– Неужто и родитель жив? – спросил Галактион Анемподистович, входя в избу и крестясь на иконы. Жест этот, по-видимому, расположил Михалка в пользу гостя.
– Жив, жив… У нас на Слуховщине долго живут. А вы что же, подрядчик будете?
– Наслышаны, что в вашей стороне плотники имеются, – ответил архитектор.
– Плотники? Да лучше-то где вы найдете! По плотникам мы, слуховские, на всю святорусскую первые. Плотники, резчики, столяры.
– А нам того и надо, – заключил архитектор и по предложению Михалка уселся за стол.
– Самоварчик вам, может быть? Бабы-то нет, по грибы ушла.
Гости не отказались от угощенья. Пока Михалок возился над самоваром, архитектор успел шепнуть:
– Ничего… Поладим. Они у нас и шуметь не будут.
– Тут бунт у вас что ли был, – спросил он Михалка. Карие глазки Михалка суетливо забегали.
– Какой же там бунт. Мы разве что. Мы понимаем…
– А понимаете, так зачем же вы такие штуки проделываете? Комиссия из города приедет.
– Я что ж – я в стороне, – пытался оправдаться Михалок.
– То-то что в стороне. Это правильное дело в стороне быть. Кто в стороне, тому ничего не будет.
Михалок был подготовлен к разговору. Ему польстили, полуобещали и припугнули, но все это так, как сделал бы и сам Михалок, – намеком, обиняком, иносказанием.
– Известно, темный народ – разве они что понимают. В такой серости живем, света не видим. Так у вас строечка будет? Много народу потребуется?
– Куда ж их много-то? Не больше, чем нужно. А главное, чтобы плотник был – за первый сорт. Тут, говорят, в Заозерье хорошие плотники, – закинул удочку архитектор.
– Зачем же вам в Заозерье? Разве ж они что могут супротив наших? Я вам скажу – не плотник, в Заозерьи, а лесоруб. Тонкую работу они могут сполнять? Не могут! – воодушевился Михалок.
– А мне говорили, что все могут. Что ж это у вас, к чаю-то ничего нет?
– Как же, как же… Яички, сладышки… Может быть, выпить желаете, живо найдем…
Пили чай, ели неизменные яйца, вчерашние холодные оладьи, говорили об урожае, о том, почему эта местность называется Слуховщиной, о плотничьем деле, о стройке по планам, причем Михалок стремился блеснуть своими познаниями в этом деле.
– Мы еще в Заозерье съездим, – сказал в заключение архитектор. – Стоит ли?
– Зачем же вам в Заозерье? У нас возьмите – ближе ведь. О цене сговоримся…
– Ближе-то ближе, да вы бунтуете.
– Какой же бунт? Мы по закону. По закону присудят нам – значит нам. Не присудят – на то их воля…
– А вы-то чего так этим лесом дорожитесь? Весь его вам все равно не дадут, а рубить будут – и вы попользуетесь.
– Упаси боже, – ответил Михалок: – как же чужое-то… Срубишь, а потом и продать некому.
– Ну, некому. Разве ж на бревне написано, чье оно. На базаре и все крадеными дровами торгуют.
– Верно, что на них не написано, – согласился повеселевший Михалок. Он стал еще больше суетиться, еще больше потчевать дорогих гостей и оладьями, и яйцами, и цитатами из своей любимой поэмы. Проводил он их тоже стихами:
– Увижу ль вас, и слез ручей у Тани льется из очей. Всего вам приятного… А в Заозерье зачем вам ехать? Разве ж они так могут, как наши? Где им…
– Сделано, – сказал архитектор Боброву, – если этот ваш Михалок такой умный, как кажется, то он весь наш. Тут ведь дело не в том, чего они могут добиться. Мешать будут. Тяжбу заведут, к Калинину поедут. Ну, а я его по губам помазал… Да тут еще и уговариватель приедет. Вы говорили Лукьянову? Да вот никак и сам он, собственной персоной…
Вдоль деревни на велосипеде ехал товарищ, из числа специалистов но ораторскому делу, вдруг заполнивших в короткий срок все наше необъятное отечество.
– Езжай, езжай – тут уж мы здорово подготовили…
XIV
– На первый случай мне нужно безделицу – сущую безделицу, десять миллионов червонцев.
В. Одоевский.
Боброву не хотелось уезжать со Слуховщины, не повидавшись с Самохиным.
– Раз мы сюда попали – заедем к моему товарищу: культурный хозяин.
– Что ж, это интересно, – согласился архитектор.
– Не понимаю его – зачем киснуть в деревне. А человек честный, надежный, знаком с краем. Может быть, он нам пригодится?
– Дело хорошее. Надежный человек никогда не мешает – свой глаз.
Самохина дома не оказалось.
– В поле он, небось, – объяснили соседи, – картошку копает. Пройдите туда – вот этим прогоном и направо…
Самохин, мурлыча под нос какую-то песенку, прохаживался по бороздам и подбирал картофель. В стороне стояло несколько полных мешков.
– Самохин! – окрикнул его Бобров – один стараешься?
– А? Ты опять приехал? Смотри, какая картошка у меня уродилась. Замечательная!..
Увидев архитектора, он отрекомендовался:
– Культурный хозяин и здешний учитель… Руку не подаю – грязная.
– А картофель-то действительно хорош, – похвалил архитектор, поднимая с земли один из самых крупных экземпляров.
– Я им еще покажу, что тут можно сделать, – увлекся Самохин. – Они что: отберут самую мелочь – это, говорят, на семена. А на семена отборный должен итти.
– Правильно, – поддержал архитектор.
Самохин обрадовался человеку, готовому выслушивать его рассказы о своем хозяйстве. Он бросил работу, вытер руки о траву и, провожая гостей к своей избе, показывал по дороге все, что только могло их заинтересовать. И огород, и сад, и яблони, и пчельник, и им самим изобретенную щетку для выпалывания гряд, и своих замечательных кохинхинок. Боброва рассказы эти интересовали так же мало, как и в первый раз, но архитектор слушал внимательно, иногда соглашался, иногда спорил, иногда давал дельный совет.
– А вы с какими делами приехали? – спросил, наконец, Самохин – Это не ваших ли рабочих вчера прогнали?
– Наших, – ответил Бобров. – Думаем, сегодня это дело уладить. Мы уж у Михалка были.
– Побывали? Вот это хорошо. Что ж он говорит?
– Мы уж ему пообещали кой-что, – сказал архитектор – ведь ваши мужики все, почитай, плотники. Какой же им расчет с нами ссориться?
– Это, пожалуй, и так.
Когда вошли в избу и сели за стол, Бобров приступил и к основной теме.
– Не надоело ли тебе в деревне? – спросил он Самохина.
– Как сказать. Ведь у нас дело такое, – что ни день – новая работа. Зимой школа, летом хозяйство – когда ж тут надоест?
– А в город поехал бы? На хорошее жалованье, конечно. У нас работал бы.
– Я ведь не плотник, – отшутился Самохин.
– Плотников и без тебя хватит, а нам честные люди нужны. Знаешь, какое дело постройка? – Подрядчики, торговцы – каждый только и думает обмануть. А тебе я, как себе самому, верю.
Самохин обрадовался похвале.
– Вот спасибо…
– Что ж, по рукам, что ли? Собирай пожитки да через недельку к нам…
– Ишь ты прыткий какой. Тут подумать надо.
– О чем же думать то?
– А на кого я все это брошу! – ответил он и развел руками.
Разговор был прерван звуками глухого разбитого колокола. Этот пережиток древнего вечевого периода до сих пор сохранился по глухим деревням.
– На сходку зовут, – объяснил Самохин. – Вам, небось, не мешало бы послушать, а при случае и поговорить!
– Зачем же нам говорить? Мы – подрядчики. Для разговору оратор есть.
Сход собрался прямо на улице у волостного исполкома. Мужики после вчерашнего возбуждения несколько успокоились и, собираясь в кучки, оживленно обсуждали события. Тут же, переходя от кучки к кучке, шмыгала маленькая фигура Михалка. Он, видимо, убеждал, уговаривал своих односельчан, играя роль тайного предателя тех, кто ему верил и его слушал. Приезжий оратор прочел длинный доклад о том, что рубка правильными делянками нисколько не повредит лесу, что в лесу и так уже много перестоя, что дальше беречь его нет смысла, что вопрос о передаче этого леса крестьянам решается в соответствующих инстанциях, но что, конечно, весь, лес они не получат, и от порубки во всяком случае их часть не пострадает.
