Он уже не шептал, а говорил в полный голос. Неважно, что остальные услышат его и проснутся. Им давно пора проснуться, чтобы узнать о том, что им напели Клеттер и миз Коуэн!
Миз Коуэн жестом утихомирила Айзека.
– Клеттер, помимо прочего, собиралась определить, как носители иммунитета станут реагировать на изменившиеся внешние условия.
Она, насколько смогла, улыбнулась.
– Для меня эти условия, увы, уже не имеют значения.
Айзек не мог понять, как это миз Коуэн еще способна шутить и улыбаться, когда открывается такое!
– Вы всем лгали! – проговорил он.
– Не открывать всей правды не значит лгать. То, ради чего мы сюда прибыли, есть одна из целей нашего путешествия.
– А как тогда быть с Аляской? Мы должны все рассказать остальным, и тогда все отправятся на Виллу…
– Нет. Я многого не знаю. Основная информация – у Богов, на Аляске. Они все объяснят. Клеттер можно было доверять, но она не была Богом.
Да, это было единственное, в чем Айзек мог быть уверен – Клеттер не была Богом.
– Садина должна ехать на Аляску и участвовать в изготовлении лекарства, – продолжала миз Коуэн. – Со временем они все вернутся на Виллу. Кроме того…
Она вновь закашлялась.
– …если они обо всем узнают от нас, то есть от меня, они разозлятся – так же, как разозлился ты. И откажутся сотрудничать. Садина мне этого не простит. Но если это все объяснит Бог, эффект будет совсем иной.
Она поправила шейный платок, закрывавший пятно сыпи.
Айзек напряженно обдумывал сказанное. Миз Коуэн была права, предсказав возможную реакцию Садины – она, как и сам Айзек, терпеть не могла лжи. Он и так с трудом скрывал ото всех правду о болезни миз Коуэн. Больше так не могло продолжаться.
– Мы должны все всем рассказать. Про симптомы и прочее. Иного пути нет. Здесь не может быть никакой полуправды. И Садина должна все знать… Потому что, если что-то случится…
Его сердце сжалось от боли. Он знал, что это значит – потерять родителей, и не хотел, чтобы подобный ужас пережила его лучшая подруга. Ее нужно предупредить. Она имеет на это право. Она должна знать, что, прощаясь с матерью, она может ее никогда больше не увидеть и это – их последнее объятье.
Глава восьмая. Новое путешествие
1
Минхо
Чтобы добраться до корабля и отдохнуть, группе потребовалось еще два часа. Минхо не знал наверняка, сразу ли они найдут судно, но предвкушение росло в нем с каждой минутой. У Сирот нет в жизни практически ничего, но у них есть инстинкты. И они ведут их во всем. Инстинкт помог Минхо управлять бергом. Встретить Рокси и не убить ее, хотя это противоречило всему, чему его учили всю его жизнь.
– Осторожнее, – сказал он, обращаясь к Оранж. Мелкая галька, по которой они шли, сменилась более крупными камнями с острыми углами и ребрами, что говорило о том, что тропинка вот-вот могла выйти на вершину висящего над океаном утеса. Он чувствовал приближение воды. Ощущал ее запахи.
– Еще пара часов, и мы на месте.
– Поверю лишь тогда, когда сама увижу, – бросила через плечо идущая впереди Оранж. Минхо понимал – царивший среди Сирот дух соревновательности не позволит ему увидеть корабль первым. Словно прочитав его мысли, Оранж проговорила:
– Прости! Я люблю быть первой. Ругай Несущих Скорбь.
– Понятно, – усмехнулся Минхо и, замедлив шаг, оглянулся. Нужно подождать, пока его догонят Рокси и островитяне. Минхо мог без опаски выпустить Оранж из виду – она была единственной, кто не потеряется и не даст себя убить. Он видел как-то, как она прикончила трех матерых волков, которые неожиданно выскочили на нее из лесной чащи. Все думали, что ей конец!
– Эй! – вдруг окликнула его девушка, притормозив. – Прежде чем они нас догонят…
Гнусное пение Доминика раздавалось в достаточном отдалении, из чего Минхо сделал вывод, что пара минут у них с Оранж есть.
– Что такое? – спросил он.
– Ты ведь наврал, верно? – спросила она, поставив башмак на край острого камня, похожего на лезвие ножа.
Минхо отрицательно покачал головой.
– Нет. О чем это ты?
– О том, что ты хочешь помочь Богам. На самом деле ты едешь на Аляску, чтобы их прикончить, так?
В глазах Оранж застыл вопрос.
Минхо сжал зубы. Узнать о предательстве – это всегда удар! Он забыл о той лжи, и он не мог сказать такой же Сироте, каким был сам, всю правду. Оранж должна верить, что он лгал островитянам, но не ей.
– Я обещал, что доставлю их на Аляску, – уклончиво ответил он. Не стоит ей говорить, что он собирается присоединиться к Божеству, а не уничтожать его, на что Сирот настраивают с раннего детства. Если Оранж узнает правду, она убьет его быстрее, чем убила тех трех волков.
– А потом мы разработаем план, – закончил он.
– Вот как? Я-то думала, что у тебя уже есть план. Просто хотела проверить.
Подозревает! Но ничего не поделаешь! Оранж посмотрела вверх, на дерево, и заметила воробьиху, которая принесла птенцам в клюве еду. Там, дома, Оранж с ходу принялась бы палить и по матери, и по отпрыскам, тренируя навыки снайперской стрельбы. Но здесь она этого не делала. Может, хотела этим что-то сказать? Повернувшись к Минхо, она спросила:
– Ты когда-нибудь интересовался, кто твоя мать? И вообще, от кого мы произошли?
– В общем, нет.
Это была вторая ложь, которую он произнес за последние десять минут. О своей несостоявшейся семье он думал постоянно. Правда, эти мысли барражировали у него лишь на периферии сознания. Несущие Скорбь глубоко внедрили в их сознание мысль об их сиротстве. У тебя нет семьи. У тебя нет друзей. У тебя нет имени. Есть только враги. Но, поскольку ему постоянно внушали, что семьи у него нет, Минхо понял: семья у него есть. И он представлял себе ее все время.
– Животные выращивают себе подобных. Нас же Несущие Скорбь тоже вытащили не из лабораторной пробирки, чтобы мы охраняли их стены, верно? Кто-то точно произвел нас на свет.
Она глянула через плечо, чтобы удостовериться, что Минхо ее слышит.
Он же все думал о птицах. Если бы они были покрупнее, скажем, были бы голубями или горлицами, он бы застрелил их на обед. А в воробьях мяса – только на зуб положить.
– Конечно, произвел. А потом его или ее бросили в Адские Ямы. Стоит ли об этом говорить?
Так им, по крайней мере, внушали. Но, конечно, вокруг казарм, где жили сироты, всегда ходило много сплетен.
– А вдруг твои предки живы? Ты никогда не задумывался?
Ехидная ухмылка скользнула по лицу Оранж – словно она что-то знала.
– Никогда.
Дикая мысль. Похожа на то, что Оранж думает по поводу специально созданной и отлично организованной армии шизов. Глупая, наивная мысль. Абсолютно ни на чем не основанная. К счастью, рев океана становился все более близким, запах соленой воды усилился, а следовательно, и разговор нужно было кончать.
– Послушай! – не унималась, однако, Оранж. – А вдруг тот Несущий Скорбь, который тебя воспитывал, и был твоим отцом. Может быть, они так глубоко уходят головой в свои капюшоны для того, чтобы никто не увидел, как мы на них похожи?
Минхо даже и представить не мог, чтобы кто-нибудь на этой планете имел с ним родственные связи. Особенно – Скорбящий Глейн. В башке у этой Оранж масса непричесанных мыслей.
– Ну, если у меня и был отец, он наверняка уже мертв…
Показалась Рокси, сопровождаемая Миоко, а следом – остатки группы. Минхо двинулся вперед, бок о бок с Оранж, и их движение спугнуло птиц.
– С чего это ты взялась об этом спрашивать? – поинтересовался Минхо.
– Если они нам лгали в одном, запросто могли лгать и во всем остальном.
Она была права. Оказалось, что во внешнем мире все устроено совсем не так, как им впаривали Несущие Скорбь. Минхо окинул взором простирающиеся вокруг широкие просторы, населенные разным зверьем и птицами, посмотрел на небо, на облака. Мир и покой. Всю жизнь, которую они прожили дома, их уверяли: внешний мир смертельно опасен. А как оказалось, главная опасность – в самих Остатках нации, а не в том, что снаружи! Здесь им попались считаные шизы. Что же касается островитян, то главная опасность здесь исходила от Доминика с его дурной привычкой пукать у костра.
