– Поступил сигнал от рыбака. Он обнаружил на берегу одежду и браслет. По опознавательному коду, принадлежит Марату Смелову. Сейчас там идут поисковые работы. Я вот, должен вас поставить в известность. Но тело ещё не найдено, возможно, он жив. Хотя… – он снова завозил платком по шее, отдуваясь.
Сердце Робина гулко и больно ударило. Он взглянул на отца. Тот сидел неподвижно, опустив голову.
– В общем, такие вот дела, – протянул полицейский. – Сочувствую вам. Но надо опознать вещи.
Он тяжело поднялся, подошёл к сейфу, который со скрежетом открылся. Из тёмного его нутра полицейский достал большие прозрачные пакеты, разложил на столе.
– Посмотрите. Его?
Отец взглянул и кивнул. Робин тоже узнал чёрные широкие брюки брата, его зелёную кофту-балахон под цвет его глаз, которую ему связала мама на новый год, жёлтый длинный шарф, с ним Марат почти никогда не расставался, считая необходимым атрибутом художника. Спазм сдавил горло Робина, и он не мог ничего сказать. Слёзы выступили на глаза, комната предательски расплылась. Он молча кивнул.
– Хорошо, – проговорил полицейский, – подпишите протокол.
Отец, а за ним Робин подписали документ.
– Ну, всё. Можете быть свободными. Мы вас оповестим, – полицейский замялся, – тогда.
***
Тело нашли, когда солнце уже коснулось верхушек деревьев, присматривая место для ночлега. Робин поехал на опознание один. Отец напился ещё утром, свернув в ближайший кабак, как только они вышли из полицейского участка, и пил целый день. Вечером его притащил сосед сверху. Сам едва держась на ногах, он помог Робину довести отца до дивана. Стукнул Робина по плечу, помотал пьяной головой, пробормотал:
– Ик, держись парень, всякое бывает, – махнул рукой, и, придерживаясь за стену, пошёл к себе.
«Да как же так! Почему! Этого не может быть. Никак не может быть! Брат не мог утонуть, он же отлично плавал. Я сам его учил», – думал Робин.
Несмотря на то, что Марат был на два года старше Робина, по характеру он был очень мягким и добрым, не любил шумные компании, не любил командовать. Он любил Робина и с радостью отдавал первенство его деятельной натуре, сам же предпочитал сутками пропадать в своей комнате, рисуя. Робин гордился братом, но постоянно опекал, считая слабохарактерным и чересчур мягким. Он сам, можно сказать, вытащил Марата на реку и заставил научиться плавать. Мало ли что! И вот что из этого вышло. Теперь Робин ругал себя, зачем он вообще полез к брату со своим обучением. Пусть бы он никогда не ходил на реку, а сидел бы со своими рисунками дома. Это он во всем виноват!
«Ну, что его туда понесло? Май, не лето всё-таки. Только малышня барахтается в прогретой на мелководье воде, но Марат же не ребёнок, – думал Робин, – за каким чёртом, его туда понесло? Что случилось? Ну не мог он взять вот так и утонуть. Что-то здесь не так. Что-то не так. Несчастный случай. Они говорят, несчастный случай. Ну, какой может быть несчастный случай! Он им так и написал в протоколе опознания, что не верит ни в какой несчастный случай, что Марат с утра ушёл к меценату конкурса. Почему оттуда он вдруг попал на реку? Это точно он виноват. Меценат этот. Пусть расследуют. Разберутся во всем. Не мог Марат сам утонуть!» – мысли бились в его голове, как рой пчёл, жалили, не давали успокоиться.
«Они сказали, что будет экспертиза, и пришлют результаты. Но если замешен меценат, то точно ничего не скажут. Надо узнать результаты. Самому все узнать», – Он задумался. – «Тит! Точно Тит!», – Робин вспомнил, что в их классе учится парень – Тит Хромов, у которого отец работает экспертом-криминалистом. Тит часто рассказывал всякие истории, от которых мороз пробирал по коже. И хотя было не понятно, выдумывал ли он их сам, или действительно тайком читал в компьютере у отца, к которому, как он всем хвастался под строжайшим секретом, подобрал код доступа, ребята любили приглашать его в компании, чтобы послушать и пощекотать нервы.
Робин набрал номер, Тит ответил сразу.
– Привет, Тит. Это я – Робин. Тут такое дело. Ты, наверное, уже слышал, про брата.
– Да, Роб, слышал. Мы дома все за вас переживаем.
– У меня к тебе просьба. Мне нужно знать правду, ты не мог бы достать копию экспертизы вскрытия?
– Ты серьёзно? Зачем тебе Роб? Брось.
– Как это брось, он мой брат, – спазм сжал горло Робина, – я должен знать. Я прошу тебя, как друга, помоги. Если бы ты был на моем месте, я бы обязательно помог.
– Да, я вообще не уверен, что смогу что-то узнать. Ну, ладно, я попробую.
– Обещаешь?
– Обещаю, Роб.
– Спасибо, Тит. Если что, ты сразу звони. Я в долгу не останусь.
– Ладно.
***
Тит позвонил на другой день утром.
– Привет, Роб.
– Привет, ну как? Удалось?
– Ага, отец, как раз вечером готовил отчёт. Я ночью снял копию. Лови. Только если что, я ничего не знаю, понял? Не хочу подвести отца.
– Не волнуйся. Я никому. А что у отца комп без пароля?
– Почему? С паролем, конечно, но я давно его подсмотрел.
– Значит все твои рассказы – не фантазия? – поинтересовался Робин.
– Ну, как тебе сказать, чтобы не соврать, – засмеялся Тит, – просто пересказать, никто слушать не будет, так что приукрашивал чуток. Вообще, я хотел бы, как отец в криминалисты пойти. Классная профессия! Надеюсь, выйти на тестировании. Ладно. В общем, я ни при чем. Хорошо?
– Да, я тебя не выдам.
– Ну, пока.
– Пока, спасибо.
Робин синхронизировал браслет с компьютером и перебросил файл. Сердце его бешено стучало, когда на экране открылась страница с текстом экспертизы. Дата, время, визуальный осмотр, параметры тела… Робин старался не вчитываться в формальные строчки документа, старался не думать, что всё это написано о его Марате. Стиснув зубы, он быстро просматривал текст, прокручивая его к концу. Вот нашёл. Выводы. Он впился взглядом в прыгающие от волнения буквы: клинико-патологоанатомический эпикриз, причины смерти, – скупые холодные строчки. Что-то царапнуло его взгляд, он остановился и прочитал ещё раз: «…за шесть часов до момента смерти имел половой контакт с мужчиной, признаков насилия не обнаружено…».
В голове разорвалась бомба: за шесть часов до момента смерти имел половой контакт с мужчиной. Робин откинулся на спинку стула: «Марат, как?! Кто?!» Перед глазами стояла хрупкая фигура брата, его тонкое лицо, длинные светлые волосы, развевающиеся по ветру: Марат так быстро ходил, что казалось, будто он летел над землёй, чуть касаясь её; шея замотана жёлтым шарфом, оттеняющим тёплым цветом его зелёные глаза, застенчивая нежная улыбка.
Робин встал и прошёлся по комнате. Не может быть. Робин никогда не замечал за ним склонности к мужчинам. Он остановился. А Лилька? Как же Лилька? Марат же был влюблён без памяти в Лильку! Робин бросился в комнату Марата.
Открыл дверь и замер на пороге. Впервые, как Марат ушёл из дома, кто-то входил к нему. Робин осмотрелся. В углу на столе и прямо на полу около дивана лежали разного размера листы бумаги. Робин подошёл и взял их, рассматривая. На рисунках очень часто встречалось милое девичье лицо с огромными глазами и распущенными до плеч волосами. Это была Лилия – соседка из дома напротив. Она смотрела на Робина, то улыбаясь, то задумчиво, то ласково, то сердито, но как бы не была изображена девушка, чувствовалась большая симпатия художника, который с бережной тщательностью выписывал каждый штрих портрета.
«Вот же, вот. Лилька! Марат же по ней с ума сходил. Но, как же тогда. Насилия не было. Физического не было, – пальцы его так сжали лист бумаги, что их свело, – его принудили! Меценат. Но, как он мог? Ради чего, ради своей Академии? Не может быть! Он такой слабый…», – Робин опустился на диван. Голова кружилась. Грудь так сдавило, что он не мог глубоко вздохнуть. Он сжал кулаки: «Убью, сволочь!» и кинулся вон из комнаты.
***
Он бежал в мастерскую отца, где тот прятал оружие. Отец был заядлым охотником, но уже много лет, после того, как начал пить, не брал оружие в руки. Однажды отец заметил, как сыновья вертят его в руках, и, испугавшись несчастного случая, выпорол Робина, как заводилу, и, запретив строго-настрого прикасаться к оружию, спрятал его. Но Робин знал куда. Оружие притягивало, и пару раз тайком он всё же брал его в лес пострелять по банкам, но это было уже очень давно. Возможно, отец продал, как грозился. Нет! Рука нащупала короткий холодный ствол в потайном месте.
