— Почему ты решила, что я пошел по стопам Иллана? — тихо спросил Рэй. Ворковская покосилась на него: муж смотрел в небо, положив под голову ладонь и имел абсолютно безмятежный вид.
— Не знаю, — потерлась щекой о плечо. — Тебя не было и вообще… ты давно не прикасался ко мне. Вот и подумалось. И потом, мужчина по сути своей не может быть верен одной.
— У нас моногамия, милая.
— Да? По Иллану видно. И Эльхолия обратное утверждает.
— А что она еще утверждает?
— Что ты рано или поздно, как и Иллан, заведешь себе наложницу. Вы же родные: одна кровь, одни гены.
— И давно она тебя подобной мыслью одарила?
— До болезни. Я пришла, а она расстроенная, нервничает, чуть не плачет. Я успокоить ее хотела, а она: " Себя успокаивай! Тебя то же самое ждет. Мужчины так устроены, милочка. Стремление к разнообразию у них в крови, но не стоит обращать на это внимания. Наложниц может быть много, а ты на всю жизнь останешься единственной, потому что жена". Нет, я знаю и все понимаю. Это с каменного века тянется. Нужно было увеличивать племя, а смертность большая, вот и …осеменяли всех подряд, чтоб детей рождалось много. И потом, вам нужно подтверждение в мужской силе. Еще на втором курсе, когда вереница одногруппниц потянулась стройной колонной в ЗАГС, им наша преподавательница посоветовала: "Относитесь спокойно к увлечениям мужа, Мужчины так устроены, и если обращать внимание на каждую, к кому его потянуло, то и замуж выходить не стоит."
— Своеобразное пожелание, — хмыкнул Рэй. — Только к тебе не имеет ни малейшего отношения. Я флэтонец, милая, забыла? Мне подтверждать нечего. И если мы что-то и ищем, то жизненно необходимое — энергию, а не разнообразие.
— Ну, Иллан тоже флэтонец, однако ведет себя…
— Он женат на Эльхолии.
— О, повод! В чем разница? — Алена перевернулась на живот и заглянула в лицо мужа.
— Она способна лишь брать, но не давать. В ней горит огонь зла и возбудить она может лишь ненависть, но не желание. Она увлечена игрой в блеклую тлю, и уверен, не расстается с этой ролью даже на ложе. Это утомляет ее и раздражает, рождает флюиды, отталкивающие любого, кто к ней приближается. Иллан, естественно, это чувствует, и видит. И выбирает, как всегда, легкую дорогу — бежит в сепришь. К Шэгоне. Той незачем лицемерить, играть обременительную роль. Ее жизнь мимолетна и она это знает. Поэтому, она спешит жить, не только берет, но и щедро одаривает, оставляет память о себе. Духовно она свободна, и все, что ей надо…
— Это любовь.
— Минута счастья в объятьях мужчины.
— Ты хорошо ее знаешь, — с подозрением покосилась Алена.
— Как и остальных. Всех, кто нас окружает.
— У тебя штат стукачей?
— У меня есть осведомители. Это естественно.
— А…наложница у тебя тоже есть?…естественно.
— Противоестественно. У меня есть жена. С ней забот хватает, — улыбнулся Рэй. — Весьма хлопотная особа: своенравная и дерзкая девчонка с характером дикого лауга. Еще и наложницу? О-о-о, благодарю покорно! Что я вам плохого сделал?
— Тяжко вам, мессир? День и ночь в заботах.
— Да, уж! Воспитываю, воспитываю, а она упрямая, неподдающаяся, все поперек норовит, да еще и оскорбляет, — скорчил он уморительно-несчастную рожицу.
— Ай, ай! Неблагодарная! — посочувствовала Алена, еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться, — А метод кнута и пряника применить не пробовали?
— Овладел в совершенстве, но, увы. Она у меня морально устойчивая, дрессуре не поддается. Надо бы, конечно, бить чаще, говорят, помогает. Да только наивность не выбьешь.
— О-о-о, она еще и наивна?
— И патологически доверчива. Покажешь на камень, скажешь — сейфер, и она тут же влезет на него и попытается угнать.
— Ну, уж нет! — возмутилась Алена и отодвинулась. Не смешно стало.
— Да, — посерьезнел и Лоан, — Я язык стер, объясняя тебе то, что очевидно для любого другого, а ты словно не слышишь.
— Это ты о чем и к чему? — села девушка, взгляд неприязненный в мужа вперила.
— К тому, что твои подруги — флэтонки. Здесь не Земля. Здесь любовь не имеет значения, это пустой звук, не имеющий ясного определения. Здесь только власть имеет значение. Не важно, в каком проявлении, над кем: над тобой, собой или всем миром. А ты ищешь то, чего нет и быть не может, а то, что есть, не видишь. — Рэй сел и холодно посмотрел на жену. — Живешь в иллюзии, старательно натягивая ее на глаза реального мира, не нравится он тебе, только не понимаешь, что он даже не замечает твои ухищрения. Он живет по своим законам. И хватит мучиться, метаться в попытке пристроить свои детские мечты. Брось их и открой глаза! Я понимаю, тяжело, но, увы, у меня нет времени ждать, когда ты повзрослеешь.
— Мне 20..— черт, сколько ей?
— Я бы дал -20.
— Спасибо, — кивнула Алена, обидевшись, и начала одеваться. — Извини, что рядом стою, такая недоразвитая.
— Извиню, если обещаешь впредь не хвататься за приворотное зелье только потому, что у кого-то назревают крупные семейные неприятности. Запомни, если тебя и дальше будут интересовать чужие проблемы, я обеспечу тебя своими, в большем количестве.
— Это ты о чем? — похолодела Алена. "Вот, влипла! Кто ж ему настучал?"
— Об одной особе, которая не знает, куда себя деть от злости и невосстребованности! И еще об одной, которая дает себя использовать вслепую! — Рэй схватил девушку за руку и подтянул к себе. Та хлопнулась, старательно кося в сторону, и спешно придумывала оправдание, но достойного довода не находилось, а привычное шипение и метод" нападение — лучшая защита" к данной ситуации явно не подходили. Печально.
— Откуда взялся тот флакон?! Кто дал?! Массия?! — рявкнул Рэй, зло щурясь, и Алена вздрогнула, вжала голову в плечи, в глаза ему глянула, ответить хотела, да слова забыла, как обычно.
"И не надо. Так все ясно", — скривился Рэй, положил ладонь ей на затылок, к себе приблизил:
— Глупая девчонка, — выдохнул в лицо со змеиным шипением. — Эти знатные мэно презирают тебя. Власть, корысть и зависть — вот, что движет твоими подругами. Ты для них насекомое, забавное, но прискорбно живучее и тем раздражающее. В том флаконе, что дала тебе Массия, под соусом взаимопомощи и бескорыстной дружбы был яд. Ты и сама это поняла, да верить не желаешь, упираешься, потому, как придется объясняться, пересматривать свое отношение не только к ней, но и к остальным, а это неприятно, утомительно и о-очень больно. Ты ведь так дорожишь своими ветхими догмами, лелеешь каждый комплекс.
— Не верю. Это случайность. И…ерунду тебе наговорили твои соглядатаи, напутали. И завидовать мне нечему! Повода нет.
— Зависть сама его найдет. Ты дышишь, смотришь, разговариваешь. У тебя есть дети, муж, который каждый день восходит на твое ложе, а не на ложе наложницы. Твой брак подтвержден. Ты канно, а имеешь самый высокий статус. У тебя уникальное и-цы, сильное Ка, редкие по красоте волосы, вольный характер…Мало?
— Глупо, — покачала головой Алена. Рэй отпустил ее и кивнул:
— Да, но факт, — мужчина погладил ее по волосам и поморщился, видя, как поникла жена. — Я обязан предостеречь тебя. Вчера по наивности своей ты могла убить нас всех и чуть не умерла сама. Завтра на той же почве, с легкой руки своей подружки, ты можешь бездумно завершить начатое. Я прошу тебя, не приказываю, а прошу, как равную, разумную…, как жену и друга, не усугубляй положение, не верь фальшивым увереньям, советуйся со мной и не лезь в мужские игры. У нас есть враг, Алена, серьезный и очень опасный. И пока я не знаю — кто? Поэтому и вынужден вывести из игры детей, обезопасить их жизнь. Однако сейчас я склонен думать, что пора отправить куда-нибудь и тебя…
— К детям?
— Исключено. Ты приметна, найдут быстро и уберут. Всех.
— Тогда нет, Рэй, пожалуйста, оставь меня здесь. Я буду тихо вести себя. Правда. И …прости.. — Алена уткнулась носом ему в плечо и зажмурилась: Господи, какая она черствая эгоистка! Он потерял отца, с братом не ладно, враги,…а тут еще она со своими капризами! И нет, чтоб пожалеть, согреть, помочь, так еще жизнь усложняет,…чуть не отравила.
