Я была согласна на какие угодно предупреждения, лишь бы скорее получить письмо и бежать радовать Яринку, но Ральф смотрел строго и серьёзно. Поэтому, чтобы его поторопить, я спросила первое, что пришло в голову:
– А ты знаешь, что там написано? Тебе Ян сказал? Вы виделись?
– Разумеется, виделись, раз он мне письмо передал, – в голосе Ральфа снова засквозила досада. – До сих пор не понимаю, зачем согласился. Не иначе как инфантилизм заразен. Этот дурень так ревел и просил… Вот я и разрешил ему подъехать, а там уж он всучил мне это дурацкое письмо. Но прежде, чем ты прочтёшь его…
Я впервые позволила себе перебить Ральфа.
– Я не буду читать! Это письмо для Яринки, не для меня.
Он снова заломил бровь, как бы спрашивая, не желаю ли я сказать что-нибудь ещё? От этого я сразу стушевалась, опустила глаза, но упрямо повторила.
– Не буду читать чужое письмо.
– Отлично, – вдруг легко согласился Ральф и начал разворачивать конверт, – тогда я сам прочитаю тебе вслух.
Я протестующе дёрнулась.
– Как прочитаешь? Ты… ты уже читал?!
– Разумеется, – он даже не счёл нужным посмотреть на меня, занятый извлечением из конверта листа бумаги. – Я, может, и сглупил, ввязавшись в ваши авантюры, но ещё не настолько выжил из ума, чтобы дать использовать себя вслепую.
Моему возмущению не было предела. Я открыла рот, чтобы высказать всё, что думаю по поводу его поступка, но Ральф не дал мне такой возможности. Продолжая одной рукой держать уже развёрнутое письмо, вторую он протянул и положил мне на шею, под затылком. Начал ласково почёсывать и поглаживать, отчего я невольно зажмурилась, как жмурятся кошки, когда их щекочут за ухом.
С моря тянул ровный бриз, и благодаря ему здесь не было жарко, несмотря на полуденное солнце, стоящее в зените. Пологие волны под нами переливались всеми оттенками зелени, разбиваясь о камни. И, посмотрев на них, я сказала совсем не то, что хотела изначально:
– Ральф, какая здесь глубина?
Он глянул на меня удивлённо, очевидно, ожидая совсем других слов, потом пожал плечами.
– Не думаю, что очень глубоко. Это искусственный остров, а значит, ставили его на отмели. Хотя, для того чтобы утонуть, более чем достаточно, если ты об этом. Почему тебя это вдруг заинтересовало?
Теперь пожала плечами я. Не говорить же, в самом деле, о том, как неуютно тут сидеть, болтая ногами над тем, что, возможно, скрывает эта, неизвестно, как далеко уходящая вниз, бездна? И почему Ральф выбрал для разговора именно Русалкину яму? Ведь я рассказывала о том, какое здесь нехорошее место!
Я покосилась на него и, увидев, что он шевелит губами, глядя в письмо и явно собираясь начать читать, отчаянно замотала головой.
– Не надо! Яринка на меня обидится, если узнает!
– Ну хорошо, – опять согласился Ральф. – Читать не буду, тем более, что там больше соплей, чем дела. Своими словами расскажу. Но сразу предупреждаю – не радуйся, пожалуйста. Не хочу потом расстраивать тебя ещё больше.
Я уже собиралась заявить, что всё равно слушать ничего не желаю, но последние слова Ральфа заинтриговали и насторожили. Да и было понятно уже, что он всё равно настоит на своём и я не уйду отсюда, пока не узнаю всё, что он намерен мне сказать. Поэтому опустила глаза на плещущийся под моими сандалиями прибой и сложила руки на коленях, всем своим видом изобразив смирение перед неизбежным. И Ральф, убедившись, что возражений с моей стороны больше не поступает, ровно заговорил, продолжая поглаживать мою шею, перебирая пальцами распущенные волосы.
– Выходит так, Худышка, что этот бурхаевский мажор запал на твою подружку серьёзно. Настолько серьёзно, что не боится не только идти против воли отца, но и против закона. Какие-то свои деньги у него уже были, а кроме этого, он знал код от домашнего сейфа. И вчера там побывал. Теперь Бурхаев-старший, вернувшись домой, обнаружит там пропажу и сыночка, и сбережений. Лично я уверен, что с этого он не обеднеет – вряд ли дома хранилась большая сумма, – но вашему Яну и того должно хватить на осуществление задуманного…
– Это он тебе рассказал? – не сдержалась я, хоть и собиралась слушать молча до конца.
Ральф, прекратив поглаживания, слегка дёрнул меня за прядь волос на затылке, явно недовольный тем, что его перебили. Но ответил тем же ровным тоном.
– Нет, конечно. С чего бы ему посвящать меня в такие подробности? Это он опрометчиво написал в письме, наверное, надеясь, что твою подружку немного утешат потери, понесённые её обидчиком. Вообще, большую часть письма он извиняется за отца, очень нудно и слезливо.
Я метнула на Ральфа гневный взгляд. Его циничный тон коробил меня, сама-то я находила переживания Яна достойными всяческого уважения. А то, что он нашёл в себе силы взять на себя ответственность за поведение отца, – делало ему честь вдвойне.
Ральф не заметил моей реакции; а может, только сделал вид, что не заметил. Продолжил так же буднично:
– В любом случае, спёртые у отца деньги парнишка решил потратить с пользой. Завтрашней ночью он приплывёт сюда на нанятой по такому случаю лодке и заберёт твою подружку. Вместе с тобой, если вы так захотите.
Я замерла. Волны продолжали звонко разбиваться под нами, ровный ветер с моря трепал мои волосы и одежду, рука Ральфа ласкала шею, но всё это вдруг отодвинулось в дальние дали, было вытеснено одним ярким, как вспышка, воспоминанием.
…Пасмурный ветреный день. Я ещё вся в бинтах, мы с Яринкой впервые обошли вокруг острова и приблизились к Русалкиной яме. На море почти шторм, прибой ревёт, как беснующийся зверь. Яринка говорит, что пора уходить, и мы поворачиваемся спиной к морю. Я неловко оскальзываюсь на камнях и внезапно ловлю себя на мысли, что, когда придётся идти сюда ночью, нужно будет надеть более удобную обувь. Ветреной ночью, где лишь полная луна и брошенная ею через море дорожка дрожащего света…
Выходит, я тогда уже знала, что нам предстоит пробираться сюда в темноте? Пробираться тайком, чтобы умчаться прочь по чёрным водам Русалкиной ямы? Вот уж не думала, что именно это место послужит для меня и Яринки путём к свободе. А, впрочем, почему бы нет? Ведь оно уже не раз послужило им для тех девушек, что нашли здесь свой единственный выход из безнадёжной ситуации. Вот только мы, скорее всего, будем первыми и единственными, кого Русалкина яма отпустит на волю без рыбьих хвостов…
Незаметно для себя я начала улыбаться. Где-то слышала слова о том, что любая история всегда повторяется дважды. Колесо судьбы вращается и рано или поздно приносит нас к тому, что уже когда-то случалось. И пусть на этот раз вместо тёмного леса и пожара за спиной будет чёрная вода над морской бездной, суть от этого не меняется.
В реальность меня вернул голос Ральфа, сердитый и виноватый одновременно:
– Ну предупредил же – не радуйся.
Я обернулась к нему, торопливо прогнав из головы картину бескрайнего ночного моря, которое вдруг перестало быть для нас преградой к свободе, и стало, напротив, – дорогой к ней. Встревоженно спросила:
– Думаешь, не получится?
– Ну почему же, – Ральф отвёл глаза. – Может, и получится. Я специально пришёл сюда посмотреть, насколько реален замысел бурхаевского сынка. Вижу, что вполне реален. Место уединённое, с причала не просматривается, небольшая лодка в темноте может подойти незамеченной. Если, конечно, у пацана хватит ума не брать лодку с мотором. Если достанет терпения дойти сюда на вёслах или под парусом. Ну и, конечно, если не будет волн.
Я была уверена, что всё это Ян понимал и учёл, ведь, если верить словам Яринки, а у меня не было повода им не верить, Ян вообще был парнем неглупым. И, раз даже Ральф говорит, что всё может получиться…
– Не радуйся! – на этот раз голос Ральфа прозвучал резче, а рука, лежащая на моей шее, потяжелела. – Мне и так очень неприятно говорить то, что я должен тебе сказать.
Теперь я посмотрела на него со страхом, и он снова отвёл глаза, что напугало меня ещё больше. Я попыталась придвинуться ближе к нему, прижаться плечом, подсознательно ища защиты, но он удержал меня на месте, сжав рукой шею. Сжал слегка, ласково, но я всё равно ощутила себя кутёнком, взятым за шиворот.
