— Шоколадная Женщина! — не раздумывая, выпалила Дарсиана.
— Ах ты, предательница! — Резко выпрямившись, Эрмето подбросил девушку на коленях, будто собираясь скинуть на пол. Дарсиана взвизгнула и вцепилась в него. — Кто тебя поил ромом, он или я? Ладно, ничего не поделаешь, придётся следовать твоему капризу. Но всё-таки, почему ты так решила?
— Знак свыше. Я только что пробовала киски у двух женщин, перемазанных в шоколаде.
Огонь спортивного азарта в глазах братьев сменился иным блеском.
— Давай, рассказывай скорей!
— И не вздумай что-нибудь упустить!
Дарсиана принялась излагать подробности её оргии со служанками, сладострастно теребя босыми ногами набухающий член под брюками у Жетулио. Другой член приятно вдавливался ей в промежность. Забыв про ром и сигару, Жетулио гладил ноги сестры, в то время как Эрмето ласкал её грудь.
— … и я обещаю, — закончила Дарсиана свой рассказ, — что Маура очень скоро задаст вам, греховодникам, жару почище Мэй-Мэй.
— Жаль, что ты так утомила своих красоток, — вздохнул Эрмето, возясь с застёжками у неё на спине, в то время как Жетулио развязывал пояс, — но зато у нас есть ты.
Скоро Дарсиана уже стояла полностью обнажённая. Её вполне оформившийся лобок, покрытый тёмными волосами, контрастировал с бледными сосками ещё полудетской груди. Братья со всей поспешностью скинули лёгкие шерстяные брюки, выставив совершенно одинаковые, будто отражённые в зеркале, пенисы, и встали рядом. Дарсиана прижалась спиной к Эрмето, но разница в росте мешала ей — стоящий член упирался в поясницу. Тогда она подставила руки, согнутые в локтях, и брат легко поднял её. Сжав между ног его мощное напряжённое орудие, которое выступало вперёд, будто принадлежало ей самой, Дарсиана прикрыла глаза и испустила сладкий стон. Жетулио опустился на колени, приблизив лицо к соединённым гениталиям брата и сестры. Дарсиана обняла ногами ею плечи, а он нежно приподнял в руке мошонку Эрмето.
— Не сердись, старший, что сестра решила спор в мою пользу. Ты же знаешь, что мы оба готовы ради тебя на всё.
Выбритые до синевы губы сомкнулись вокруг головки члена. Жетулио заглатывал его, пока не упёрся в пах Дарсиане, сидящей верхом. Тогда он стал как мог ласкать верхней губой её клитор, одновременно нежно сжимая мошонку брата. Потом, скользнув губами назад, принялся лизать и целовать головку члена, массируя клитор сестры большим пальцем. Наконец, почувствовав, что партнёры больше не выдерживают, Жетулио поднялся. Ноги Дарсианы соскользнули с его плеч и обняли талию. Он сжал её узкие бёдра и потянул на себя, освобождая Эрмето, и тот, слегка присев, ввёл скользкий от слюны член глубоко в анус сестры. Одновременно член Жетулио заполнил её влагалище, почти такое же узкое.
Вся троица некоторое время стояла неподвижно, пока глухие стоны извивающейся Дарсианы не дали сигнал к началу толчков — одновременно сзади и спереди. Мошонки сталкивались друг с другом, словно сдвоенные маятники, отмеряющие продолжительность экстаза. Пот и внутренние соки обильно смазывали ход замысловатой машины, составленной из трёх наборов гениталий. Эрмето, перевозбуждённый оральными ласками брата, кончил первый, выпустив струю спермы глубоко в задний проход сестры. Жетулио продержался всего на минуту дольше.
Когда остановившийся механизм вновь распался на три составные части, Дарсиана встала перед братьями, широко расставив ноги.
— Быстрее, мальчики! — нетерпеливо воскликнула она. — Или вам надо объяснять, чего я хочу?
Молодые люди быстро поменялись местами, встав на колени: Жетулио сзади, Эрмето спереди. Крепко вцепившись одной рукой в белокурые волосы, другой — в тёмные, Дарсиана с силой прижала оба рта к своим двум только что использованным отверстиям, и братья дружно заработали языками, возвращая себе то, что отдали.
— Все думают, что вас можно различить только по цвету волос, — хихикнула Дарсиана, — но я-то лучше знаю. У вас и сперма на вкус совсем разная. Ну-ка, давайте, высосите её всю и попробуйте сказать, что я не права!
Недоступный для посетителей пятый этаж гостиницы «Ясный полдень» представлял собой лабиринт комнатушек со скошенными потолками под самой крышей. Тонкие алхимические флюиды, исходящие из холодного тигля времени, где дерево превращается в пыль, остатки ароматной коры на плохо оструганных досках, а также бесчисленные поколения насекомых наполняли воздух причудливой смесью запахов, наводившей на мысли о склепах и гробах. Даже солёный океанский бриз, изредка проникавший через ряд круглых окошек под крышей, похожих на иллюминаторы, не мог разогнать здешнюю тоскливую духоту.
В одной из комнат, ничем не отличавшейся от других на этом этаже, Арлиндо Кинкас приводил себя в порядок, стоя перед помутневшим захватанным зеркалом. Железная кровать, комод, гардероб, кувшин с тазом для умывания, ночной горшок — апартаменты хозяина гостиницы могли принадлежать любому из его служащих, обитавших по соседству.
Напомадив волосы и усы, Кинкас тщательно причесался. Плеснул в стакан немного тёплой воды, прополоскал рот, сплюнул в таз. Потом надел новый пиджак в тон серым брюкам, несколько раз нервно поддёрнув рукав — он слишком долго жил без руки, и симметрия одежды всё ещё немного раздражала.
Громкое тикание стенных часов, похоже на стук метронома, отдавалось гулким эхом в могильной тишине мансарды. Стрелки на циферблате показывали шесть часов. Солнечные лучи, золотившие раму круглого окна, падали под косым углом — приближался вечер.
В дверь постучали, и Кинкас тяжело вздохнул. Тяжкий груз ежедневных обязанностей вновь напоминал о себе. Придав лицу внушительное начальственное выражение, он шагнул к двери и открыл её.
На пороге стояли индейцы — мужчина и женщина. Их лица, бесстрастные и неподвижные, как луна, вызывали в памяти недавний рассказ Эштевао о похотливом деревянном истукане.
— Иксай, Иина, что случилось? Почему вы здесь?
— Нам придётся на время уйти от вас, сеньор. — ответил садовник, невозмутимо моргнув.
Кинкас помотал головой, словно не верил своим ушам.
— Как это? Что ещё за глупости? Разве я чем-то обидел вас? Может, кто-то из гостей унизил ваше достоинство? Если так, назовите его имя, и он тут же вылетит отсюда!
Иксай обернулся к Иине, будто ожидал, что она заговорит, но индианка лишь кивнула.
— Нет, — покачал он головой, — ничего такого не было. Вы хороший хозяин, сеньор. Дело в другом. Нам только что передали приказ вождя: мы должны вернуться в деревню до наступления ночи. По земле бродит зло, и все племя соберётся вместе, чтобы бороться с ним.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, друг мой, но вижу, что вы твёрдо решили уйти. Не бойтесь, ваши места никто не займёт. Возвращайтесь когда хотите, но лучше пораньше. Чёрт побери, кем же вас пока заменить? В город вот-вот прибудут перегонщики скота…
— Нам очень жаль, сеньор, но ничего не поделаешь.
— Ладно, пойдёмте в контору, нам надо рассчитаться.
— Пожалуйста, сохраните то, что мы заработали, у себя, сеньор. Там, куда мы уходим, деньги не нужны.
Вскоре невозмутимая парочка, закинув на спину кожаные дорожные мешки, отправилась по своим таинственным делам, сопровождаемая ароматом сигарного дыма и цоканьем каменных колец. Хозяин гостиницы вышел вслед за ними на улицу, где уже ждала двуколка, запряжённая парой лошадей, забрался на козлы и принял у мальчика поводья.
У подножия высокого холма, на склонах которого стояли особняки богачей, находился небольшой изобилующий зеленью посёлок, где селились купцы и солидные ремесленники. Натянув поводья, Кинкас остановился возле скромного аккуратного домика. В окне дёрнулась штора, следом открылась парадная дверь. Из неё появился седовласый мужчина с белой как снег бородой, выглядевший как родной браг рассудительного Рикардо из пятёрки завсегдатаев веранды. Вместе с ним на крыльцо вышла женщина на вид немногим моложе. Супруги поцеловались, и мужчина поспешил присоединиться к Кинкасу, который тут же тронул лошадей с места.
