— Как у тебя это получается? — спросил Уинстон, — Ты такая… женственная.
— А какая должна быть?
— Военная. У тебя с детства исторические приключения, где ты как парень. Потом все-таки армия, а не…
— Пансион благородных девиц?
— У вас такие есть?
— Благородные девицы? Есть, конечно. Я даже одну принцессу знаю.
Уинстон вспомнил, что Колоб упоминал еще какую-то принцессу в разговоре с Тамарой Георгиевной. Да и девушки после оперы говорили о живых королях. Значит, аристократию здесь полностью не отменили, нечему удивляться.
— Видел бы ты меня пять лет назад, — сказала Ингрид, — На выпускном я такая смешная. Как будто в десятом веке выловили девчонку, кое-как причесали и запихали в платье.
— А потом?
— Потом училище. Там на вступительных проверяют физподготовку, а не умение крутить задницей, трясти сиськами и стрелять глазками. Но большинство абитуриенток — нормальные девушки.
— Это какие?
— Которые считают, что военная связь это хорошее начало карьеры на государственной службе и возможность удачно выйти замуж хоть за генерала. Глупые, слабые и больные отсеиваются на экзаменах. Проходят умные и в отличной форме. Конечно, вместе с нормальными девушками проходят такие пацанки, как я, но нас меньшинство. Дальше бытие определяет сознание.
— Цитата из Библии?
— Нет, это Маркс сказал. Потом Ленин еще добавил, что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Я и так командный человек, не одиночка. Строевой бой, команда драккара и все такое. Армия в любом случае воспитывает коллективизм, даже если кто и пришел не таким. Знаешь, в школе собираются дети, которых просто угораздило жить по соседству. А в институтах собираются те, кто более-менее на одной волне. Подружилась с девчонками. Научилась краситься, ходить не по-мужски, форму ушивать по фигуре. Набралась бабьих сплетен. Аббу я еще со школы слушала, они классные.
— Я не слушал. Только «Бородино» вроде слышал по вашему радио.
— Тебя спеть не попросят. Ты технический директор. Если что, делай морду кирпичом и переводи стрелки на меня.
— Ага.
Рекомендаций Уинстон не понял, но решил не переспрашивать и разобрать сам. Кажется, надо не показывать эмоций и переадресовывать вопросы к Ингрид.
Музей малых военных кораблей в яхт-клубе на Петровском острове мог похвастаться обширной экспозицией, пришвартованной к длинному пирсу согласно хронологии.
Подаренная музею шведами реконструкция драккара 10 века.
Новгородский бус «Ушкуйник» тринадцатого века. Новодел, принадлежащий историческому отделению яхт-клуба.
Петровская галера, новодел для съемок, собственность Ленфильма.
Паровой военный катер немецкой постройки 19 века, военный трофей. Один из редких памятников эпохи, поддерживаемых на плаву в почти оригинальном состоянии. Затопленный во Вторую Мировую и восстановленный. Правда, с современным двигателем и с не вполне подходящим пулеметом.
Бронекатер типа Д, построенный американской фирмой «Муллинз» для России в 1915 году.
Бронекатера середины века проектов 1124, 1125, 1204, 191М.
Семидесятиметровый ледокол «Волынец», по просьбам киношников приведенный к своему виду времен Гражданской, тоже юридически относился к этому музею, но в отведенную гавань не влез. На крейсер «Аврора» музей малых военных кораблей не претендовал.
Первым в яхт-клуб приехал с папкой для бумаг Студент, которого ни милиция, ни блатные не искали. Начиная с вчерашнего вечера мастерская Бори работала над маскировкой ЗиСа. Сняли с рамы седло и поставили старый кузов с деревянными бортами, ранее снятый с этой машины. Починили борта подручным горбылем. Заменили новую темно-зеленую левую дверцу кабины на родную голубую и мятую. Сняли силовой бампер с лебедкой и поставили старый, уляпанный куриным пометом. По документам машина пока еще числилась за цыганским колхозом в Пери, так что, и выглядеть стала соответственно.
По пути, как и ожидалось, два раза спросили документы и один раз даже осмотрели кабину. Но документы предсказуемо оказались в порядке, а взятые для поддержания легенды попутчики-цыгане сразу начали ныть, что постовой остановил грузовик, потому что там цыгане. А у них даже кузов пустой. Как с утра выехали, так ничегошеньки еще не украли. Гаишник постучал по полному баку и заподозрил, что цыгане ездили сливать солярку с других грузовиков, но доказывать не взялся и отпустил.
Студент оставил ЗиС на полупустой под конец буднего дня парковке у Сытного рынка, и доехал дальше на автобусе. Демонстративно долго искал администрацию и всем говорил, что вот-вот приедут киношники на съемки. По пути он заглянул еще и в курилку. К половине пятого секретарша Машенька и бухгалтер Марина Петровна уже знали, что у них будут съемки клипа в стиле Гражданской войны с молодой шведской певицей, будущей солисткой группы АББА, которая со дня на день наберет новый состав и выпустит альбом.
— Тут у нас режиссер Якин минут десять как приехал. Сейчас к нему ломятся актеры, цыгане и медведь, — позвонил вахтер от шлагбаума, — Пускать?
— Пускай, Иваныч. Съемки у нас, давно все знают.
— Тогда пускаю. Но вы за ними смотрите.
— Не украли бы чего-нибудь, — забеспокоилась Марина Петровна.
— Ни одной лошади в экспозиции нет, администрацию мы сейчас закроем, а в музеях в нашем городе воровать не принято, — ответила Машенька.
— Может, они корабль какой угонят.
— Цыгане — корабль? В жизни не слышала.
В музее как раз заканчивала организованную экскурсию большая французская группа. Мужчины и женщины средних лет, некоторые с детьми-подростками. И довольно обеспеченные, судя по одежде и особенно по фотоаппаратуре. Две камеры «Видео 2000» на пятьдесят человек это много.
Режиссера Якина, который начинал с музыкальных комедий и недавно дебютировал в жанре исторического боевика русско-польским «Смутным временем», французы знали. Кто-то увидел знакомое лицо в студийном кабриолете, а остальные столпились за компанию. Многие путали его с отцом, тоже режиссером, известным в Европе по фантастической комедии про путешественников во времени.
Сорокалетнего Федора Карповича сопровождала любовница. Стройная крашеная блондинка Аллочка, только что закончившая ГИТИС.
Останавливать табор, проезжающий по городу с песнями, действительно никто не стал. В музей заехали на двух повозках и одном грузовике. Свадебная карета со складным верхом, тачанка с хорошим макетом пулемета, полуторка с группой поддержки на скамьях вдоль кузова. В карете сидели Уинстон с Ингрид и музыканты. Две гитары, скрипка и аккордеон. В тачанке — Колоб, медведь с поводырем и Боря с Костей. В полуторке — все остальные цыгане, кто смог упихаться.
Ингрид произвела фурор, как только встала в карете, чтобы выйти. Уинстон получил чуть-чуть внимания, когда вышел первым и подал ей руку. Французы попытались заговорить с красавицей на нескольких европейских языках, но не угадали. Она сама представилась по-русски.
— Ингрид Ульвеус. Стокгольм. Мы ищем вдохновения в русских винтажных мотивах.
— Федор Карпович Якин, для Вас просто Федор, — представился Якин.
— Алла, — на всякий случай представилась Аллочка, уже заранее ревнуя.
Цыгане привели в «богемную компанию» скромничающих Марину Петровну и Машеньку. Музейным сотрудницам пожали руки «шведы» и «мосфильмовцы».
Аллочка попросила автограф. Уинстон понял, что не знает, как пишется «Шмидт» по-шведски или по-немецки, поэтому написал «С наилучшими пожеланиями от Аббы. В. Шмидт» по-русски. Девушка начала задавать вопросы про личную жизнь основного состава группы, но Уинстон строго ответил «извините, мне некогда» и сбежал на импровизированную съемочную площадку с польщенной таким вниманием Мариной Петровной и со Студентом, теперь изображавшим из себя оператора. Ингрид осталась травить байки про личную жизнь шведских поп-звезд.
