Эя тряхнула волосами и пошла из залы.
Традиции, будь они неладны! Теперь она и мокасин без Ван-Джук не оденет! Хорошо хоть не он, а служанки будут наряжать невесту. И все равно жутко представить, что этот дикарь будет пожирать ее взглядом, пока она натянет на себя груду газовых хламид. Кто придумал эту традицию? Изъяны? Среди флэтонок уродов и калек нет и не было! Вот если бы этот разделся, можно было сотню минусов найти!
Служанки искупали сейти в настое молочной травы и помогли лечь на столик. Начали массировать тело, втирая благовония. Терпкий запах кружил девушке голову и рождал желание, но любая мысль о том, что ею будет владеть цигрун, вызывала отторжение, превращая приятное волнение в неприятное. Ей так и хотелось приказать служанкам натереть ее маслом амбразии. Запах - жуть! Пусть бы нареченный задыхался! Хотя с обонянием у цигрунов плохо, и зрение так себе, и слух чуть выше среднего. Нет, прав Констант - приматы они и есть приматы.
Когда служанки заканчивали умащивать стопы ног сейти в комнату вошли Люйстик и Лоан.
Эйфия дрогнула, встретившись с горящими глазами жениха. Тот не скрывая, пожирал ее взглядом и спрятал руки за спиной, видно, чтобы не схватить. Его страсть имела отвратительный запах мускуса, расплавленного как песок от зноя.
Рэйсли помог дочери встать и покрутил перед цигруном. Унижение настолько остро отдалось в девушке, что та, покраснев от лица до пят, невольно прикрылась волосами. Но сегюр убрал пряди, чтобы жених не пропустил ни одной клетки ее тела и прилюдно удостоверил: невеста без изъянов.
Но тот медлил, забыв речь. Что-то зашептал на цигрунском прицокивая языком, и Эя была вынуждена ждать, когда же нареченный очнется и выдаст нужную фразу.
- Э-э… Я доволен. Моя невеста совершенна, - выдавил, наконец, хрипло.
Рэй просто кивнул, приглашая служанок заняться делом и сел в кресло. Люйстик же не пошевелился. Так и стоял, не спуская взгляда с невесты. Его национальная одежда в серо-оранжево-белых тонах удивительно не шла ему, делая татуировки на лице еще более яркими и устрашающими, широкий пояс от грудины до паха слишком явно подчеркивал естественные выступы, что стали сейчас противоестественными и чуть заинтересовали Фею, но собранные в косичку волосы на затылке были перевязаны лентой с множеством амулетов, и свисая по груди смущали, не давая взгляду задержаться на достоинствах фигуры. Фон от них шел отталкивающий. Видно от сглаза нацепил всю бижутерию прабабушки.
Девушка поморщилась и отвернулась, Люйстик осел в кресло.
Служанки медленно одели девушку, так чтобы жених видел, что в кипе газовых нарядов нет ничего опасного для нее и для него. Показали каждое украшение, дали потрогать накидки на голову и женский обруч. Но когда дело дошло до мокасин, которые по традиции жених должен был лично зашнуровать невесте, Эя опередила цигруна, не позволив ему прикоснуться и к носку обуви. Мужчина уже вставший перед ней на колени растерянно посмотрел на девушку. Рэй нахмурился, но промолчал: пусть капризничает девочка, пока можно.
Ну вот и все: золотисто синий шарф обернул волосы и был закреплен обручем на голове.
Сейти предстала перед мужчинами в национальном наряде, как и подобает пока еще невесте, а не жене, укутанная от шеи до ступней. Ван-Джук поморщился, не видя прекрасных волос Эйфии, и подал ей руку, приглашая в путь. Гофри уже был не нужен, но длинные рукава заменяли его, не давая жениху, раньше времени коснуться кожи невесты, поэтому девушка смело вложила свою ладонь в его. Ван-Джук попытался убрать ткань и все же добраться до руки Эйфии, но Рэйсли рассмеявшись бросил:
- Не спешите.
Пришлось смириться.
Это Люйстик тоже не понравилось, но он смолчал.
Первая церемония помолвки проходила по традиции цигрунов, в присутствии слуг и почетных гостей. Эйфия увидела мать, сестру и братьев, выстроившихся в ряд, но не имеющих возможности подойти к ней, и вздохнула: ну до чего глупо все.
Молодые встали посреди гостевой залы в круг из кристаллов. Люйстик жадно прижал к себе Эйфию, буквально спеленав руками, и кивнул, приказывая начинать помолвку, пожилому, худому старику - жрецу с длинной подсиненной бородой с навитыми на нее бусинами.
Тот встал за кругом и, воскурив довольно приятные благовония, начал вещать на гортанном языке, вскидывая руки к потолку, вслед дыму. Эя слабо понимала что происходит. Она пыталась слушать, что говорит жрец, но чувствовала руки цигруна на своем теле, слишком властные, слишком наглые и жаркие настолько, что они жгли даже через ткань, и не могла сосредоточиться. Дыхание жениха касалось ее щеки, а пальцы мяли одежду, и девушке казалось, что сейчас произойдет что-то возмутительное: то ли он не сдержится и сорвет с нее одежду, то ли возьмет прямо при свидетелях, наплевав на церемонию.
Бубнеж старика начал надоедать, от благовоний начала кружится голова, и ноги еле держали от волнения и переживания. Сейти косилась на родных, ища поддержки, и видела подбадривающую улыбку мамы, хмурые физиономии Марины и Констанса, довольную отца и Ренни. Напыщенные фагосто стояли чинно со строгими лицами и прятали презрение к варварским традициям цигрунов. Вот их чувства Эя прекрасно понимала.
В конце помолвки, когда Фея уже и стоять не могла, а почти висела на руках жениха, чем доставляла ему немалое удовольствие, жрец осыпал их какими-то зернами и сухими травами, помазал лбы красноватым маслом из серебряной чашечки.
Неужели все? - не поверила девушка.
- Теперь ты моя невеста перед Богами, - с нажимом прошептал ей на ухо Ван-Джук и выпустив из объятий, вытащил кинжал из ножен на поясе. Выставил его, оповещая на своем языке всех присутствующих. Поцеловал сталь в знак клятвы и резко вспоров себе ладонь клинком, приложил ее к ладони невесты, показав всем как его кровь окрашивает ткань наряда девушки.
Констант брезгливо поморщился, Марина ехидно улыбнулась. Фея беспомощно посмотрела на мать и почувствовала, что та переживает за нее, беспокоится, что нравится ей все происходящее не больше, чем дочери. Пришлось вымучить улыбку, чтобы не тревожить ее, а хотелось броситься ей на грудь и высказать все волнения прошедших дней.
После поздравлений и горделивого танца цигруна вокруг невесты, к делу приступил Поттан. Гости и молодые процессией двинулись в къет Модраш.
Эйфию настолько утомил жених, что она еле сдерживалась, чтобы не огласить во всеуслышание прямо перед ликом Модраш, что она ни знать, ни видеть Люйстик Ван-Джук не желает. Но с грозным Богом не шутят, и Фея держалась.
Потом были поздравления и шумное празднество, которое окончательно утомило девушку. Все поздравляли молодых, желали на все лады крепкого потомства и безоблачной совместной жизни.
Ван-Джук был горд и не скрывал своей радости. И не выпускал невесту из рук. Улыбался ей в лицо, ласкал взглядом и всячески выказывал свое расположение. Он даже подарки невесте и ее родителям приказал принести в зал, чтобы все убедились: Люйстик щедр и по достоинству оценивает отданную ему женщину.
Фея фактически не видела подарков, она то и дело поглядывала на Константа, надеясь по его лицу определить, когда закончится пытка помолвкой. Но узнала об этом от отца. Он поцеловал дочь в лоб, потом Алена обняла девочку, украдкой смахнув слезу, и молодых усадили в сейфер, с эскортом доставили на гофит.
- Я устала и хочу побыть одна, - объявила Фея Ван-Джук, когда тот хотел пойти вместе с ней в ее каюту.
- Но…
- Встретимся за завтраком, - отрезала девушка и закрыла двери перед носом цигруна.
- Вам повезло, ваш будущий муж довольно покладист, - заметила Алорна, помогая сейти снять обод с головы и распутать волосы.
Вот и возьми его себе, - проворчала девушка мысленно. Сейчас ее занимала мысль о побеге и о том, как бы ловчее избавится от навязчивой жрицы, обойти служащих на корабле, пробраться в сброс -отсек незамеченной.
