда вы появились, а я отвернулся – наверное, убежал!
– Ладно, я разберусь, – кивнул врач – правда, Иван так и не понял, поверил тот ему или нет. – А ты иди к матери, – отступил доктор с прохода в дверях.
– Да, конечно, – тут же подорвался Иван.
– У тебя пятнадцать минут, – напутствовал его собеседник уже в спину.
– Ага, спасибо…
В палате мать лежала одна. Что медики, по их заверениям, таки установили в точности – Гиппократ их знает, каким образом – болезнь ее не была заразной. Собственно, иначе бы Ивана внутрь никто бы и не пустил, ни сегодня, ни раньше. Тем не менее, соседок сюда не подселяли – всего тут имелось аж четыре кровати, но три как пустовали изначально, так и стояли нетронутыми до сих пор. На краешек одной из них, ближайшей к занятой, уже привычно и присел юноша. Потянувшись через узкий проход, осторожно положил пальцы поверх материнских, скрюченных, сухих и обжигающе горячих.
