Алена растерянно хлопнула ресницами и вздохнула: черт знает что! Как она могла ошибиться? Кроткое создание несмело улыбалось стоящему напротив темноволосому красавцу, словно извинялось за то, что смеет на него смотреть, и рдело, как маков цвет. Нет, нет, ее взор устремлялся к глазам собеседника и был исполнен благоговения и безграничного обожания. А тот, что-то рассказывал с видом просветителя и защитника всего человечества, свысока разглядывая девушку. Алена бы ей лет 20 дала, никак не 90. Наивное, влюбленное создание..
— Я тебе не верю! — прошептала Алена, решительно ничего не понимая, и предположила. — Милая девушка, безответная скромница. И сразу видно — влюблена.
— Ага, — хохотнул Рэйс. — Какая «проницательность»! Бесспорно — «любовь». Она жгучая!
— Я серьезно!
— Власть, милая, вот и вся любовь. И внешность, как видишь, совершенно противоположна внутренней сути. Перестань судить по внешним атрибутам. Загляни в глаза собеседника, приметь не количество драгоценностей и не ухоженное личико, сдобренное кроткой улыбкой, а нюансы взгляда, каждый шорох души, отражающийся в нем. И ты поймешь, что внешний антураж обманчив, другое дело, что открывшаяся истина неприятно поразит тебя,…а этого не хочется, правда? Знаешь, в чем твоя беда?
— Ну, — нехотя протянула Алена, сникнув.
— В привычке четко распределять людей и события на два полюса: хорошо и плохо. Но с субъективной позиции, в зависимости от рожденных в твоей душе эмоций. Посмотрели на тебя с трепетом и обожаньем — хорошие, неприязненно — плохие. Тяжело так жить, Алена.
— С тобой тяжело! — буркнула девушка.
— Не во мне дело — в тебе. Нет добра и зла, пойми и перестань искать то, чего нет. Все это относительно и зависит, прежде всего, оттого, под каким углом ты смотришь на мир. И если тебе не нравится твоя жизнь, измени ее, начни с себя. Научись в плохом находить хорошее, ищи положительные моменты даже в самой отвратительной ситуации. Подумай, посмотри на мир внимательно….может, не все так плохо? Может, наоборот, очень даже хорошо?
— Что ж хорошего в том, что ты ведешь себя омерзительно? Давишь, унижаешь…
— А ты представь, что я не обращаю на тебя внимания абсолютно — делай, что хочешь.
Алена недоверчиво покосилась на мужчину и, прикинув, что из этого выйдет, поморщилась, неприятно, однако, как бы и более неприятно, чем повышенное внимание…
А может и прав он: женщины столь непредсказуемы, что, зачастую, и сами не знают, что хотят. Когда ревностно следит за каждым шагом — не нравится, покуражиться назло хочется. На самом деле, подтверждение лишний раз получить — что нужна, видит он ее, слышит, внимательно следит и чутко реагирует. Любит.
А внимание не обращает — вдвое хуже, тут не от радости, от безысходности из кожи вон лезешь, устраиваешь, бог знает что. Лишь бы взгляд кинул, грамм интереса проявил, увидел, оценил, проникся. Нет, ничего больнее и обиднее, чем равнодушие избранника… Правда, не всегда мужчина знает, что он избранник. Выберет женщина, а сказать забудет или постесняется, или побоится, или …Да, мало ли какие еще «или» можно придумать. Но это не оправдание: глаза-то у мужчин есть? И ум. Вон они как своей проницательностью и интеллектом кичатся! Значит, с полувзгляда понять должны, проникнуться…
Не зря Алена наряд готовила, надеялась, словно вызов бросала. Она и макияж придумала, креативный, чтоб мало не показалось, "боевая раскраска ирокеза" называется — такую не заметить, слепым надо быть. Вот только на кого ж она впечатление произвести хотела? На Рэйсли или на Иллана? Или на того, кто подвернется? В надежде на приемлемый вариант? А дальше чтобы делала? Изменила?
Бр-р-р! С чужим мужчиной?! Нет, с другим постельное рандеву ее не прельщало, да и Рэй, хоть и сволочь, но не до такой степени, чтоб его чело рогами украшать. Нет, что-то она не додумала, погорячилась, однако.
Алена виновато посмотрела на мужа и тяжело вздохнула: и как у него получается всегда и во всем правым быть? Даже зло берет!
Лоан улыбнулся, обнял жену и решил от излишних переживаний отвлечь. Поняла, прониклась, хорошо, нужно закрепить урок.
— Хочешь, я тебя со своим другом познакомлю? Господином Гэ-шу, — прошептал.
Неожиданное предложение и удивительное. Насколько ей было известно, Рэй друзей не имел, потому и чужих не жаловал, а тут..
— Хочу! — кивнула с готовностью: как не познакомиться с рискованным человеком, способным, как и она, переносить нрав Лоан? Мужественная, видать, личность, выдающаяся.
Ага. Очень выдающаяся. Издалече видать. Утес. Отвесная скала с плоским, чуть поросшим мхом плато. И редкий лесок.
"Плато, наверное — Гэ, а лесок- Шу"- решила Алена, когда они приземлились на поверхность.
— Ничего себе, дружок, впечатляет, — кивнула она, поглядывая вниз с края. Камни одни и высоко…впрочем, после пережитого полета — так себе. Если б Рэйс не устроил ей встряску, показалось бы — ого-го! А после фланирования над землей на высоте птичьего полета всего лишь с плоской коробкой за спиной и Гималаи кухонным столиком покажутся. Подзарядилась Алена адреналином — на пятилетку вперед. Впечатлений получила — век не забыть.
Привел ее муженек на крышу туглоса — круглую сферу, обнесенную витыми столбиками с широкими перилами, нацепил коробку размером с папку, ремни закрепил и себе то же сделал. Потом вскочил на перила и ее рядом поставил. Она и взвизгнуть не успела, как оказалась на высоте не меньше башни Останкино. Ветер, предрассветный туман…Жуть! А не выскажешь молохольному, что о нем думаешь: не то, что говорить, шевелиться страшно. Качнись и все, будет из Ворковской лаваш на метр семьдесят пять. Далеко вниз лететь, всех пращуров до 7 колена вспомнишь, грехи отмолишь, да еще и причаститься успеешь.
Острых ощущений она, конечно, жаждала, но не таких, бог свидетель. Знала б, что Рэйс настолько чокнутый, памперсами б запаслась, во весь рост.
Тот с довольной усмешкой схватил ее за руку и вниз увлек.
Минут пять вой ветра в ушах с Алениным надрывным: "У-у-у, А-а-а!!!" сливалось.
Глаза-то, не судьба была, открыть.
Землю ждала. Шлепок и …смятка.
Нет, технологии братьев — флэтонцев достигли небывалых размахов. В этом она убедилась в который раз, после того, как Рэйсли дернул ее за руку и умоляюще попросил:
— Алена, перестань выть, пожалей мои уши!
Открыла глаза. Следом рот сам открылся. Так и летела над землей, выпучив глаза с отвисшей челюстью, волосы, как крылья, руки, ноги в позе подкошенного энцефалитом трупика околевшей лошади. Встретилась бы какая птица убогонькая, вниз бы грянула, от переизбытка впечатлений ополоумев. Но не повезло, не узрела живность пернатая чучела парящего, зело мудры флэтонские птицекрылы по гнездам благоразумно рассиживали и в небо клювы не совали.
Хорошо, летели недолго, всерьез скончаться Алена не успела.
Поставил ее Рэй на плато и озадачил:
— Знакомься, мой друг и товарищ: Гэ-шу!
Соображала долго, мужчина на мхе развалиться успел, взгляд в небо вперил, Уэхо ждал.
Алене же не до рассвета было и красивый пейзаж не радовал: дорога домой беспокоила. И так покрутилась, и эдак, и там посмотрела, и тут, и выходило, возвращаться им придется тем же путем. Не сказать, чтоб это порадовало. Обеспокоило — факт. Экстрим ей теперь только в виде телеклипов нравился. Но муж, естественно, не спрашивал, рассвет встретил, достопримечательности рукой обвел, показывая, и домой потащил. А когда на крышу приземлились, выразил благодарность:
— Это были самые тихие и прекрасные часы в моей жизни. Ты необычайно мила в своем немногословии.
Она б ответила, да словарного запаса не хватило. И челюсть с языком подводили. Да и с головой непорядок был. Коллапс мозгового вещества и нервной системы в целом.
Потом она много ему сказала. Но мысленно. Вслух уже ничего говорить не хотелось.
