Сергей Пономаренко - Час Самайна

Уважаемый читатель!

Предлагаю вашему вниманию новый МИФ-роман. Почему именно МИФ?

В нем есть Мистика — событий, отношений, любви, совпадений, случайностей, разочарований и надежд.

В нем рассказывается История — реально существовавшей юной девушки, жившей в начале XX века, дневник которой случайно попал ко мне; реальных известных и неизвестных личностей прошлого, которые на страницах романа будут говорить «своим» языком, дошедшим до нас в письмах, дневниках, воспоминаниях современников, в материалах уголовных дел.

В нем присутствует Фантастика — реальных событий прошлого и просто выдуманных.

Несмотря на то что в романе «Час Самайна» нет ни одного персонажа из романа «Лик Девы», они органично связаны, и читатель без труда это заметит.

Что касается названия, то в нем заключена динамика романа. Час Самайна согласно кельтской мифологии, не так давно любезно подарившей нам праздник Хеллоуин, — это время соприкосновения двух миров, темного и светлого, когда разделяющая завеса между Верхним Миром людей и Иным Миром истончается. И на волю вырываются силы хаоса…

— Можете подходить прощаться с покойным, — хорошо поставленным голосом произнесла распорядительница, женщина лет сорока, безрезультатно пытающаяся обилием косметики повернуть ход времени вспять, но в результате добившаяся аляповато-вульгарного вида, никак не вяжущегося с обстановкой траурного зала. У гроба выстроились родители, дяди- тети и дальше по степени убывания родства, затем друзья, знакомые и просто любопытные, убивающие время до следующих похорон. Зоряна, студентка последнего курса филфака университета, двигалась в толпе студентов, входящих в категорию друзей, и размышляла:

«Истинное горе рвется из души наружу, словно вулкан… А большинство, судя по всему, пришли лишь для того, чтобы соблюсти приличие».

— Ты чего? — спросил грустный Мирчик, который и привел Зоряну на похороны, так как покойный был его однокурсником. Полное имя Мирчика — Мирослав — было слишком длинным и солидным для этого худого долговязого шатена с буйной непослушной шевелюрой и глубокомысленным выражением лица. Зоряна вопросительно на него посмотрела, и он тихонько добавил: — Улыбаешься…

— Поняла, — так же тихо произнесла Зоряна. Они приблизились к гробу с покойным. Грим сделал свое неправедное дело, и тот лежал как живой в строгом сером костюме, веселой желтой рубахе, воротник которой был выпущен поверх пиджака. Словно разбитной парень, погуляв ночку, решил отдохнуть и не нашел лучшего места, как устроиться в красном гробу с белыми оборочками. Зоряне стало невыносимо жаль его, незнакомого и постороннего, случайно зацепившего своей смертью ее жизнь, и глаза невольно наполнились слезами. Она поспешила пройти дальше, раствориться в толпе. Когда прощание закончилось, двое мужчин из присутствующих прикрыли гроб крышкой. Заиграла печальная музыка. Гроб стал медленно опускаться вниз, и покойник отправился в свое последнее, огненное путешествие.

— Все же это ужасно… — произнесла Зоряна, выходя из траурного зала крематория. — Как представлю, что он сейчас направляется прямо в печь, мурашки по коже бегут. Бр-рр! И скоро от него останется кучка золы, которую сгребут, особенно не разбирая, вместе с золой сожженных раньше, поместят в горшок с крышкой… И все…

— Кто его знает, что лучше: могильные черви или огонь? Второе, по-моему, благороднее, — возразил Мирослав.

— Нашли мы тему для разговора… — заметила Зоряна и попросила: — Давай на поминальный обед не поедем, а прогуляемся пешочком вниз.

— Принимается. Думаю, Миша не обидится, — согласился Мирослав.

— Миша? — переспросила Зоряна.

— Покойного звали Мишей.

— Ах да. Помню, ты говорил. Миша… И у него была передозировка наркотиков…

— Он рассказывал, что был на игле уже пять лет, в системе.

— Это рано или поздно заканчивается печально. Давай больше не будем об этом. Земля ему пухом!

Они шли по асфальтовой дороге вниз, мимо кладбища, притаившегося за красной кирпичной стеной.

— Байковое кладбище, — протяжно произнесла Зоряна. — Ты здесь бывал?

— Нет. Оно очень старое и было закрыто еще при царе Горохе. Разве что иногда хоронят кого-нибудь из знаменитостей или из тех, у кого толстый кошелек.

— Любопытно взглянуть. Говорят, здесь такие же монументальные склепы, как на Лычаковском кладбище во Львове. И похоронено много известных людей. Леонид Быков, например…

— О’кей. Пойдем посмотрим. — И Мирослав произнес дрожащим голосом, который должен был изображать испуг: — Если не боишься кровожадных вампиров и упырей!

— Да ну тебя… Вампиры и упыри днем отдыхают, а вот ночью… — Зоряна закатила глаза и протянула скрюченные пальцы к Мирчику. Тот, словно в испуге, проскочил через железную калитку на кладбище и спрятался за черной гранитной стелой.

На дорожке показались две похожие друг на друга седенькие старушки, одинаково чистенько одетые. У одной в руке были детские грабельки, у другой — капроновое ведерко. Зоряна, остановившись у стелы, за которой прятался Мирчик, притворилась, что изучает надпись. Старушки, проходя мимо, одновременно молча укоризненно покачали головами, словно фарфоровые фигурки китайских мандаринов.

— Леопольд, подлый трус, выходи! — потребовала Зоряна, когда старушки вышли через калитку.

— Не выйду. Боюсь!

— Как хочешь, Мирчик. Я пошла! — И Зоряна зашагала по дорожке в ту сторону, откуда пришли старушки. Мирослав догнал ее, обнял за плечи.

Вокруг них в зеленом убранстве лета, погруженное в тишину, простиралось кладбище. Раскидистые деревья тенистых аллей дарили прохладу и покой. Это было царство безмолвия, в котором время невластно… Кладбище напоминало старый заброшенный парк, если бы не могилы. Облупленные, со следами ржавчины кресты соседствовали с памятниками, обелисками, стелами из гранита, мрамора, камня. Одни могилы были ухожены, другие — в крайне запущенном состоянии. За некоторыми оградками лежали целые семьи — словно, при жизни привыкнув к неудобствам малогабаритных квартир, не желали расставаться и после смерти.

Лица с фотографий, портретов на керамике, на камне настороженно наблюдали за непрошеными гостями. Зоряне стало не по себе, когда она подумала, что здесь лежат люди со своими удавшимися и не очень судьбами, по-разному умершие: одни на подъеме, полные сил и энергии, другие — от старости-дряхлости. Особенно угнетала мысль, что места упокоения никто не избежит — от него не спрячешься, будь ты хоть властелин мира. Неподкупные, неумолимые Время и Рок разыщут в назначенный час… Имена, даты рождения и смерти, застывшие лица заставляли ценить жизнь — даже в двадцать лет, как было этим молодым людям, случайно забредшим на кладбище.