Туннель круто уходил вниз, в самые глубины земли, причем, судя по скобам для факелов, они здесь явно шли не первыми. В стенах то и дело попадались неглубокие ниши, Ронни светил в них фонариком, но они каждый раз оказывались совершенно пустыми. И никто, совершенно никто не попадался навстречу — даже крысы.
Они шли вперед, причем — почему-то — ускоряя шаг. Никто не желал оказаться в хвосте процессии, так что все сбились в стайку — настолько тесную, насколько позволяла ширина туннеля. А ход то и дело изгибался под странными углами и закладывал лихие петли, и каждый раз направление звука менялось: он то слышался сверху, то подплывал снизу, и, завороженные ритмичным распевом, мальчишки один за другим подхватывали речитатив, быстро попадая в такт и примериваясь ко все более привычным словам:
Бетмоора… Ленг… Бран… Иннсмут… Озеро Хали… Звездный странник… Иа! Шуб-Ниггурат!..
Пройдя так довольно длинное расстояние, они наконец различили впереди свет в конце туннеля, и пение, так долго стучавшее им в уши, вдруг стократ усилилось, и одновременно все они, как один, осознали, что совершили непростительную глупость, придя сюда, и встали как вкопанные.
Однако пение и звуки становились все громче и отнюдь не прекращались. Впереди уже различался свет высоко поднятых факелов, факелов, в свете которых непроницаемо чернело мерзкое озеро, в которое падали капли со свода туннеля. Факелы держали люди с чудовищными лицами жаб — прежние обитатели Иннсмута.
Похоже, наступало время развернуться и бежать прочь, и многие уже готовились поступить так, однако тут один из мальчиков вскрикнул:
— Смотрите! — и ткнул в темноту туннеля за их спинами.
Огромный камень в полу отъехал в сторону, открывая дыру, из которой поднялся пересиливающий все остальные запахи смрад гниющих морских водорослей, и из отверстия показалось щупальце — извитое, все удлиняющееся, бесконечное в своих коленцах, оно осторожно выбралось наружу и поползло к детям.
V
Мисс Мэри Пибоди уже довольно долго бродила по кладбищу — пожалуй, уже несколько часов. Похоже, она потерялась и не могла найти дороги наружу. Ей еще не приходилось бывать на кладбище ночью, и в темноте все выглядело совсем по-другому — по-другому и гораздо, гораздо страшнее. Топоток мелких лап слышался сейчас совершенно отчетливо, и время от времени до слуха ее доносился крик, явно принадлежащий кому-то, кто бился в смертной агонии.
Она прислонилась к стволу дерева, дрожа с головы до ног: тонкий свитер и так не очень-то грел, а ночь выдалась весьма холодной. Издалека доносился собачий лай, и она вздохнула с облегчением: звук свидетельствовал, что где-то неподалеку живут люди, стоят дома и проходит улица, по которой она сюда спустилась.
О, не то чтобы она не видела этой ночью людей — они ей попались сегодня во множестве, причем самых разных видов. По какой-то странной причине она все время оказывалась в Ведьминой Лощине — там собрались жаболицые и рыболицые люди, и совершали они какой-то странный ритуал, к тому же сопровождая его очень страшными звуками и пением.
Однако мисс Пибоди предпочитала оказаться свидетелем подобной церемонии, лишь бы не смотреть на черный высокий столб в новой части кладбища. Всякий раз, когда она проходила мимо, обелиск, как ей казалось, поворачивался вокруг своей оси, и от одного этого вида у мисс Пибоди начиналось головокружение.
— Мэй-миии!..
Ее окликнули откуда-то неподалеку. Мисс Пибоди внимательно прислушалась.
— Мэйми, где ты! Мне холодно и одиноко, Мэйми!
— Бенджи? Бенджи, это ты? Бенджи!
Однако ей не ответили. Мисс Пибоди поспешила на голос, едва не споткнувшись о собственный зонтик.
— Ах вот ты где, Бенджи…
И она быстро пошла к чему-то, что очень походило на Бенджи — таким, как она его запомнила. Маленький мальчик в кепке и старомодных ботинках. Однако Бенджи вдруг обернулся стволом дерева, и Мэри едва не налетела на него лбом.
Как же темно под этими деревьями… И как теперь отыскать Бенджи?..
Она развернулась, очень расстроенная — и едва не налетела на что-то, что загораживало тропу. Что-то очень высокое, очень темное и весьма выделяющееся даже на фоне ночной темноты.
Это что-то заступило ей дорогу и обвилось вокруг.
— Оставь меня! Ты не Бенджи!
— О нет, я — это он. Я был им когда-то… А ты — хотела ли ты и впрямь найти Бенджи? Ты же ударила меня по голове камнем и похоронила здесь! А ведь я еще дышал, когда ты меня закапывала…
— Отпусти! Мне больно!..
— О да, я твой Бенджи. Мне очень холодно, очень одиноко. А еще я очень, очень голоден…
VI
Ночь все тянулась и тянулась, исполненная стольких ужасов, что миссис Кармоди уже потеряла всякую надежду уснуть. Снова поднялся ветер и заколотился в окна ее спальни. За стеклами кто-то стонал — жалобно и пронзительно, словно баньши. Залаяла собака, ей ответила другая, потом третья и четвертая, словно псы заражали друг друга желанием побрехать в темноту.
И лаяли-то они безо всякого энтузиазма, наоборот, собаки словно делились горестями и пытались хором преодолеть какой-то безымянный страх. Словно их беспокоило присутствие незнакомца на улице. Незнакомца — или незнакомцев. Однако вскоре лай затих и сменился совершенно иными звуками: псы скулили и повизгивали, словно просясь, чтобы их пустили внутрь. И тут один из псов взвыл от боли, а остальные сорвались в панический, отчаянный лай. Миссис Кармоди казалось, что она видит, как несчастные создания рвутся с привязи.
Однако звуки, доносившиеся из дома Элмера Хэррода, пугали ее еще больше. Она снова и снова слышала знакомый сардонический голос Хэррода, и сердце отвечало страшным стуком, однако потом она сообразила: наверняка проигрываются какие-то старые записи. Да, точно, она видела эту передачу несколько лет назад — и узнала музыку и слова.
Затем голос Хэррода принялся читать нечто новое. Видимо, то были слова, совершенно бессмысленные на первый взгляд. Бессмысленные — однако, несмотря на кажущуюся непонятность, они внушали инстинктивное отвращение. Словно участники шабаша читали задом наперед строки из Библии… Слова внушали первобытный ужас, она чувствовала, знала, что когда-то и где-то их уже слышала, однако душа противилась даже малейшей попытке припомнить, когда же это могло произойти.
И тут, со стороны — о ужас! — кладбища, кто-то подхватил декламацию. Слова повторяли и прибавляли к ним новые — такие же мерзкие и невнятные. В отвратительной тарабарщине слышались словно бы имена запретных мест. Речитатив становился все громче и громче, и миссис Кармоди, задрожав от холодного ужаса, поняла, что тот, кто их произносит, идет сюда, на ее улицу. Однако, почему «тот» — те, ибо поющих явно насчитывалось больше одного…
И вдруг, неожиданно, звуки, доносившиеся из дома Хэррода, стихли. Однако на кладбище продолжилась какая-то возня: сначала миссис Кармоди показалось, что она слышит женские крики, а голоса, декламирующие бесконечный бессвязный монолог, и не думали униматься — напротив, они все приближались.
Теперь ее дом оказался в осаде. Со стороны кладбища послышался перестук тяжелых колес — знакомый перестук, ей уже приходилось слышать, как по улице проезжает повозка — и тихое ржание лошадей. Люди, правившие таинственным экипажем, молчали, лишь изредка перекидываясь словцом-другим. Они останавливались у каждого дома, словно уборщики мусора, чувствовалось, что двигаются они медленно, словно ворочая нечто тяжелое. При их приближении собаки принимались захлебываться в отчаянном лае. И вот теперь невидимые дроги остановились перед ее домом.
Она заледенела под простынями. Миссис Кармоди не то что не желала полюбопытствовать — она знать не желала, кто или что остановилось перед ее домом. До сего момента ей редко приходилось испытывать ужас, однако сейчас она чувствовала себя испуганной как никогда в жизни.
Послышались звуки, словно кто-то осторожно взбирался вверх по ступенькам ко входной двери, подтаскивая себя вверх, к крыльцу, подволакиваясь через крыльцо к двери. Потом этот кто-то (или все-таки что-то?) подергал ручку и зацарапался — словно у этого кого-то были когти! — в дверь и потом в окна. Она лежала и слушала, затаив дыхание, не в силах пошевелиться от ужаса. Однако таинственный посетитель не успокоился на этом и проделал все — от окна до дверной ручки — в обратном порядке. И сволокся вниз по ступеням. Однако затем она услышала, как нежеланный гость медленно, до ужаса медленно прошел по дорожке и остановился под окнами спальни.
