Ицхак не нашел, что ответить. Скорее, решил, что времени нет упражняться в остроумии.
Через остатки обваловки перевалился Белаз со сборной Италии. Подъехали берберы на верблюдах. Тюки с одеждой сняли с верблюдов и закинули в кузова. Французы грустно сдали оружие и поплелись обратно в ремзону. Итальянцы дали берберам за всю одежду пять автоматов с разгрузками, отобранных у французов. Пока все грузились, экскаваторщик похоронил Тима, Бочку и двоих убитых в перестрелке арестантов.
От административных и жилых корпусов послышались треск моторов и пулеметные очереди. Передовые отряды амигос добрались уже досюда. Вряд ли они ночью пойдут на штурм тюрьмы. Скорее, поедут пограбить город, пока так еще есть, что грабить.
Студент сел за руль. Колоб плюхнулся на неряшливо приваренное сиденье рядом с кабиной. Рядом сели Ицхак и один из четырех берберов, остальные трое полезли в кузов вместе с поляками. Всадники на верблюдах сказали, что пойдут по следам со своей скоростью.
— Куда едем? — спросил Студент, — Счетчик включать? В Колпино ночью не повезу.
— Гони на восток, шеф, — подыграл Колоб, — Почем там водка и женщины?
— Не дороже жизни. Но водка теплая, а женщины потные.
— А в перспективе? — спросил Ицхак.
— До первого телефона. Еще в Марселе ко мне приходил человек от Сандро. Передал номер, куда звонить, если вдруг что. Вроде бы в Палермо. Сандро как чуял, что я убегу. С французами мы поругались, а с мафией мы дружим. Один звонок, и нас вытащат. Ну не эвакуация специальным рейсом, но дадут адрес, куда постучаться.
28. Глава. Шарабан-американка
В перенаселенном доме Бори и Кости на всех гостей нашлась только одна комната. Иностранцам отдали кровать, а русские бандиты легли на каких-то грязных матрасах на полу.
Ингрид специально завела будильник на Евросигнале, чтобы проснуться, пока мужчины спят. Открыв глаза, она поняла, что лежит, выпутавшись из-под одеяла и закинув ногу на Уинстона. С военной сноровкой оделась в «маскировочный костюм», сходила умыться.
Когда она вернулась, Уинстон уже сидел на кровати. Бандиты еще спали, у них не наработалась привычка вставать в определенное время. С ненормированным ритмом жизни скорее нарабатывается привычка высыпаться впрок.
Со Студента сползло одеяло. Открылось плечо и на нем такая же татуировка, как у Колоба, только относительно свежая. Два белых медведя на льдине.
— Слушай, я совсем забыл спросить, — начал Уинстон, выстраивая фразы так, чтобы если Колоб или Студент не спят, то не поняли бы, — Мы об этом не говорили, потому что я все откладывал…
— Руки не доходили? — улыбнулась Ингрид.
Русский язык не перестает удивлять. Руки. Не доходили, хотя ходят обычно ногами. Поговорить, хотя говорят тоже не руками.
— Да. Ты раньше уже убивала кого-нибудь? До вчерашнего.
— Нет.
— А вчера?
— Бабку с пистолетом. Молодого грузина. И еще кого-то переехала, не знаю, насмерть или нет.
— Какие после этого ощущения? Легко было или нет?
— Стрелять в людей это почти как бить. Если можешь ударить человека, то сможешь и выстрелить. Нас так учили.
— Только те, в кого ты стреляешь, от этого могут умереть.
— Нам говорили, что перед выстрелом об этом думать некогда. После выстрела, если выживешь, то точно не забудешь подумать. Наверное, сложно выстрелить первой и в безоружного.
— А ты…
— Я не ожидала, что бабка выстрелит, — Ингрид сняла со стула китель и показала порванную пулей ткань, — После этого уже не выстрелить нельзя. Потом парень меня ударил, тут еще проще. И потом эти в воротах, но они по мне стреляли, а я просто нажала на газ.
— И ты нормально уснула, или мне показалось?
— Фиг бы я вообще уснула, если бы мы не бухали и не все такое. Я даже подумала, что я становлюсь чувствительнее после того, как меня чуть не убили. Психолог предупреждал, что первое время тяжело переносить, когда стреляешь в живых людей и видишь, как они падают. После этого нужна моральная поддержка.
Уинстон встал и обнял ее.
— Ты хорошо спал, когда убил в первый раз? — спросила Ингрид.
— Я не спал. Я провел ночь, блуждая по подземельям. Еще пару раз чуть не умер. Сам не заметил, как простудился. Успел выпить, закусить, смело поговорить с боссом мафии. Потом выпал из жизни на двое суток. Открыл глаза уже в палате.
— А второй раз? Легче?
— Перед тем, как пострелять по людям во второй раз, я две ночи не мог нормально спать, потому что рыбацкая шхуна далеко не крейсер, и ее качает на волнах как консервную банку. Поэтому я выключился, как только понял, что мне ничего не угрожает. А в третий раз мы с тобой уснули в обнимку. Моральная поддержка, как у вас говорят.
Ингрид улыбнулась и поцеловала его.
— Эй, ты не спишь! — краем глаза она заметила, что Колоб шевельнулся, — Ррррота, паааадъёоооом!
Позавтракали бутербродами с чаем и занялись делами. Костя учил Уинстона бить чечетку, Колоб набивал ленты и магазины, Студент осваивал купленную у цыган профессиональную кассетную камеру с инвентарным номером Ленфильма. Его пару тысяч рублей наличными Боря с Костей незаметно выцыганили то на одно, то на другое. Ингрид с музыкантами репетировала песню. Через пару часов она поинтересовалась, ей петь вот это вот в парадной форме или в купленной для ограбления музея «одежде попроще». Или попросить у кого-нибудь цветастую юбку. Все схватились за головы.
Ингрид рассмеялась и попросила комнату с зеркалом, иголку, нитку и булавок.
За три часа до выезда состоялась генеральная репетиция, а перед ней «Модельный дом Нильсен» представил новый костюм «шарлатанки».
— Если это завтра попадет на экраны, то послезавтра это будет новая мода, — сказал Боря.
— Это должно попасть на экраны, — сказал Костя.
Остальные мужчины молча кивнули, не отводя глаз.
Бабский черный платок с унылым узлом под подбородком превратился в пиратскую косынку с узлом на затылке.
Дурацкий черный жакет по-гусарски держался на одном рукаве и шнурке. Даже и не поймешь, что там за куртка на самом деле. Под жакетом грудь обтягивала тонкая «как форменная, но неуставная» белая рубашка, не застегнутая, а завязанная, открывающая и декольте, и живот над поясом юбки. Из-под рубашки просвечивал черный кружевной бюстгальтер «минус сто к защите от изнасилования».
Дурацкая черная юбка, бесхитростно подтянутая кверху и зафиксированная четырьмя пуговицами, выглядела пышной, а подол доходил примерно до середины бедра.
Черные чулки заканчивались чуть выше колена. Открытая полоска нежной кожи шириной в ладонь между чулками и юбкой выглядела вызывающе и возбуждающе.
И ботиночки на скромном каблуке. Эти ноги не нуждались в визуальном удлинении.
Кроме французского белья, в костюмерной ГРУ Ингрид получила компактный набор отличной косметики. Брови ей еще позавчера профессионально покрасили по русской моде в черный. Ресницы она наклеила накладные. Сделала подводку, наложила тени. Если русские женщины волосы осветляли, то брови и ресницы затемняли. Можно было встретить на улице обесцвеченную до белого блондинку с черными бровями.
Задумалась над помадой. Популярные ярко-красные оттенки превращали бы мрачный образ «анархистки» в что-то веселенькое. И так улыбается как кошка сытая, потому что с мужика не слезает. Помад ей дали пять цветов, и она выбрала самую темную, почти черную.
Такой темный макияж не очень подходил к натуральным светлым волосам, поэтому понадобилась черная косынка.
На скорую руку Ингрид придумала легенду, будто легендарная шведская поп-группа «Абба» набирает новый состав. Русскоязычная «Абба» в прошлом десятилетии блистательно дебютировала песней «Бородино». Потом было несколько лет оглушающего всеевропейского успеха и длительный творческий отпуск.
Костя позвонил в гостиницу московскому режиссеру Якину и по секрету сказал: «Будет племянница Ульвеуса (одного из солистов) и Вениамин Шмидт, технический директор Аббы. По-русски понимает, но неразговорчив». Якин поблагодарил и пообещал приехать.
