В Агерре живет всего четыреста тысяч человек. Учитывая время, особого оживленного движения ожидать не следовало бы, но поскольку сейчас праздник, крыши и террасы, воздушные кафе и дансинги полны. Погруженные почти в полный мрак наземные дороги служат исключительно для безлюдного автоматического транспорта, в том числе живокристной перистальтики бродячего города. А поскольку в соответствии с распоряжением мэра воздушный транспорт над городом запрещен, вернулось забытое искусство пеших прогулок; Агерре-сити достаточно мал. С момента рождения города, создававшегося по принципам трехмерной архитектуры – где ни одно из направлений не подвергается дискриминации вследствие силы тяжести и несовершенства материальных технологий, – в нем сформировалась традиция путешествий по дорожкам, соединяющим две произвольные точки под его диффузионной полусферой. Узкие и широкие дорожки из самого быстрого черного высокоэнергетического живокриста растут между зданиями со средней скоростью три километра в час, и еще быстрее потом разрушаются, превращаясь в пьезоэлектрическую сажу. Фазу активности города можно определить с первого взгляда по тому, насколько густа сеть воздушных дорог. Более пристальный взгляд позволяет оценить точнее: точки сгущения, где сходятся опускающие и поднимающиеся аллейки, указывают – будто в структуре мерзлоты, в схеме полимера – на центры кристаллизации, места, где сильнее всего бьется пульс города. Теперь уже нет сомнений, что внимание метрополии сосредоточено на Агерре-тауэр: живокристный зиккурат окружают густо ветвящиеся черные ленты, некоторые еще растут, некоторые уже распадаются, в основном начиная с отдаленных от башни концов – гостей все еще прибывает больше, чем покидает палаты властителя планеты. Сеть эта здесь столь густа, что кажется чудом, что внезапно пробитая Миазо гравитационная дыра не разрушила конструкцию ни одной из аллеек. Одна из них прямо под ним, одна слева, одна на уровне фиолетового солнца – та ведет от Каланчи, самого высокого здания города, опускаясь к балкону шестьдесят второго этажа Агерре-тауэр (если еще до него не доросла). Остановившиеся на ней мужчина в белом костюме и женщина в синем платье топлесс смотрят на Сциллу, опираясь на поручень; женщина поднимает в его сторону асимметричный бокал-раковину, будто провозглашая безмолвный тост. Миазо не обращает на них внимания – он уже в Иллюзионе.
В Иллюзионе/Open/Aguerre00 вчетверо теснее. На празднование годовщины прибыло свыше миллиона гостей, в основном с Земли, но также непропорционально много из колоний. Приглашены были в основном тем или иным образом связанные с ICEO или напрямую с ОНХ. Теперь они толпятся на видовых инсталляциях города, его каскадных террасах, живокристных воздушных дорожках, глинных и иллюзионных. Для иллюзионных гостей левитирующий ксенотик выглядит большей достопримечательностью: трое стоящих на аллейке позади пары в вечерних костюмах показывают на Сциллу пальцами, женщина с бокалом что-то им объясняет, оглядываясь через плечо. Миазо не обращает внимания, он уже в Иллюзионе/Open/Аguerre00/Personal/Track07.
Скачанная Стражем запись, сделанная четверть часа назад, накладывается на картинку в реальном времени. Убийца выскакивает в окно из Агерре-тауэр – но он не ксенотик, и искусство Ваяния пространства-времени ему чуждо, у него иная стратегия: выпрыгнул, развернулся в полете, прижался к стене, повис на пальцах. Миазо внимательно к нему приглядывается. Мужчина высок и худ, у него длинные руки и ноги, черные волосы заплетены в косу; прижатого к стене лица не видно. Светло-серый костюм морщится и скручивается – на коленях, на плечах, в поясе. Убийца быстро сбрасывает с ног кожаные мокасины, они летят в пропасть. Ноги ищут точку опоры. На нем нет носков, и теперь видно, что происходит с его пальцами – они удлиняются, искривляются, становятся толще. Сцилла замеряет темп метаморфозы – несколько секунд. Столь жестокая РНКдакция требует густой сети энергопоглощающих нановодов на клеточном уровне, солидных запасов быстрых аналогов АТФ… Убийца наверняка основательно нанокиборгизирован.
В Сцилле просыпается внезапная жажда – поймать этого артиста для Агерре.
– Это Хамелеон, – отвечает он своему суверену.
Хамелеон, убийца-метаморф, уже завершил оптимизацию фенотипа (генотип он оптимизирует молниеносно) и спускается по башне со скоростью этаж в секунду. Миазо смещает спектр воспринимаемых электромагнитных волн влево и видит оставляемую Хамелеоном полосу теплого воздуха, источаемый его телом жар. Температура организма убийцы держится чуть ниже порога денатурации белка.
На пятьдесят втором этаже Хамелеон сворачивает к балкону, разворачивается и прыгает в пропасть – там находилась живокристная дорожка, которой теперь уже нет. Миазо вызывает ее в Иллюзионе. Хамелеон бежит по ней в размеренном ритме неутомимого спринтера, на бегу РНКдактируясь заново. За ним тянется голубой термошлейф.
Естественно, если бы Сцилла хотел проследить за действиями убийцы лорда Амиэля в масштабе времени 1:1, он никогда бы до него не добрался, постоянно отставая на те самые четверть часа. И потому он ускоряет проекцию до 1:4, 1:10, 1:20. Он настигнет цель за минуту.
Миазо запускает НавигаторXG, и начинается погоня – Пес и Хамелеон в Городе Хаоса, под холодными звездами.
Раз, два, три; с каждым шагом новое Ваяние пространства-времени. Подобные скорость и точность уже недостижимы для голого разума, даже ксеногенетического. Миллисекунды, миллиметры, искривления гравитационного поля с точностью до одной стотысячной «же» – но все равно кажущиеся неряшливыми и поспешными по сравнению с крупномасштабным Ваянием, насущным хлебом неспящих. Здесь это поистине прогулка. Раз, два, три; каждый шаг – несколько десятков метров, по высоким аркам, среди путаницы черных дорожек, сквозь висящую в ночном воздухе толпу, глинную и иллюзионную, сквозь огни, музыку и смех, в трепетании белой ткани, в облаке тени, все время падая, все время «вниз», к очередному узлу, тут же развязывающемуся; и так от одного гравитационного колодца к другому, черный Пес в семимильных сапогах, только босиком. Куда он ни взглянет, там огонь, где ни пройдет – по невидимым мостам ночи, в сотне метров над землей – там вдруг все становится невесомым: оказавшиеся рядом глинные гости хватаются за поручни, разноцветные напитки текут из выроненных ими бокалов, их одежда морщится в полном несоответствии с дизайном. Раз, два, три; за духом Хамелеона через разноцветный Агерре-сити.
Он настигает убийцу на площади Большого Аттрактора.
И никаких боев, никаких эффектных схваток, напыщенных поединков. Хамелеон в состоянии отРНКдактировать себе железы, выделяющие самую опасную заразу, сверхтоксичные яды, ему незачем прикасаться, чтобы убить; но Сцилла – ксенотик, в его жилах течет глия, глия в его генах, и чтобы убить, ему необязательно даже находиться на той же самой планете.
Он запускает из импланта одну из версий Cage [173], быстрый макрос НавигатораXG. Хамелеон как раз пересекает площадь, перепрыгивает медленные гусеницы транспортного живокриста – и после очередного прыжка попросту повисает в воздухе. НавигаторXG соответственно уменьшает мощность зафиксированного Cage узла, который нивелирует скорость убийцы, и теперь тот находится в точке нулевого гравитационного баланса, утонченное пространственное Ваяние пленит его в тесном пузыре невесомости. Из этой клетки невозможно сбежать, даже внезапный реактивный выхлоп его не спасет. НавигаторХG тотчас же оптимизирует Ваяние, любое движение станет мнимым.
Миазо покидает Иллюзион и опускается на безлюдный Большой Аттрактор Глины, остановившись в полутора десятках метров от Хамелеона, чуть выше него. Убийца развернулся в воздухе и смотрит на чернокожего ксенотика большими глазами цвета меда, а Сцилла, в свою очередь, смотрит на Хамелеона, вокруг которого медленно растет золотистый светящийся ореол. Хамелеон громко дышит полуоткрытым ртом, густая слюна стекает на его подбородок. Он не опускает взгляда. Кажется, будто они должны сейчас что-то друг другу сказать, объяснить, спросить, выругаться; но оба молчат.
