– Тебя где-то ждут? – подойдя ко мне впритык, он убрал мой локон с приоткрытого декольте.
– Нет.
– Получается, тебе никто не мешает остаться. Только ты сама.
Прежде чем он успел бы сказать ещё какую-нибудь глупость, я принялась раздевать его, и он сразу же ответил мне взаимностью. Когда мы наконец были полностью обнажены, я развернула его и, усадив на кровать, не останавливая крепкого поцелуя, села на него сверху. Спустя минуту я спустила его руки со своей груди на свои ягодицы, чтобы он лучше чувствовал каждое моё движение…
Пожалуй, это был самый напряженный секс в моей жизни, но оттого он и получился по-особенному хорошим – в конце концов, Ронан драл меня так, словно в последний раз. Позволяя себе быть наивной, я думала именно так, а на самом деле… На самом деле в этот час он в какой-то мере присваивал меня.
Глава 60
Рашель
Утро началось с волнительной новости: у дома Уолтеров припарковался тёмно-синий джип. Мы не успели увидеть, кто именно приехал на нем, но вскоре увидели вышедшего из дома мужчину – немного помешкав, он занялся переносом ручной клади из багажника в дом. Вероятность того, что этот человек может быть как-то связан с некоей Копполой, зарегистрировавшейся на сайте поиска пропавших без вести родственников, была пятьдесят на пятьдесят. Если бы этот человек приехал на сутки раньше, я наверняка распереживалась бы так сильно, что в итоге решилась бы проверить теорию вероятности минимум спустя час после его приезда, но после того, что со всеми нами произошло накануне вечером, у меня как будто притупились нервные окончания: я решила бросаться на амбразуру сразу, не тратя ни секунды своей жизни на нелепое переживание из-за не пойми чего. Рокки решила “бросаться на амбразуру” вместе со мной, и так как от её присутствия рядом я как будто чувствовала себя более уверенной в себе, я не стала отговаривать её – да и, подозреваю, она бы и не позволила мне отговорить себя от чего бы то ни было.
Мы вдвоём подошли к дому Уолтеров как раз в момент, когда мужчина зашел внутрь дома, не заметив нашего приближения. Поэтому мы поднялись на крыльцо и решили дождаться его здесь. Ждать пришлось недолго – меньше минуты. В итоге перед нами предстал высокий, темноволосый человек старше пятидесяти лет, с овальным подбородком, заметным животиком и мягким голосом:
– Добрый день, прекрасные незнакомки, – улыбнулся мужчина, увидев нас на крыльце арендуемого им дома. – Чем могу вам помочь?
– Мы ищем Копполу, – ответила Рокки, так как ею было решено, что как минимум вначале говорить будет она.
– Откуда вы знаете мою тётю? – мужчина окинул нас любопытствующим взглядом, при этом упершись руками в свои плотные бока.
– Джимми, кто там интересуется моей персоной?
Я не поверила своим глазам… Потому что я не верила в то, что увижу эту женщину, ведь со слов Уолтеров она была очень стара и несколько сезонов не приезжала…
Из дома вышла действительно очень старая и на удивление элегантная дама: она была одета в очень интересную одежду, похожую на одежду аристократов середины двадцатого века, и опиралась на лакированную трость, украшенную серебряным набалдашником. Дама отчётливо была похожа… На… Меня в моей старости… Только я не успела дожить до столь глубокой старости, в которой сейчас пребывала эта почтенная дама…
– Вы… – у меня перехватило дыхание. – Вы Коппола?
– Да, это я. Мы можем быть знакомы?
– Пятнадцать лет назад Вы открывали анкету на сайте поиска пропавших родственников?
От последнего моего вопроса женщина, несмотря на свой глубокий возраст выглядящая непробиваемой глыбой, как будто едва уловимо пошатнулась, хотя, может быть, она просто оперлась на свою трость чуть сильнее.
– Джимми… – не глядя на мужчину, перебрасывая свой взгляд с меня на Рокки и обратно на меня, старушка только приподняла свою руку в сторону своего племянника. Её голос звучал словно из потустороннего мира – она как будто испытала мгновенное потрясение. – Ты ведь тоже это видишь?.. Видишь, насколько сильно две эти девушки похожи на Гейлорда?
Джеймс Бак или просто Джимми оказался самым учтивым человеком из всех, кого мне доводилось встречать за обе свои жизни. Ему было пятьдесят четыре года и кроме тётушки Копполы у него никого на целом белом свете больше не было. Хотя на самом деле она являлась ему лишь побочной тётушкой, потому что его кровным дядей был её муж, Гейлорд Найнтингейл, которому в этом году мог бы исполниться сто один год, если бы он не умер четыре года назад, в том возрасте, в котором сейчас находилась Коппола Найнтингейл – в этом году ей исполнилось девяносто семь лет. Девяносто семь лет, из которых восемьдесят один год она провела в поисках своей единственной, потерянной при ужасных обстоятельствах дочери, которой, судя по всему, являлась… Я.
Всё произошло настолько быстро, что я даже последовательности не уловила: первой ли я сообщила правду о вакцине Боффорта или первой произнесла правду о пропавшей дочери Коппола? Должно быть, она сказала первой… Но разница была в том, что мне поверить ей было проще, чем ей мне – в конце концов, её дочери сейчас должно быть не меньше восьмидесяти одного года, исходя из чего, я даже внучкой ей не могу являться, разве что только правнучкой. Мне пришлось разложить всё по пальцам, и в этом деле на руку мне сыграла популярность Арми Боффорта – мало кто в мире не знал о “вакцине перемотки времени”, о которой человечество грезило, кажется, с момента начала своего существования. И Коппола, и Джимми, конечно же, слышали о головокружительных успехах Боффорта в современной медицине, но также они знали, что Боффорт не успел разработать “волшебную” вакцину… И тем не менее мне не составило труда убедить их в правдивости своей истории, отчасти потому, что Рокки в их присутствии обратилась ко мне по имени. Моё второе имя оказалось ключом, о котором я всю свою жизнь даже не подозревала. Но об этом Коппола рассказала мне позже. Сначала я жаждала выслушать, что же именно произошло – что разлучило меня с моими биологическими родителями? Ведь по взгляду Копполы я догадывалась не о банальном сожалении, а о настоящем горе, которое ей пришлось пережить из-за этого разрыва…
Эта история началась восемьдесят один год назад. Когда я появилась на свет, мои родители были очень юны: Гейлорду было только двадцать лет, а Копполе ещё не исполнилось даже семнадцати. История их потери меня зиждилась на непринятии моей бабки – матери отца – факта появления внучки в столь раннем возрасте её родителей. Она не приняла Копполу, которая разродилась в усадьбе на их ферме в момент, когда Гейлорда не было рядом. Я родилась после полуночи, Коппола держала меня на руках и даже успела один раз покормить своей грудью, но когда после ночи родовых мук она проснулась, меня уже не было рядом. Её свекровь “избавилась” от ребёнка. Отдала меня своей работнице, навсегда уезжающей на юг, с просьбой по пути в Мексику подбросить меня в какой-нибудь приют. Моя бабка заплатила той женщине какую-то сумму за осуществление этой просьбы… Гейлорд прибыл в усадьбу на рассвете, в тот самый момент, когда Коппола обнаружила пропажу младенца. Мать Гейлорда сутки не признавалась, что именно она сделала со мной. В конце концов, она сказала, что ребёнок не пережил ночи, и она похоронила меня… Гейлорд раскопал место, которое ему указала мать, но моего тела не нашел. В итоге эта женщина созналась в том, что́ именно она совершила. Так произошел разрыв Гейлорда с его немногочисленной семьёй: матерью и двумя сёстрами. Взяв Копполу, он отправился на мои поиски, которые в итоге продлились всю его жизнь… Мексиканка, увезшая меня, выехала из страны и пропала без вести – она могла оставить меня в любом приюте по пути на свою родину и вообще где угодно: на железнодорожной станции, в вагоне, на перроне, просто на улице… Она могла просто выбросить меня, так как Гейлорд знал эту женщину, как жестокосердную.
