– И уж поверьте, – сказал Лютто, – его фокусы производили настоящий фурор среди зрителей. Без лишней скромности скажу, что большинство из них сходилось посмотреть именно на него и его рыбок. Ну, и еще на Са…
Ватто ткнул Лютто локтем в бок, чтобы попридержал язык. Кейлот этого движения не заметил.
– Да неужели! – воскликнул воин, надеясь, что нотки недоверия не просочились в его голос. Он верил в ловкость рук, но, как и любой практичный человек, не считал, что подобное умение может пригодиться кому-нибудь еще, кроме воришек.
А Кейлот был уверен, что речь идет именно о ловкости рук. О чем же еще? О шариках и разноцветных платках, исчезающих в руке фокусника и появляющихся из ушей, носов и воротников зрителей. О кроликах, которых достают из шляпы, и голубях, вылетающих из обыкновенной накидки, по просьбе артиста предоставленной одной из зрительниц. Поэтому был немало удивлен, когда Лютто повернулся к брату и с энтузиазмом попросил того продемонстрировать вышеупомянутое умение. От Кейлота не укрылось, что когда Лютто обращался к брату, то многозначительно приподнял и опустил брови, как будто намекал на что-то очень личное.
– Не знаю, получится ли, – засомневался Ватто. – Я давно не пробовал…
– Получится. Давай, – поторопил его брат.
Ватто колебался, но вскоре Лютто удалось его переубедить. Южанин поудобней устроился на земле, вытянул перед собой руки и демонстративно засучил рукава, оголив сначала левое, а потом и правое предплечье. Кейлот не сдержал улыбки, наблюдая этот отрепетированный жест – завуалированное обещание того, что все будет происходить по-честному и без обмана. Ватто тем временем соединил ладони и установил их на уровне груди, как будто собирался вознести молитву. Некоторое время сидел неподвижно. Подушечки пальцев были крепко прижаты друг к другу, а тыльные стороны ладоней слегка отодвинуты, как у ребенка, который держит в руках пойманную бабочку. Через секунду Ватто рывком развел руки в стороны.
Никаких бабочек внутри не оказалось. Но…
Кейлот подался вперед. В воздушном пространстве, ограниченном по бокам смуглыми ладонями южанина, появились беловатые сполохи. Сначала их было два. Затем появилось еще три. Очень быстро они оформились в искры. А потом возле каждой, подобно красно-оранжевому лепестку, развернулся колеблющийся язычок пламени. За первым последовал второй и третий, и вот в воздухе между ладонями Ватто зашевелили плавниками огненные вуалехвосты.
Кейлот не мог поверить своим глазам. Ну и отшатнулся, конечно же, тоже. Потому что не хотел, чтобы плавник одной такой рыбки подпалил ему волосы. Да разве ж это фокусы? Это самая настоящая магия, которой с каждым днем в Новом Мире становилось все меньше. Однако магия огня… Это был самый строптивый вид чародейства. Насколько знал Кейлот, она подчинялась только избранным. Единицы великих магов (коих сейчас практически не осталось) могли бы похвастаться подобным умением. Но Ватто…
– Ты знаешь, что у тебя в руках? – спросил Кейлот, оправившись от изумления.
– Ага, – ответил Ватто. Он разводил руки шире, и воздушный аквариум с огненными рыбами разрастался. – Это рыбки!
Как всегда, Ватто воспринял его слова чересчур буквально. Сложности перевода? Ну что ж, возможно.
– Точно. А они из настоящего огня? То есть… Я хочу спросить, если дотронусь до них, то обожгусь?
– Равно как если сунете руку в костер, господин. Поэтому не советую вам этого делать.
– И все-таки я хочу попробовать, – настоял на своем Кейлот. Он был воином и не имел к магии никакого отношения. На пальцах одной руки мог бы перечесть все те случаи, когда становился невольным свидетелем применения волшебства. Тем не менее, ему было известно одно основополагающее отличие между магией и иллюзией. Первая имела разящую силу, в то время как вторая была призвана вводить в заблуждение. И теперь Кейлот хотел удостовериться, что не стал жертвой зрительного обмана.
Он пошарил рукой по земле и отыскал хворостинку. Поднял ее и осторожно поднес к воздушному аквариуму, в котором плавало пять огненных рыбок. Тела их были оранжево-красными, боковые плавники – голубоватыми, а хвосты состояли из белого пламени и, извиваясь в воздухе, разбрасывали снопы искр. Одна из рыбок, заинтересовавшись странным подношением Кейлота, подплыла ближе и решила попробовать подарок на вкус. Ухватила ртом кончик хворостинки, и та вспыхнула, как лучина. Загоревшийся огонек быстро побежал вниз по дереву, и Кейлот поспешил отбросить хворостинку.
– Вот это да! – воскликнул он, глядя, как щепа стремительно превращается в пепел.
– Вы удовлетворены, господин? – спросил Ватто.
– Удивительно! Почему ты раньше не говорил, что владеешь таким редким видом магии?
– Редким? О нет, господин, – усмехнулся Ватто. – Наш народ всегда это умел.
– Колдовать?
– А почему бы нет? Для нас здесь нет ничего удивительного.
– Ничего удивительного? – воскликнул Кейлот и опустил глаза на свои руки, которые умели одно время управляться с мечом, потом перешли на кузнецкий молот и клещи, а теперь вот вновь взялись за старое, за меч. Однако никогда не умели творить магические пассы.
Ватто нисколько не смутился:
– Я понимаю ваше замешательство, господин. Магическое искусство достаточно сложно и опасно, чтобы браться за него без должной подготовки. Но есть люди, которых не надо ничему обучать. Это у них в крови.
– Ты хочешь сказать, что уже родился с этим умением?
– Да.
– И никто ничему тебя не обучал?
– Смотря, что понимать под обучением – самопознание или овладение новыми навыками при помощи старшего наставника.
– Как ни назови.
– Отчасти первое, отчасти второе.
– То есть, у тебя все-таки был учитель?
– Да, мы называли его Сеньор Магистр.
– Он…
– И он уже давно умер, – перебил Кейлота Ватто, поспешностью своей намекая на то, что ему не хочется продолжать разговор в прежнем русле. Возможно, из-за скорби по доброму наставнику.
– Ясно. Стало быть, вы оба – искусные колдуны.
– Отнюдь. Моя магия очень слаба. По сути, это всего лишь отголоски былых способностей, которыми обладали наши предки. А магия Лютто так и осталась не проявленной. Мы даже не знаем, какую стихию он бы мог себе подчинить...
Кейлот широко раскрыл глаза и быстро закачал головой.
– Однако… Что за народ были ваши предки? И за какие заслуги бог одарил их таким могуществом?
– По этому поводу было сложено немало баллад и песен. Однако аккорды прежних мелодий позабыты, а легенды давно превратились в мифы. Теперь я могу ответить на это лишь то, что наш народ был особенным. Он представлял собой закрытую расу и… Вы же понимаете, что означает слово «закрытая»?
– Очевидно, ваши предки не отличались выраженным гостеприимством?
– Не совсем так. Но мы свели к минимуму контакты с внешним миром.
– С внешним миром? Ваша родина, стало быть, располагалась на островах?
– Да, – с явной неохотой признал Ватто. – В Королевстве Низовья не любят чужеземцев. Ваш король побаивается того, что, если чужаков на территории его вотчины соберется чересчур много, то им станет под силу подорвать устои общества. Должен уверить, что в наших родных краях чужеземцев не жаловали совсем по иным причинам.
– Да, – подключился к разговору Лютто, который лежал на траве по другую сторону костра, подперев голову рукой, и если и наблюдал за проделками брата, то только из уважения, чем из интереса. – Мы, конечно, были радушными и гостеприимными хозяевами, но только до тех пор, пока намерения наших гостей были очевидны и не выходили за рамки приличия. В противном случае, приходилось применять силу.
– Я надеюсь, обходилось без кровопролития? – заметил Кейлот.
– Вы – воин, господин, – сказал Ватто, – потрудитесь ответить, как много конфликтов оканчивается поножовщиной?
– Большинство.
– У нас это называлось ответить любезностью на любезность.
В это время одна из рыбок устремилась во внешнее пространство. Ватто сосредоточил на беглеце взгляд, и огненная рыбешка забарахталась в воздухе, бессильно ворочая окостеневшими плавниками. В конечном счете, существо было вынуждено вернуться обратно в аквариум. Со злости оно попыталось укусить Ватто за большой палец левой руки, но волшебник вовремя увел его в сторону, а потом усилием мысли заставил бойцовскую рыбку раствориться в воздухе, от греха подальше.
