Кранфорд наклонился к Фраппе и что-то прошептал ей на ухо. Кажется, я разглядела, как его губы выговаривают слово «мотив». Округлое «мо», появился язык на «ти» и быстро исчез на «в». «Мотив». Ха, конечно, у меня был мотив.
— Можно сказать, что ты была очень зла на Гейбла? — на этот раз заговорил сам Кранфорд.
— Да, но не потому, что он захотел со мной переспать. Я злилась, потому что он всем врал о том, что произошло, за это я и вывалила ему лазанью на голову. Думаю, вы об этом уже слышали, но если нет, директор будет рада просветить вас. — Я сделала паузу. — Давайте сразу определимся, детективы. Я не травила Гейбла. И если вы хотите спросить меня о чем-либо еще, вам придется задавать мне вопросы в присутствии моего адвоката. Возможно, вы знаете, кем был мой отец, но моя мать была полицейским, и я знаю свои права. — Тут я встала. — Директор, могу ли я сейчас идти на урок?
В коридоре было пусто, но я не была уверена, что за мной не следят. Я сделала вид, что иду на урок английской литературы, но прошла мимо двери и вышла наружу, на школьный двор. Погода наконец-то стала похожа на осеннюю. В более обычных обстоятельствах это могло бы меня порадовать.
Я пересекла двор и вошла в церковь, а оттуда прошла в кабинет секретаря. Он был пуст, как я и предполагала, — секретаря на прошлой неделе уволили. Я взяла телефонную трубку, ввела код, который выводил на городскую линию (даже не спрашивайте, как я его узнала) и набрала номер дома. Ответил Лео.
— Ты один?
— Да, и у меня все еще болит голова, — ответил он.
— Имоджин здесь?
— Нет.
— Бабуля проснулась?
— Нет. Что случилось? У тебя странный голос.
— Послушай, Лео, к нам в дом очень скоро могут заявиться люди. Я не хочу, чтобы ты пугался.
Лео ничего не сказал.
— Лео, я не могу видеть, как ты киваешь, мы же говорим по телефону.
— Я не буду пугаться, — сказал он.
— Мне надо попросить тебя сделать кое-что очень важное, — продолжала я. — Но ты не должен никому говорить об этом, особенно тем людям, что придут к нам домой.
— Хорошо, — сказал Лео, но как-то не слишком убедительно.
— Возьми шоколад из шкафа бабушки и брось его в установку для сжигания отходов.
— Но, Анни!
— Это очень важно, Лео. У нас из-за него могут быть неприятности.
— Неприятности? Я не хочу, чтобы у кого-то были неприятности.
— Их и не будет. И не забудь нажать на кнопку запуска. И проследи, чтобы бабушка не видела, что ты делаешь.
— Думаю, я смогу это сделать.
— Послушай, Лео. Возможно, я буду дома очень поздно. Если это произойдет, позвони мистеру Киплингу. Он знает, что делать.
— Ты пугаешь меня, Анни.
— Прости, я объясню все позже, — сказала я. — Я люблю тебя.
Я скрестила пальцы на удачу, чтобы Лео успел избавиться от шоколада до того, как появятся копы.
Потом я позвонила мистеру Киплингу.
— Копы пришли сегодня в школу. Кто-то отравил моего бывшего парня, и они думают, что это я, — сказала я, как только он подошел к телефону.
После короткой паузы он сказал:
— Ты все еще в Школе Святой Троицы?
— Да.
— Я прямо сейчас поеду к тебе. Держись, Аня. Мы разберемся с этим.
И в этот момент дверь в офис секретаря открылась.
— Мы нашли ее! — закричал детектив Джонс. — Она звонит по телефону!
Затем он повернулся ко мне:
— Нам нужно забрать тебя в участок для дальнейшего допроса. Твой парень только что впал в кому. Врачи думают, что он может умереть.
— Бывший парень, — тихо сказала я.
— Аня? Ты все еще у телефона? — спросил мистер Киплинг.
— Да, мистер Киплинг, — ответила я. — Не могли бы вы встретиться со мной не в школе, а в участке?
Меня никогда не пугал вид полицейского участка, и я не особенно волновалась, очутившись там в качестве задержанной. Хоть я и выросла в окружении преступников, меня еще никогда не обвиняли в преступлении.
Копы ввели меня в комнату, где одна из стен была зеркальной, и я предположила, что за мной наблюдают из-за стены. На потолке светила флуоресцентная лампа, а обогреватель, казалось, был включен всегда, вне зависимости от погоды. Полицейские сели по одну сторону стола, а я по другую. С их стороны на столе стоял кувшин воды; мне питье не полагалось. У них были стулья с обивкой, а у меня — складной стул из голого металла. Очевидно, замысел комнаты был в том, чтобы заставить обвиняемого (то есть меня) почувствовать себя некомфортно. Жалкая попытка.
Детективы были те же самые, что и в школе — Фраппе и Джонс, только Кранфорд вышел. Как и раньше, большей частью говорила Фраппе.
— Мисс Баланчина, — начала она, — когда вы в последний раз видели Гейбла Арсли?
— Я не стану отвечать на ваши вопросы, пока не прибудет мой поверенный, мистер Киплинг. Он должен быть здесь через…
И в этот момент в дверь комнаты допросов вошел сам мистер Киплинг. Он был абсолютно лысым, низеньким и немного полноватым, но у него были добрейшие (хоть и слегка навыкате) голубые глаза. От него пахло потом, он задыхался, и я никогда еще не была так рада его видеть.
— Прости, я опоздал, — прошептал он. — Машина попала в пробку, так что мне пришлось бежать.
Он обернулся к двоим детективам:
— Разве так уж необходимо было тащить шестнадцатилетнюю девушку, у которой за душой ни единого ареста, в полицейский участок? Лично мне это кажется несколько чрезмерным, как и температура в комнате!
— Сэр, проходит расследование покушения на жизнь, и обращение с мисс Баланчиной было соответствующим, — сказала Фраппе.
— Спорный вопрос, — ответил мистер Киплинг. — Допрос несовершеннолетней в школе без опекуна или поверенного кажется мне очень сомнительным. Лично я не могу не задаться вопросом, почему полицейское управление Нью-Йорка настаивает, что мальчишка с расстройством желудка — жертва попытки умышленного убийства.
— Мальчик в коме и может умереть, мистер Киплинг. Я бы хотела продолжить расспрашивать мисс Баланчину, так как время играет большую роль, — сказала Фраппе.
Мистер Киплинг кивнул.
— Мисс Баланчина, когда вы в последний раз видели Гейбла Арсли?
— В воскресенье вечером. Он зашел ко мне домой.
— Зачем?
— Он сказал, что чувствует себя неловко после того, что произошло между нами, и хочет, чтобы мы оставались друзьями.
— Что-нибудь еще? — спросила она. — Была ли у его прихода иная причина?
Я понимала, к чему она клонит.
Шоколад. Всегда шоколад.
Я велела Лео уничтожить его, так как хранение шоколада было незаконным, и я не хотела, чтобы у моей семьи были проблемы, если копы вздумают обыскать мой дом. Но что, если полицейские думают, что я отравила Гейбла при помощи шоколада? В таком случае просьба брату могла выглядеть как попытка уничтожить улики. Мне надо было подумать об этом раньше. Мне надо было хорошенько все обдумать, вот только времени не было — все происходило слишком быстро.
В мою защиту можно сказать, что Гейбл вовсе не был пай-мальчиком. Он был богатеньким обжорой и активным потребителем контрабандных товаров. Кто знает, во что он себя втравил? Кроме того, у меня не было причин сомневаться в качестве шоколада Баланчиных. Хотя всю мою жизнь шоколад был запрещен, я никогда не думала, что он может быть отравлен. Папа всегда так бдительно следил за контролем качества… но все-таки папа не управлял шоколадной фабрикой уже очень долгое время.
— Мисс Баланчина, — повторила Фраппе.
Все, что оставалось сейчас, — быть честной.
— Да, была и другая причина. Гейбл хотел знать, есть ли у меня шоколад.
— И он был?
— Да, — сказала я.
Фраппе что-то прошептала Джонсу.
Мистер Киплинг сказал:
— Перед тем как вы двое начнете бурно радоваться, я хочу напомнить, что семья Баланчиных традиционно связана с импортом и экспортом шоколада. Они производят линию шоколада под названием «Особый Баланчина», которая продается в России и Европе, где шоколад не находится под запретом. Естественно, что часть продукции иногда оказывается здесь, так что я не нахожу ничего необычного в том, что в доме у мисс Баланчиной был шоколад.
