Порой колокол раскачивает звонаря.
Из наблюдений Станислава Лема
Яромир спрыгнул с подножки рейсового автобуса. К своей досаде и постороннему злорадству зрителей, прямо в маслянистую осеннюю грязь. По колено — не по колено, все же ботинки его потонули, набрали через край изгаженной мазутом жижи. С небес сыпал мелкий дождичек, в малороссийском простонародье именуемый неказистым словом «мыгычка». Яромир натянул по самые брови плотный брезентовый капюшон походного дождевика-ветерана. Из-под нависшего над глазами козырька огляделся уже украдкой по сторонам. Все было правильно. Рядом с обочиной, вкопанный криво, утвердился столб, а на нем табличка с указателем, проржавевшим от неухоженности. Указатель гласил:
«ГОРОД ДОРОГ — 5 КМ».
Сверху, на конусовидной оконечности столба, сидела полевая галка-побирушка, искала под крылом блох.
То-то пялился на него скуластый автобусный водила, немилосердно отравлявший воздух кабины презлостным перегаром, да и остальные пассажиры тоже глазели без стеснительности. Подумаешь, нашли невидаль! Как только сообщил о пункте своего назначения, тут же и вылупились. Бабки в платках, замшелые дедки, воняющие прелым потом толстые тетки, даже сопливые серолицые ребятишки. А шоферюга на прощание так осклабился, выставив на обозрение сизый, корявый строй железных зубов-зубищ, что Яромир почувствовал и легкую обиду. На себя бы посмотрел, перевозчик уездных душ, между прочим, живых, и вообще, граждан! Все нипочем. Постановление, вошедшее в силу первого января и уже получившее в народе прозвище «Новый год на сутках», железнозубого шофера явно не касалось. Эх, провинция! Затем и ехал. Яромир проводил нерадостным взором покинувший его автобус, теперь как бы утекавший в серебристо-мутную даль. Дальше предстояло, видимо, идти пешком пять километров.
Дорога, вопреки его ожиданиям, оказалась легкой. Хорошая грунтовка, ничуть даже не разбитая, наверное, путешествовали ею редко, но содержали в отменном состоянии. Вообще-то сие обстоятельство показалось Яромиру довольно странным. Коли в конце дороги живет-поживает городок, пусть и небольшой, должны же быть на безлюдной грунтовке хотя бы признаки движения, если не автотранспорт как таковой. Впрочем, не ему судить. Может, в город вел другой, сторонний путь, покороче и поудобнее, о котором Яромир не знал и оттого не воспользовался.
Пока же шагал он под надоедливым дождичком-«мыгычкой», ботинки его на ходу растеряли воду, внутри чавкала одна лишь неприятно-липкая грязь. Ничего, доберется до места, сменит и обувь, и носки. Запас в рюкзаке имеется. А и рюкзак удобный, хотя взятый у полуприятеля в долг, — дали, чего не жалко. Однако плечи нигде не трет, старые, штопанные местами лямки, кажется, настолько сделались привычны к человеческому телу, что уже стали как бы его частью и продолжением.
Опять его рука потянулась к внутреннему глубокому карману дождевика, опять на свет была явлена разноцветная газета, опять Яромир с недоверием принялся читать, теперь в такт шагам, получалось, будто нараспев. Сто раз одно и то же, до дыр, на последней полосе, вот и нынче объявление не изменилось. А чего он ждал?
«Приглашаются на работу все желающие. Кирпичному заводу требуются специалисты. Инженерных квалификаций — без ограничений. Достойная оплата и комната с удобствами гарантируются. Предпочтителен скромный стаж». И далее адрес: «Смоленская область, город Дорог. Обращаться в управление по прибытии».
Яромир и прибыл. Выбирать ему все равно было не из чего. Средства на поездку и те пришлось одолжить с великими трудами. Несведущий и праздный люд утверждает, Москва — город больших денег, но у кого ни спросишь хоть три копейки в долг, так нету. Мол, иди работай. Это, конечно, верно, только до работы еще доехать надо. С другой стороны, просил бы не три копейки, а, скажем, тысячу, да не рублей, иностранной валюты, глядишь, дали бы. Потому как, тысячу берут на серьезное дело, и оттого вернут беспременно, три же копейки — баловство, на пиво, и значит, прости-прощай. Неужто, однако, его друзьям-приятелям, а некоторые с самого детства, три эти копейки столь уж трудно было просто подарить? Чуть ли не вымаливать пришлось. Нет, не верно. Яромир внезапно и впервые понял — они не хотели его отпускать. Блажь, старорежимное подвижничество, хождение в народ, разве в столице мало дел? Для хорошего инженера с дипломом, тем более если деньги не главное. Хватало бы на жизнь. Но дальше оставаться в одном городе с воспоминаниями и, что значительно хуже, возможностью встречи его с бывшей, сбежавшей полгода назад женой, было смертельно невыносимо. Он бы спился неизбежно, да и начинал уже.
Лес по краям грунтовки заметно поредел. Теперь не глухая чащоба, будто наступавшая со всех сторон, норовя зажать проезжий путь в тиски, выдавить из себя, как чужеродное тело, а подлесок, вперемешку с низкорослым кустарником, даже веселенький местами, несмотря на хмару и дождь.
Странное все же объявление. Как и название места назначения. Город Дорог, ну что это такое? И в каком слоге ударение, непонятно. Вообще-то, ехал он наудачу. Вдруг и специалистов набрали, давным-давно, больше не требуется. Хотя, в газете ясно сказано — без ограничений, но, возможно, исключительно ради рекламной приманки. Впрочем, не такая уж это синекура, богом забытый провинциальный заводишко, вряд ли у ворот его нынче стоит плотная очередь из жаждущих кирпичной карьеры маститых инженеров.
Сообщить заранее о приезде или для начала узнать, что и как — условия, оклад и гарантированные комнатные удобства, — Яромир не смог, правда, не слишком и старался. С одной стороны: кроме скудного адреса, объявление ничего не сообщало о потенциальном работодателе. С другой: городок на развернутой, подробной карте Смоленской области определенно значился, стало быть, имелся в наличии.
Яромир все же предпринял единственную попытку, разумную даже не для здравого человека, и позвонил в справочную службу, платную, между прочим. Вежливая девушка мучила его недолго. Расспросив, что надо, спустя минуту выдала. Нет, не номер телефона кирпичного заводоуправления, а точно такой же справочной, только в пресловутом городе Дорог. «Набирайте двенадцать нолей, — вот что сказала и, кажется, сама не поверила, потому на всякий случай повторила: — Да, двенадцать! Чего не бывает!» После поблагодарила, спросила, не требуется ли услуг еще, и, выслушав отказ, повесила трубку, оставив при этом Яромира в совершеннейшем, растерянном недоумении. Он даже подумал, не розыгрыш ли? Но двенадцать нолей набрал, настолько одурел от неожиданности. И удивительное, знаете ли, дело. Гудки пошли. Равномерные. Свободные. Полнокровные. Проблема заключалась лишь в том, что на другом конце никто так и не ответил, хотя соединение продолжалось не менее пяти минут. Потом Яромир, рассердившись, шваркнул в сердцах переносной телефонной трубкой об угол дивана, пес с вами! Жалко, разбил хороший и безвинный аппарат, но и злость прошла. В самом деле, чего это он? Решил ехать, так вперед. Нечего искать оправданий для промедления.
