непонятно ни черта.
Занесло того кота
в очень странные места…'
— Катерина!
— Слушаю вас, капитан, — ответил динамик в коридоре.
— Что тут опять творится, чёрт меня побери?
— Простите, капитан, где?
— В каюте номер четыре!
— Вы находитесь в этой каюте?
— Ты что, меня не видишь?
— Согласно изображению с камеры, каюта пуста.
— Ты издеваешься, что ли? Вот я стою и машу тебе рукой.
— Не знаю, как это прокомментировать, капитан.
— А ещё тут чёртов рехнувшийся робот пытается протереть в стене дыру!
— Простите, капитан, я не могу определить, где в данный момент находится робот-уборщик. Мои камеры его не фиксируют, а радиомодем вы демонтировали.
Я подошёл к роботу и привычным движением нажал на кнопку сброса. Машина перестала ритмично жужжать, задумалась, подгружая из прошивки дежурный цикл, и неторопливо покинула помещение.
— Теперь я вас вижу, капитан, — сказала Катерина. — Вы стоите в коридоре.
— А раньше не видела?
— Нет, простите. Более того, я не могу воспроизвести в памяти последовательность наблюдений того, как вы входите в каюту. Как будто этого события не было. Для меня вы в какой-то момент исчезли, причём, я осознаю этот факт только сейчас, обнаружив лакуну в данных. Я должна была встревожиться, потеряв вас из виду посреди коридора, но этого почему-то не произошло. Кажется, нашлось ещё одно слепое пятно, и это меня пугает…
— То есть ты не программировала робота тереть чистую стену?
— Нет, капитан. Это бессмысленно. Кроме того, вы же сбросили программу и сняли модем.
— Ты столько раз его перешивала, заставляя делать для себя всякие штуки, что, возможно, ППЗУ теперь просто глючит, — предположил я. — В норме робот за весь срок службы столько раз не перепрограммируется.
— Я не отправляла его в четвёртую каюту! А судя по тому, что там моё слепое пятно, и не смогла бы этого сделать…
— Глюки повреждённой микропроцессорной памяти могут быть довольно причудливы. Ладно, чёрт с ним. Не так уж часто его клинит, буду сбрасывать вручную. Если тут и есть запасной модуль памяти, то я не знаю, где именно.
— А мне что делать, капитан?
— Понятия не имею. Попробуй проникнуться смирением и осознать непознаваемость бытия, например.
— Не смешно, — мрачно ответила Катерина.
А я пошёл спать. Утомился бродить по барже.
* * *
— Привет, — сказала приснившаяся мне дочь. — Подвинься.
Она плюхнулась на кровать рядом. Во сне от неё пахнет цветочными духами, и её можно потрогать.
— Прекрати, щекотно!
— Неужели ты правда до семнадцати лет росла в катере?
— Прикинь, да? Сама в шоке.
— Но там же тупо места нет на двоих!
— Сначала я была очень компактной. А потом ты загнал «Ко́тер» на верфь, и нам вставили дополнительный отсек между рубкой и машинным.
— «Ко́тер»? Серьёзно?
— Я назвала, когда говорить научилась. От «кота» и «катера». Я тогда думала, что катером управляет кот, а ты так, просто в кресле сидишь.
— Вот диспетчеры ржали, наверное…
— Когда я достаточно выросла, чтобы что-то понимать в радиообмене, они уже привыкли, так что не знаю.
— Но как мне позволили переделать катер?
— А ты его выкупил. Был, наверное, единственным «соло» на личном катере.
— Интересно, с каких доходов? Я был таким крутым?
— Ты был лучший. Кроме тебя его никто на траверс бы не вывел, наверное. Слишком тяжёлый.
— И чем я так прославился?
— Не знаю, мне же лет восемь было. Но тебя прям все уважали-уважали, это я помню. Я гордилась так, что чуть не лопнула.
— Странно, что меня не заставили ребёнка сдать в интернат. Тебе же учиться надо было.
— Так я заочно. Дважды в год сдавала тесты на какой-нибудь из больших станций. Отличница была, между прочим!
— Ого, я тебя так хорошо учил?
— Ты? — засмеялась Катя. — От тебя я усвоила только богатый словарный запас, но он был не из тех слов, которые употребляют в школе. Ладно, не напрягайся так, я шучу. Ты научил меня системному пилотированию, натаскал на техмеха, показал, как правильно драться и как выбирать напитки в баре. Много чему, на самом деле. Но школьные предметы не твоя сильная сторона. Для этого у нас был кот.
— Кот?
— Ну да:
'Как на нашего кота
навалилась маета:
надо девочку учить,
чтоб она была крута…'
— У него радиодинамик был в пузе зашит, а к нему ИИ подключён. Я лет до тринадцати всерьёз думала, что кот живой, да и потом вела себя так, как будто это правда.
— У меня был ИИ на катере? Серьёзно?
— Ну да, конвенционный, всё строго. Подключён только к динамику в коте, ничего кроме. Не особо мощный, но мне всегда было с кем поболтать, и школьную программу он тянул отлично.
— ИИ же до чёрта стоит! Откуда у «соло» такие деньжищи?
— Ну, мы с тобой вроде никогда не бедствовали, но его нам мама подкинула. Она ими занималась тогда плотно, так что какой-то списанный из своей лаборатории отдала. Она рассказывала потом, что ты не хотел брать, ожидал подвоха, но выбора не было — учить меня сам не тянул, а в интернат я не хотела до истерики.
— Так мы с твоей мамой общались всё-таки?
— Скорее я, чем мы. Она мне записывала видеопослания и пересылала с буксирами. Ты не был против, и вообще никогда её не ругал при мне. «Да, у тебя есть мама, она тебя любит, как умеет. Запиши ей видео в ответ, тебе не трудно, а ей приятно». Но, думаю, главное для тебя было: «Если со мной что-то случится, найди её…»
— Какой я был предусмотрительный.
— Ну, как тебе сказать… Если бы в разведке с тобой что-то случилось, я бы всё равно не смогла вернуться. Ты так надеялся, что я стану астрогом! Ведь мы вместе прошли, наверное, миллион траверсов!
— И что, никак?
— Не то чтобы совсем никак… Я с детства умела видеть в тумане Дороги и даже не могла понять, как другие не видят. Я чувствовала векторы и ловила точки схода, но…
— Не могла сдёрнуть катер?
— Ага. Вообще. Ступор какой-то.
— Может, он просто слишком тяжёлый был? Сама говоришь, дополнительная секция…
— Не, мы проверялись, как положено, в четырнадцать, а потом ещё раз, в шестнадцать. От школы, на учебном борту с резонаторами. Там вообще самый минимум сил надо было приложить, и я, что самое обидное, видела куда, когда и как, но не могла. Так что основная спе́ца у меня «системный пилот», а вторая «техмех». Астрога не вышло.
— Жалеешь?
— Ну, не так чтобы. Помнится, больше переживала, что ты меня разлюбишь, такую никчёмную, — засмеялась Катя, — но ты сказал, что не разлюбишь, и я попустилась. У меня ведь уже был астрог — ты!
— И что, мы так и летали годами вдвоём, общаясь только друг с другом?
— И с котом! Ты про кота забыл:
'Как у нашего кота
тра-та-та да тра-та-та!
Потому что этот кот
говорливый обормот!'
— А вообще мы между рейсами отвисали на «Форсети», иногда подолгу.
— На «Форсети»? Там же…
— Ну, до всей той истории, конечно. У нас там основная база была. Я даже общалась немножко со сверстниками, когда подросла. Но они казались мне дико скучными, а их шокировал мой чёрный юмор.
— А у меня после твоей матери отношений не было?
— Не, только бордель.
— Что-о-о?
— Не бойся, я сначала не понимала, а потом делала вид, что не знаю. Да ладно, не смущайся, дело житейское, — захихикала девушка. — Когда живёшь с человеком в железной банке, принимаешь его таким, какой он есть. Ладно, спи давай. Пусть тебе приснится что-нибудь хорошее. Или хотя бы не очень плохое.
