Генерал смущённо кхекает. А зачем двадцатилетнему пенсионерка? Он, кстати, так и не получил сертификат после войны с Конго, я не проследил, а в российской верхушке нашлись более достойные претенденты. Нужно исправить, как завершится очередная афера. Впрочем, не будем делить шкуру не только не убитого, но и не зачатого медведя.
— Что ты хочешь?
— Посредническую помощь. Я в Штатах. Но у нас отношения с Вашингтоном, сам понимаешь, не ахти. «Омаху» забыть не хотят, гады.
— Нормализовать не пытались?
— Сейчас некогда идти официальным путём. Пакистанские повстанцы застали нас врасплох, и нельзя ни дня тратить на бодягу: обмен нотами, рассмотрение в сенатской комиссии, убеждение большинства в Конгрессе и администрации, что мы белые и пушистые…
— Год. С учётом приближения выборов — полтора. Кто тебе нужен конкретно? Только не Пентагон. С ними, как и с НАТО, напряжённо.
В идеале стоит переговорить с Президентом. Но я не того калибра человечище, даром что бицепсы нарастил, чтобы сходу прыгать на высший уровень.
— Сойдёт ЦРУ. Не ниже директора Национальной секретной службы.
— Вот почему макияж сменил. Чтобы не мучить их воспоминаниями годичной давности.
Смущённо улыбаюсь. Зачем людям делать неприятное? С другой стороны, секретная служба — самое боевое подразделение, там и народа гибнет больше всего. Давно забыли и утешились. Наверное.
— Боюсь, меня здесь не любят. Поэтому прошу любить и жаловать: мистер Крок Фрост, специальный представитель по медицинским вопросам. Если не любить, то хотя бы терпеть.
Этот разговор протекает в минивэне, любезно предоставленном посольством. Мы предпочитаем преодолеть несколько сот миль в его чреве и избежать пересадки до Вашингтона. К слову, билетов не достать, даже размахивая дипломатическим паспортом и ветеранским удостоверением. Америка сошла с ума. При слухах о скором начале мировой войны люди бросились навещать друг дружку напоследок, приводить в порядок дела земные… Наивные! За порогом вечности всё воспринимается иначе, суета нескольких дней не позволит загладить ошибки прошлого, копившиеся годами. Только в голливудских мелодрамах достаточно навестить мать или бывшую возлюбленную, сказать ей «прости» через двадцать лет скотского игнорирования, и жизнь тут же заиграет новыми красками. Американцев воспитали комиксы, ТиВи, социальные сети да Голливуд, они и поступают соответственно.
Есть ещё одна причина, побуждающая прятаться за сильно тонированными стёклами. На переднем сиденье расположилась Дженнифер Янг собственной персоной. Конечно, она просочилась в Штаты с африканским паспортом и под другим именем, но неужели не слышала анекдот: «Бьют по роже, а не по паспорту»? В то краткое время, пока действовал электронный троянский конь в ЦРУ, мы узнали, что моя несостоявшаяся подружка внесена в список целей, подлежащих уничтожению за пределами США, наравне с лидерами Талибана или Аль-Каеды. Не то, чтобы за ней постоянно гонялись, но, попади её рожица в прицел, палец на крючке не дрогнет. И эта нахалка рассиживается в пасти у льва? Припёрлась в Штаты и даже не поменяла внешность, она — главный козырь телезвезды, нужно всегда оставаться узнаваемой.
Уже в посольстве тихо оттираю её в сторону, когда Камалла ослабила бдительность и отправилась по своим делам.
— Мисс Янг, мой босс — Министр здравоохранения мистер Мерз — просил присмотреть за вами.
— Это так любезно с его стороны!
— ЦРУ попытается ликвидировать вас при первой возможности.
— Но вы же присмотрите?
Истёкшие годы и даже рождение наследника престола её ничему не научили. В Алжире она свято верила в могущество американского флота, теперь — в ширину моих плеч. Ох, женщины, чем подумать головой, они предпочитают найти крепкую спину и за ней спрятаться. А ведь многие пули пробивают навылет и ранят стоящего сзади.
— Зачем вы приехали?
— Президент лично поручил сделать серию репортажей о грядущих событиях.
А здесь хочется взвыть. Неужели смазливая мулатка, оправившись от беременности и родов, немедленно помчалась к Большому Боссу качать женские права? Естественно, что он сплавил её подальше, без зазрения совести и в достаточно опасное место. Если выживет, то поймёт, что досаждать Вождю себе дороже.
— Дженифер… Пусть это сильно превышает мои полномочия, попробую снять вас с крючка. Хотя бы попытаюсь. Я один не смогу бороться с ЦРУ. Пока прошу воздержаться от выхода из посольства.
— Сколько? — очаровательный носик, крошечный для афроамериканки, недовольно хмурится. Пока женщинам не была доступна омолаживающая терапия, они овладели искусством выражать эмоции экономно — взмахом ресниц, округлением глаз, чтобы морщины раньше времени не изрезали лицо. Я как-то пробовал смеяться одним носом, не получилось. Они же движением пятачка умеют показывать целую гамму чувств.
— Дня три. Поверьте, это лучше, чем случайно погибнуть в ДТП.
Она удостаивает меня улыбкой кончиков губ, тем самым щедро транжирит эксплуатационный ресурс кожи лица.
— Вы так преданы мистеру Мерзу?
— Я так хочу вас защитить.
В качестве предоплаты за сохранение её шкурки получаю ещё одну улыбку, многообещающую и ни к чему её не обязывающую. Как обычно. Посулить всё, получить всё, не дать ничего. Обожаю. Если бы в природе существовал чисто дамский банк, он бы принимал вклады и никогда никому ничего не отдавал, львиную долю прибыли тратил бы на повышение своей привлекательности. Иное противно женской натуре.
В жилом блоке меня ждёт прежняя комната. Почему-то кажется, в ней никто не жил. Распахиваю окно во внутренний дворик. В сентябре здесь ещё жарко, по местным представлениям. По меркам Баминги — прохладно.
Смарт отрывает меня от созерцания. Торопливо набираю номер, сброшенный генералом.
— Мистер Лебовски? Здесь Фрост из посольства Африканской Федерации. Когда я смогу переговорить с вашим боссом?
ЦРУшник мнётся. Важничает или действительно мучается от нарушения мыслимых или немыслимых правил — не могу понять.
— Предлагаю встретиться сначала со мной, на нейтральной территории.
— Лебовски, вы новости смотрите? Россия уже перенацелила часть ракет на Пакистан, индусы сдерживаются из последних сил. Вся Азия делится — кто за кого. Нет ни минуты лишней!
— Я пониманию. Но и вы поймите…
— Нет. Боюсь, вы меня выслушаете, но только завтра на утреннем совещании неторопливо доложите шефу, тот — директору вашей конторы, он денёк подумает и отправит доклад самому главному, где бумажка умрёт тихой смертью, так как все по горло заняты из-за азиатского конфликта. А мы предлагаем радикальный вариант решения.
По телефону он не спрашивает, какой именно.
— Прошу минуту обождать.
— О'кей. Но если провалите дело, помните — вы угробили возможность наладить военно-политическое сотрудничество с нами и предотвратить гибель миллионов. Вы лично. И я не буду держать это в секрете.
— Хорошо. Ждите.
Отключился. Голос ледяной. Никто не любит, когда на него давят. Но вроде как мяч попал в ворота. С сожалением, что не принял душ с дороги, иду лишать этого же удовольствия Камаллу.
Она меня опередила. Долго мнусь у её двери, периодически колочу руками и пытаюсь вызвонить — тщетно. Наконец, она открывает, замотанная по брови махровой простынёй.
— Одевайся! Дуем в Вашингтон.
— Они уже назначили встречу?
— Назначат. Нужно ехать.
Камалла втаскивает меня внутрь, чтобы не компрометировал полураздетую главу резидентуры, и заталкивает на кухоньку. Одноразовый любовник годичной давности не должен созерцать переодевание.
Под шуршание её тряпок смотрю обновление новостей. Мир поляризуется, но странно. Правительства вроде как против войны, а на улицах от Магриба до Бирмы многотысячные демонстрации мусульман. Ура, наконец, у исламского мира есть ядерное оружие, давайте накажем гяуров! Люди с сорванной крышей не думают, что у пакистанского правительства атомная бомба имеется четверть века. Только до переворота там сидели благоразумные люди и не размахивали ядерной дубинкой как неандертальцы.
