— Простите, у вас весь Синод состоит в иудейской секте? — хрюкнул Шуйга — от собственной смелости у него мороз прошел по коже.
Нет, глаза Афрания работали только на вход. Даже если он и счел эти слова неуместной дерзостью, то ничем этого не выдал. И, как всегда, обратился к Десницкому:
— Человек, ударивший вас ножом, арестован. Он утверждает, что сделал это из хулиганских побуждений: хотел совершить святотатство, пролить кровь в храме. На вас выбор пал случайно. Его опознали более десяти свидетелей, так что ваши показания — пустая формальность, к тому же вы его не видели.
— Я его видел! — встрял Шуйга.
Афраний не удостоил его даже взглядом.
— На допрос Павлика органы опеки не дали согласия, по рекомендации врачей. Думаю, сказанного вполне достаточно, чтобы проявить благоразумие. Да, и о стоимости лечения можете не беспокоиться: монастырь берет на себя все расходы.
Проявляй они благоразумие или не проявляй — понятно, чем это закончится. Председатель синодального учреждения — член иудейской секты? Этот скандал недели две будут смаковать все западные СМИ! А впрочем… доказательств-то никаких… Западные СМИ и без Шуйги с Десницким сочиняют немало сказок об РПЦ, одной больше — одной меньше, разницы нет. Ну, поглумятся блогеры-эмигранты, ну помусолят этот анекдот по резервациям… Собака лает — караван идет.
Тогда за каким лешим этот Афраний приперся? Чего испугался? Что ему надо? Не всерьез же он думает, что покрытые расходы — это искупление…
Афраний тем временем посмотрел на Десницкого как-то особенно пристально.
— Подумайте, чем может обернуться обнародование полученной вами информации. Хорошо подумайте.
На миг показалось, что его глаза сработали на выход… Впрочем, Шуйга мог и ошибиться, ведь взгляд предназначался дяде Тору.
Не успел Афраний убраться вон, как в палату впорхнула сестричка с разложенными на подушечке шприцами, и на передний план вышла новая напасть: тезка апостола Павла боялся уколов.
Вместо молодого детолюбивого попа из монастыря к Павлику прислали монаха постарше и покрепче в вере. Тот исполнял послушание молча, равнодушно, но старательно. И косился на Десницкого как на жабу. Обсуждать сложившееся положение в его присутствии было неловко.
После укола Десницкий немного воспрянул (видно, ему вкололи что-то, облегчившее дыхание), хотя завтракать отказался — его тошнило. Пшенную кашу на воде с голодухи радостно уплел Шуйга.
Задумчивость Десницкого он списал на его плохое самочувствие. Но когда вслед за монахом понес грязную тарелку на раздачу, заметил на лестничной площадке между этажей ничем не примечательного человека, которому едва заметно кивнул монах. Городок маленький — возможно, они были просто знакомыми. Но… про этого ничем не примечательного человека почему-то хотелось сказать «в штатском». Вот не в мирском, а именно в штатском.
На обратном пути Шуйга обогнал монаха, походя прихватив с сестринского поста газеты — почитать от скуки.
Одна оказалась весьма примечательной, называлась «Православный набат» и издавалась столичной Черной сотней с благословения трех митрополитов. Пробежав глазами первую страницу, Шуйга мгновенно придумал газете рекламный слоган: «Если в кране нет воды». Он полностью отражал ее содержание, а состояла газета из шестнадцати полос. От былых традиций черносотенцев почти ничего не осталось, о монархии уже забыли, православие поминали всуе как национальный признак, в остальном же газета полностью соответствовала идеям национал-социализма. Местный черносотенный Союз имени Михаила Архангела там поминался добрым словом. И вот тут-то Шуйга радостно потер руки…
После завтрака брата Павла повезли на обследование и, понятно, монах отправился с ним, а воспрянувший Десницкий тут же спросил:
— Слушай, я тут подумал… Может быть, удастся доказать, что Павлик не православный?
Шуйга не понял вопроса.
— Православного мальчика я забрать в резервацию не могу, — пояснил Десницкий. — Но если он не православный, то это принципиально возможно…
Шуйга покрутил пальцем у виска.
— Сбрендил? Ты сначала сам до резервации доберись. Живым. Тебе срок впаяют только за то, что ты попробуешь убедить его в том, что он не православный. Читайте УК внимательно — все это отвращение от веры. Взять ребенка под опеку ты сможешь, только получив красный паспорт. А этот подвиг тебе не по силам.
Десницкий сник и задумался. Похоже, о получении красного паспорта.
— Славка, ты не сможешь. На коленках просить благословения на чтение Пушкина — ты не сможешь.
Дядя Тор помолчал и снова спросил:
— Ты тоже думаешь, что нам не выбраться?
— Не знаю. Хлопотно это — убийство средь бела дня. Тем более они так здорово всё придумали, второе покушение им будет трудно объяснить хулиганскими побуждениями.
— Скажут, что рана оказалась смертельной, — жалко усмехнулся Десницкий, — врачи не волшебники…
— А я? От горя умер, что ли? Не смог смириться со смертью друга и воткнул нож себе в спину? Чернец этот мне не нравится, и товарищ его на лестнице дежурит. В общем, немного времени у нас еще есть, может, что-нибудь придумаем.
Отягощать совесть чистоплюя Десницкого своими идеями о союзе имени Михаила Архангела Шуйга не стал. Ему и самому не очень-то хотелось принимать участие в еще одной клоунаде. «Здравствуйте, это Черная сотня? Помогите, со всех сторон окружен жидами». Никакого чувства юмора не хватит…
Зато он поделился с Десницким оптимистическими соображениями о собаках и караванах.
Тот покачал головой:
— Они не этого боятся. Не шума в наших блогах. И скорей всего этих… из семени апостолов — единицы.
— Какие единицы? Ты чё? Какое у апостолов семя, если они соблюдали целибат?
— Понятно, что все это выдумки, — спокойно продолжал Десницкий. — Может, этот архиерей вообще один такой, свихнувшийся на религиозной почве. Но сама идея бога, пожирающего души… Это нам смешно, а для верующего? Мне кажется, они именно этого боятся: возможности, что эта идея распространится. И не у нас в блогах, понятно, и не в западных СМИ, а именно здесь. Я только не пойму, как такое возможно — распространить ее здесь. Ведь он потому и приходил, этот… службист. Он об этом меня предупреждал.
Глаза Десницкого, еще десять минут назад мутные от боли, тошноты и прочих послеоперационных радостей, загорелись живенько, даже румянец на скулах появился — нездоровый, правда.
— Так хочешь иметь таблетку от православия? — усмехнулся Шуйга.
— Я… не знаю. Крушить чужие иллюзии — это жестоко, конечно. Но без крушения иллюзий повзрослеть нельзя.
— Знаешь, люди иногда не очень-то хотят взрослеть. Хочешь заставить их насильно?
— Что значит «насильно»? Взросление начинается с умения держать в руках ложку и не ходить под себя.
Ну да, молодой папа Слава только что прошел этот отрезок пути воспитателя.
— Может, откажемся и от этого этапа взросления? — с жаром продолжил тот. — Скажем, что ложки и горшки — это грех и гордыня, что-то вроде запретного плода. Раз уж человек червь и пес смердящий, так чего стесняться, надо смердеть.
— Злой ты, Славка. Признайся, плакал, когда узнал, что Деда Мороза не существует?
— Да нет… Наоборот. Я, помню, очень не хотел писать ему письмо и доказал маме, что его быть не может. Я очень этим гордился, — Десницкий улыбнулся. — Пришлось писать письмо бабушке.
— То есть научным подходом ты овладел еще в младших классах. Ну-ну. Так ведь твоя таблетка — она взрослей никого не сделает. Ты просто объявишь на весь свет: Дед Мороз есть, но он не тот, за кого себя выдает. За подарки придется платить!
— Но ведь за подарки в самом деле надо платить. Я не могу опровергнуть существование бога, но почему бы людям не жить без него, даже если он есть? Самим.
Мечтатель… Можно подумать, у него самого нет иллюзий.
— Что-то тут не так, — вздохнул Шуйга. — Сомневаюсь я, что этот Афраний озабочен когнитивным диссонансом миллионов.
